Да, человек не зверь - он хуже зверя,

Когда война! Ты помнишь, тех солдат,

Которых, с фронта, привозили в медсанбат! –

Зажмуриться хотелось и поверить,

Что это - сон, всего лишь, жуткий сон! –

Глаза откроешь, и исчезнет он.

Увы, оружие придумал человек, -

Себе подобных, убивать! Из века в век

Он совершенствует своё уменье,

И нет в душе неистовой смирения!

О, женщина, твоё предназначение

Дарить очередное поколение

Земле родимой! - Солнечной планете

Нужны не войны, а цветы и дети!

И никакого, слышите, оружия - не нужно!!!

 

Сказать, что госпиталь был переполнен ранеными - ничего не сказать! Их всё везут и везут, в любое время суток, прибывает очередная партия с фронта. Первое время Клава успевала гораздо больше. Её не смущало, что на два этажа огромного здания, только четыре медсестры. На втором – ходячие, они могли хоть немного помочь - воды подать или «утку», а здесь… Усталость накапливалась постепенно. Порой, сама себе напоминала робота, наполненного добротой, лаской, слезами сопереживания и автоматизмом, когда просто необходимо было отключать сознание и выполнять работу, которую никто, кроме тебя не сделает. От недоедания, недосыпа и, нечеловеческой, усталости, Клава, уже не раз, теряла сознание. Вот и сейчас, почувствовала, что, если не прислонится к чему-нибудь, то упадёт тут же. Крики, бред, стоны – всё это слилось в один сплошной гул. Она прислонилась к стене и, медленно, опустилась на корточки. Мысли путались, в сотый раз, возвращаясь туда – в родной город, где остался её годовалый малыш Витюша, с мамочкой. Душа маялась, ныла, как раны, искалеченных, проклятой войной, солдат! Наверное, малыш уже сделал свои первые шаги, сказал первые слова – и всё без неё! А, вдруг, заболел! Клава застонала и очнулась оттого, что её напарница трясла за плечо: «Клавка, ты чо расселась! Там опять…бежим»! Девушка стряхнула остатки дремоты, хотела бежать - ноги не слушались – затекли, бежать не получилось. Кое как, добралась до палаты. Молодой солдатик бился в истерике, срывая с головы окровавленную повязку- «Сдохнуть, сдохнуть хочу! Зачем я ей такой? Никому я такой не нужен!» - Медсестра хватала парня за руки, стараясь успокоить, что-то говорила, скороговоркой, наверное утешала, но он продолжал буйствовать. Все, угрюмо,молчали, и вдруг, раздался командный голос:«Заткнись, дурак! Ты о матери подумал?! Глаз он потерял! У тебя их два! Матери ты любой… лишь бы живой. А зазноба твоя, если любит, Бога будет благодарить, за то, что жизнь тебе сохранил. Брось ты его, сестричка, слабонервного, и попросил у Клавы воды - «В глотке что-то пересохло». - Она поднесла к его рту стакан (у солдата не было обеих рук), тот благодарно улыбнулся и, подмигнув девушке, сделал несколько глотков. Буйный как-то обмяк и затих. Такие вспышки слабоволия были не часты, в основном, у молодых. Стоны не прекращались ни днем, ни ночью: одни просили о помощи, кто-то молился, потеряв надежду, другие мужественно молчали, смирившись с судьбой.

Разве могли знать эти, мятущиеся между жизнью и смертью, люди, что на весь госпиталь осталось всего три хирурга: вчера, едва закончив, очередную, операцию, четвёртый скончался - сердце не выдержало нагрузки! Никто не помнил, сколько часов, без перерыва, этот Ангел-спаситель провёл за операционным столом, и вот такая цена за чьи-то спасённые жизни! Каждый день, принимая очередную партию раненых, Клавдия, с тревогой искала, среди них, своего Николая и не найдя, тайком крестилась: «Слава Богу! Значит живой»! Ей казалось, что этот госпиталь один, на всю страну, и если её мужа ранят, то привезут, непременно сюда!

За все годы, проведенные в госпитале, девушка никогда не жаловалась на своё здоровье - «Как можно, когда столько беды вокруг»? – А проблема с кожей на руках уже давно мучила, иногда боль и зуд были нестерпимыми,но она терпела, потому что пришла сюда добровольно и считала, что не вправе жаловаться! Неизвестно, чем бы закончилась эта самоотверженность, если бы военврач, случайно, не увидел её руки: «И давно у тебя такое»? – « Я привыкла » - испуганно, прошептала Клава, и опустила глаза, словно совершила преступление – «Как же ты это терпишь»? – голос мужчины, сочувственно, смягчился. Вскоре, её комиссовали.

Клавдия возвращалась в родной город, ещё не зная, что её сыночек, о котором она грезила всю войну, умер от голода, что муж вернётся с фронта инвалидом, но героем, проклятой всеми, войны! Ей, вдруг, вспомнилось, как она шла первый день в госпиталь и началась бомбёжка! Её сбила с ног, какая-то женщина, навалилась сверху и громко кричала, всё время, пока вокруг взрывались снаряды. А когда налёт закончился, стала, отчаянно, бить девушку, приговаривая: «Ты, почему не кричала?! Почему не кричала»?! – Тогда она, молча, обняла женщину, та успокоилась и заплакала, как ребёнок.

Клавдия улыбнулась воспоминанию. Девушка готова была обнять земной шар, как своё дитя, петь ему любимые частушки, чтобы люди пели вместе с ней, плясали и навсегда забыли о войнах!

ЖАНЕТТА ПОЛЕГАЕВА