На душе у нас тревога...повесть

Разбудило меня солнце. Одеяло висело на одном гвозде, и оно нахально вкатилось в комнату. Как ушли на работу Колька с Женькой, я не слышал.

Часы показывали одиннадцать дня. Решил не заморачиваться с обедом и сходить в столовую. В пустом зале у окна сидел наш "кадровик" Игорь, молодой двадцатипятилетний парень. Он закончил ЛИСИ с отличием и распределился на родину. Мама, секретарь райкома, без труда устроила его начальником отдела кадров в ПМС. Взяв на раздаче плов с олениной и чай, направился прямо к нему.

"Кадры решают всё."--провозгласил вместо приветствия.

"Ты почему не на работе, кадр?"

"В командировке в Печоре до понедельника."

"Доиграешься. Начальник когда нибудь тебя заловит".

"И что, уволит "незаменимого"?

"Незаменимым" назвал меня сам начальник на собрании, посвящённом первомайским праздникам. На участке тут же забыли моё имя.

"Незаменимый, дуй в правление...",Незаменимый, со станции звонили..."

Игорь засмеялся.

"Выгнать не выгонит, а мораль прочитает. Часа на два."

"Незаменимым" я стал с его лёгкой руки.

Месяца за два до моего появления в ПМС у "стариков", занимавшихся отправлением отремонтированной техники по железной дороге от Ярославля до Воркуты, умер бригадир. На освободившуюся должность перепробовали всех "резервистов", но они сбегали при первой возможности. Когда я пришёл в отдел кадров, Игорь долго расспрашивал меня: кто я, откуда, зачем приехал. Очень обрадовался, что неделю назад мне исполнилось восемнадцать. То что мой стаж равнялся четырём месяцам ( я пошёл работать после десятого класса) , его не смутило. Меня тем более: моё легкомыслие не знало границ. Неделю Игорь водил меня за ручку, объяснял и втолковывал. Одно я понял основательно. Не надо корчить из себя начальника, не надо лезть к "старикам "с глупостями" и учить их. Моё дело бумажки--акты сдачи-приёмки, транспортные накладные и командировочные. Постепенно и в бригаде я притёрся. В управлении облегчённо вздохнули.

К Игорю у меня был "шкурный" интерес. В районной газете я тиснул стишки и имел беседу с редактором. Борис Иванович уныло поведал мне, что в поэзии ничего не смыслит, но стихам рады, так как с народным творчеством у них не ладится. Но и я должен порадеть для общего дела. Почему бы не написать очерк о хорошем человеке, знатном труженике и добром товарище. Герои среди нас.

"И о ком решил писать?"--поинтересовался Игорь.

"Не знаю. Может ты посоветуешь? В вашем отделе про всех известно".

"Что нам известно, тебе знать не положено".

Мы отнесли посуду на мойку и вышли на крыльцо. Игорь закурил а мне сунул огромный апельсин.

"Ешь, заряжай мозги витаминами."

Обед только начинался и мы пошли по дорожке к реке.

"Сколько человек работает у вас в мастерской?"

"Человек сорок, может меньше",- заколебался я.

"Двадцать восемь. И двадцать пять из них сидели, и только шесть человек из них уголовники".

Я офигел. На участке работали обыкновенные люди, даже матерились редко, не то что" по фене ботать".

"Ну так сколько времени прошло. Работают хорошо, даже отлично. И в редакции кто их знает."

"А из редакции мне позвонят. Или им позвонят. Не все сидели, кто-то и охранял".

Мы сели на скамейку.

"У тебя в бригаде Фарфура Василий Иванович числится. Что он за человек?"

"Отличный мужик. Живой, как ртуть. За ним не угонишься."

"А за что сидел, знаешь?"

"Они не говорят об этом. Только про свои железки да про охоту".

" В сорок седьмом его приговорили к расстрелу за убийство почтальона. Попал под указ об отмене смертной казни, заменили на двадцать пять лет лагерей. А ещё через пять лет нашли настоящих убийц. Его оправдали, но он остался вольнонаёмным. К юбилею октября пришла разнарядка на орден "знак почёта" для лучшего рабочего ПМС. Его представили, но на верху не утвердили. Вдруг затаил обиду на советскую власть?"

" А про кого писать?"

"Напиши про себя. Только не забудь добавить, что глупый, как телок".