Поэтам безграмотного века
Мы перестали быть людьми,
Как только взяли в руки злосчастное перо.
Мы высекали из гранита звуки,
Мы разбивали слово,
И погибали в муках,
Пытаясь дописать последнюю строку.
Ломило пальцы,
Скитальцами мы были
И мы погибнем ими.
И наши имена сотрут,
А грифель сдуют
С листа, что нами был исписан
До дыр, и стал со временем похож
На сыр Французский и не боле.
В написанном и проданном
Так много утаенной боли.
Что многие из вас и не поймут,
Что кнут, которым мы выносим сор с избы,
Все так же бесполезен и не нужен.
Кнутом, мы порождаем лишь кнуты.
Выносим сор накопленный наружу.
Мы перестали быть людьми,
Как только взяли в руки злосчастное перо.
Теперь мы выше, чем людские звуки,
И на людей нам уповать и не дано.
Ведь человеком быть уменье не простое,
Но быть поэтом в сотни раз сложней.
Слова что мы сковали в звуки,
От слова к слову будут лишь сильней.
И горе тем, кто называл поэтом,
Творца, что словоблудием своим.
Лишь ненависть, безграмотного века,
В стихи пером прекрасным превратил.
Как только взяли в руки злосчастное перо.
Мы высекали из гранита звуки,
Мы разбивали слово,
И погибали в муках,
Пытаясь дописать последнюю строку.
Ломило пальцы,
Скитальцами мы были
И мы погибнем ими.
И наши имена сотрут,
А грифель сдуют
С листа, что нами был исписан
До дыр, и стал со временем похож
На сыр Французский и не боле.
В написанном и проданном
Так много утаенной боли.
Что многие из вас и не поймут,
Что кнут, которым мы выносим сор с избы,
Все так же бесполезен и не нужен.
Кнутом, мы порождаем лишь кнуты.
Выносим сор накопленный наружу.
Мы перестали быть людьми,
Как только взяли в руки злосчастное перо.
Теперь мы выше, чем людские звуки,
И на людей нам уповать и не дано.
Ведь человеком быть уменье не простое,
Но быть поэтом в сотни раз сложней.
Слова что мы сковали в звуки,
От слова к слову будут лишь сильней.
И горе тем, кто называл поэтом,
Творца, что словоблудием своим.
Лишь ненависть, безграмотного века,
В стихи пером прекрасным превратил.
