Хата

Любила я ещё в хату ходить, там было не обычно. Таинственно и красиво, всегда чисто, почти всегда полумрак. Потому, что ставни днём держали закрытыми, чтобы гардины на окнах не выгорали. Открывали лишь под вечер, не много солнца не помешает, иначе сырость заведётся. Сяду на диванчик дерматиновый, в большой комнате, и разглядываю убранство. Шифоньерка, сервант, трельяж. В серванте красивая посуда и статуэтки. Внутри окон, между рамами, наложена вата, как снежок. И стоят глиняные фигурки людей, животных. Забавные. Очень хотелось до них добраться. В других комнатах тоже красоты всякой много. И люстры красивые - пластмассовые, и двери резные. На кроватях взбитые подушки, по две с каждой стороны. Уложены особым образом, одна на другой. И сверху ещё украшены кружевными накидками. Покоя мне не давали эти накидки. Я так и выпросила у бабушки одну, старенькую. Бабушка помогла мне, завязала с одной стороны узел и водрузила мне на голову. Получилась фата, как у невесты. И не было предела моему счастью, забыла о своих убежищах и носилась везде, представляя себя то ли принцессой, то ли какой-то незнакомой мне девушкой. Влюблённой, грустной, мне почему-то казалось, что я знаю, как это бывает.

 

Ещё в каждой комнате были иконы, завораживающие. В кухне они тоже были, но более скоромные. А здесь большие, с богато украшенными окладами, по две в каждом красном углу. Сверху икон лежали белые, с набитыми узорами ришелье, накидки. Горели лампадки, свисающие на цепочках с потолка. Сладкий запах ладана пропитал весь дом. Бабушка приходила сюда по вечерам, молилась, поправляла фитильки, подливала масло, расправляла каждый раз заново накидки, как будто кто-то их мог помять. Это было таинство и мне разрешалось на нём присутствовать.

 

Спустя годы, уже повзрослевшей школьницей, в любую погоду и не смотря ни что, на выходные и каникулы, я ехала в деревню, в своё убежище. Дома, в городе, я словно отбывала какую-то необходимую повинность. И лишь в объятиях бабушки находила тепло, покой и уют. И не надо даже говорить, как счастлива была она, радуясь моим приездам. И расставаясь, каждый раз роняла слезинку, как будто я могла не вернуться. К тому времени деда уже не было, ушёл он рано. Пил по чёрному, почти всю их совместную жизнь и нещадно гонял бабушку, так что его ранний уход был скорее облегчением, чем утратой. Бабушку, с горем пополам, удалось уговорить перебраться в хату. Ветхая кухня уже была не пригодна к жизни и было решено её разобрать, а на том месте построить новый дом, кирпичный. Я была рада, что теперь мы обитали в хате. Ожидание летних каникул позволяло мне пережить очередной учебный год. И тогда наступала новая жизнь, ведь только лето и было жизнью. После бурного дня, набегавшись с подружками, которые так же съезжались на каникулы к своим бабушкам. И напомогавшись по хозяйству. Усталая, но довольная, укладывалась спать, со священным трепетом, под старинными иконами. Но перед сном, я любила допытываться у бабушки о её жизни. Выслушав очередную историю и молитвы на сон грядущий, наконец засыпала, чтобы увидеть волшебные сны, которые мне снились только здесь. И какое счастье было просыпаться под кукареканье петухов, которые словно вели перекличку по всему хутору. Правда я не любила рано вставать и бабушка всегда разрешала понежиться по дольше.