Следующие после окончания школы 12 месяцев можно смело назвать сказочными. Действие нашей

маленькой сказки, в отличие от

классической – «12 месяцев»,

разворачивалось на просторах Украины. Июль, правда, отдалил нас с Ланой от нашей любви –

мы с головой ушли в учебу, зато в августе, после того как мы поступили в институты, все наши

дни были наполнены взаимными откровениями и мечтами. Мы ото всех отдалились, никого не

хотели видеть, вдвоем гуляли по городу. Вечерами. Днями, когда мои родители находились на

работе, мы уединялись в моей комнате.

Сентябрь принес разлуку. В те годы обучение в институтах начиналось с освоения сельского

хозяйства. Все студенчество страны разъезжалось по колхозам. «Дан приказ ему на Запад, ей – в

другую сторону», - бодро напевали комсомольцы. Мой институт направлялся в Херсонскую

область – на юг, институт Ланы – в область Сумскую, на север. Мне предстояло срывать с теплых

лоз солнечный виноград, Лану принуждали вырывать из холодного чернозема грязную свеклу.

Несправедливость была очевидной. Я уезжал первым, и Лана, с испуганными глазами, провожала

меня с автовокзала. Из 300 уезжающих в Херсон студентов 288 были молодыми женщинами. Нас,

как в поэме Блока, было 12. Восемь из двенадцати парней захватили с собой гитары. Было от

чего испугаться. Соотношение полов в институте Ланы было, примерно, 50 на 50. То, что и такое

соотношение может повлиять на наши судьбы, я почему-то не задумывался.

Херсонский край встретил нас солнечным светом, соленым ветром с Азовского моря,

разнообразием сортов винограда и, соответственно, молодым вином. Тот сентябрь

зарекомендовал себя роскошной погодой. Ртутный столбик градусника, как вкопанный, стоял на

отметке 20.

После необременительного трудового дня темноту южной ночи озаряло пламя восьми, по

числу гитаристов, костров. Взяв в плотное кольцо гитаристов, у костров сидели девушки. Они

сладко пели, подносили юношам с гитарами терпкое вино в железных кружках, потчевали

местным домашним сыром и наперебой угощали виноградом. В ночных глазах девушек

отражалось пламя. От пламени, дыма и вина девичьи взгляды становились влажными, женскими

и заманчивыми. Я был одним из гитаристов, и чуть было не забыл Лану. Если бы не русалка.

Трудовое законодательство СССР в колхозах исполнялось так же неукоснительно, как и в

городах – в этом Советской власти не откажешь. Воскресенье было выходным днем. Не придумав

ничего лучшего, мы с ребятами решили провести его на рыбалке. Потолковав с местными и

раздобыв примитивные рыболовные снасти, мы пошли к морю – ловить бычков. Нас, теперь уже

как в песне Высоцкого, было восемь. Остальные четверо были женатыми, на гитарах не играли и

использовали свой выходной день, как и свое пребывание в колхозе в целом, для проведения

новейших сексуальных опытов. Они не были романтиками. Скорее, практиками.

Немного поплутав по тернистым запущенным тропинкам, мы нашли подходящее для рыбной

ловли место. Оно было безлюдным и живописным. Со стороны суши нас скрывал от посторонних

глаз невысокий, увитый диким плющом, холм. Опорой нам служили облизанные морем

великаны-камни. Само море колыхалось метром ниже камней, было живым и от волнения

покрыто тонкой сетью ряби.

Первым пунктом плана проведения выходного дня шел завтрак. Рыбалка – вторым. Еду и

вино мы принесли с собой и разложили снедь на камнях. Подкрепившись и подвыпив, ребята

затеяли веселую возню, мне же - хотелось рыбачить. Отойдя несколько в сторону, я размотал леску,

закрепил на ней свинцовый грузик, к концу лески привязал крючок и нацепил на него наживку -

маленький кусочек свежей рыбы. Затем запустил снасть под воду. Ловля бычков с камней

обходится без поплавков. Я держал леску перекинутой через указательный палец правой руки,

чтобы ощущать ее вибрацию – не клюет ли? Мои товарищи, раскрасневшись от шутливой борьбы,

отдыхали, сидя на камнях, и о чем-то, смеясь, вспоминали. Только не о рыбалке. Мне же - они

мешали сосредоточиться именно на этом занятии, и я попросил:

- Пацаны, потише! Всю рыбу распугаете. - Они на минуту притихли, а потом зашумели вновь. «Вот, засранцы», - подумал я, а

вслух шутливо произнес:

- Злые вы, ухожу я от вас, - и стал выбирать снасть из воды, собираясь

всерьез переместиться в какое-нибудь дальнее от них место. На конце выбранной из воды лески

трепыхался средних размеров бычок. Когда он успел подцепиться? Завидев рыбину, ребята

гурьбой подошли ко мне.

– Поймал золотую рыбку, старик? – произнес один из них, - то-то

старуха обрадуется! - Все засмеялись и стали состязаться в остроумии, эксплуатируя сказочные

сюжеты о рыбаках. Пойманный бычок еще больше распалил мой рыбацкий азарт. Я, не обращая

на них внимания, собрал все нужное и пошел вдоль берега моря. Великаны-камни остались

сзади, под ногами хрустела галька.

Когда звук голосов моих товарищей перестал преодолевать пройденное мной расстояние, я

остался один на один с шумом бьющих о камни волн. О неярком, ласковом солнце, далеком

туманном горизонте, одиноком, белеющем на горизонте парусе - я даже писать не буду – все это и

так присутствовало. И это все - переформировало мои желания. Я присел на гладкий камень и

растворил свое сознание в природе.

Пойманный бычок в это время обитал в кульке с морской водой. Садясь на камень, я опустил

его на гальку, и несчастное животное глупо смотрело на меня сквозь запотевший целлофан. А что

еще ему оставалось делать? После релаксации я о нем вспомнил и решил отпустить. Мне

захотелось забросить его подальше в море, как монетку на счастье. Выбирая взглядом

направление броска, я увидел в метрах двадцати от берега, плавающую на спине, обнаженную

по пояс молодую женщину. Руки женщины были раскинуты и вольно лежали на воде.

Нижней частью туловища женщины был рыбий хвост. Она им слегка шевелила, обеспечивая

своему телу плавное скольжение по поверхности водной глади. Кулек с бычком опять оказался на

гальке.

С русалками я встречался и раньше. Раскосые русалочьи глаза то и дело выглядывают из

стихотворных строк различных поэтов. Русалки целиком встречаются на страницах книг многих

талантливых писателей. Но одно дело - встречи метафорические и совсем другое – встреча наяву.

Я в отчаянье завертел во все стороны головой в поисках какого-нибудь свидетеля чуда. Никого

не было. Усилием воли вернув голову в исходное положение, я не увидел русалки. Морская

гладь выглядела традиционно. В голове замелькали слова: галлюцинация, наваждение, бред,

больное воображение. Как вдруг, как бы опровергая мое мнение о состоянии здоровья своей

психики, в неглубоком у берега Азовском море появилась, стремительно движущаяся в

направлении суши, тень. С этого-то все и началось!

Русалка подплыла к берегу, вынырнула, повозилась, извиваясь телом и помогая себе

руками, устроилась на берегу и сложила руки перед собой, как школьница на парте. Хвост

остался в воде. Я во все глаза смотрел на нее, она – на меня. Ее глаза я не могу описать. Ее губы

были белы от соли. Волосы имели приличную длину, зеленый цвет и модную, беспорядочную

завивку «эффект мокрых волос». Плечи, руки и грудь – особых примет не имели. То, что

русалки реально существуют в матери-природе, я догадывался. Их выдумали и, следовательно,

материализовали одинокие мужчины-романтики. Раздраженные несоответствием между

воображаемым идеалом женщины и женщиной во плоти, они лишили женщину нижней,

репродуктивной части туловища, заменив ее романтичным, по их мнению, рыбьим хвостом. Чтоб

не соблазняла! Стандартная женская грудь была оставлена русалке из-за сосущей тоски мужчин

по материнскому молоку и для красоты. Мне не по чину, подобно Дэну Брауну, рассуждать на

тему мужского и женского начал, рисовать псевдоисторические ретроспективы и т.п. Достаточно

сказать, что расстроенный внутренними противоречиями композитор и поэт Игорь Николаев, доказывая

самому себе, что русалка ему не пара, поместил мужское начало в тело дельфина. Его грустный гимн

платонической любви будет жить в веках! Все эти знания, однако, пришли ко мне в более зрелом

возрасте. Пребывая в этом возрасте, я нахожу, что моя русалка мало чем отличалась от вполне

обычной, купающейся топлес, слегка подвыпившей Веры Брежневой (прости, Вера). Если бы не

хвост! Это я сейчас так сравниваю. Тогда же - мне было не до сравнений, у меня только и было

заботы, что следить за своей отпадающей нижней челюстью. Не зная, как ведут себя люди в

такой ситуации, я глупо спросил:

- Прошу прощения, вы говорящая?

- Я разговорчивая, - незамедлительно ответила русалка грудным, как у певицы Шер, голосом. И

добавила: - Рыбу отпусти!

- Так я же вас не держу, - удивился я.

- Я про бычка говорю, я - не рыба! – ее соски возмущенно вздрогнули.

- Извините, - смутился я, засуетился, поднял с гальки завязанный на узел кулек с бычком и

неловко бросил его в воду. Кулек поплыл.

- Простите, да извините, - стала ехидничать русалка, - а как он из кулька выберется?

- Ой! – я чуть было опять не сказал «простите» и удрученно посмотрел вслед удаляющемуся

кульку.

- Не расстраивайся, - миролюбиво заговорила русалка, - хрен с ним. Там этих прожорливых

тварей и так до черта, одним больше, одним меньше -роли не играет.

- Там – это на дне морском? – полюбопытствовал я, желая продолжить разговор.

- Ну, да.

- Вы там живете?

- А где же еще?!

- И как там… у вас? – Русалка пристально посмотрела на меня и сказала загадочно:

- Хочешь увидеть? – Мне было 17, у меня были планы на жизнь, и я сделал два быстрых шага назад…

Однажды в 35-летнем возрасте перед моим лицом возникли два дула обреза. Двуствольного

обреза. За двумя смертоносными дырочками стволов виднелись бесчеловечные глаза чеченца.

Обрез, как это часто бывает, появился передо мной неожиданно, и я сделал два быстрых шага назад.

В схожих ситуациях люди в любом возрасте ведут себя одинаково. В случае с чеченцами я

объяснил свое поведение словами: «Пацаны, я не при делах!». В случае с русалкой - у меня

просто не было слов. Зато они имелись у русалки:

– Испугался, дурашка! – в ее глазах я

заметил насмешливый, типично женский взгляд. Такой взгляд, вкупе с такими словами, всегда

толкает меня на идиотские поступки, и я вернул два шага гальке, произведя их вперед. Русалка

выжидала. Чтобы обсудить с ней перспективы общения, я опустился на корточки. У меня тогда были

длинные, как у Джона Леннона, волосы - я всегда был модником. Этим обстоятельством

воспользовалась русалка. Ее ладошка, ящерицей, шмыгнула в гущу моих волос и захватила там

толстый пучок. Не понимания еще ее намерений, я решил, что в копне моих волос она заметила

гусеницу. Выводя меня из этого заблуждения, русалка резко притянула меня за волосы к себе. Я

потерял равновесие и плюхнулся рядом с ней в воду. «Вот, сука!» - успел подумать я и попытался

освободиться. Русалка сделала неуловимый кульбит в воде, свободной от волос рукой обхватила

мою шею и потянула меня на дно. Я барахтался и сопротивлялся. На мелководье у меня еще кое-

что получалось, например - буксовать по дну ногами и отталкиваться от него, чтобы хоть на долю

секунды высунуть голову из воды и глотнуть воздуха. Но мелководье кончилось, и дно ушло из-

под моих ног вместе с моим шансом на спасение. Русалка оказалась сильной и хищной. Она

отпустила мою шею и одной рукой помогала себе плыть, а другой – по-прежнему держала меня

за волосы, затаскивая все дальше и дальше в море. Я обессилел. Мое тело находилось в

положении спиной ко дну, последний воздух, пузырясь вокруг носа, выходил из моих легких,

мои глаза были широко раскрыты и прощались с удаляющимся небом. Вскоре я умер…

…Я, если можно так выразиться, воскрес, лежа на скользком камне. Когда я упал в воду, на

мне были обувь и одежда. Сейчас же, я был абсолютно наг. Но ни мерз. Вокруг было много

других камней различной формы, между ними плавали рыбки. На одном из камней грациозно

восседала русалка. В своей естественной среде она смотрелась намного лучше, чем наверху. Ей

очень шли белые губы, зеленые волосы, аккуратная грудь и отливающий серебром хвост.

Красота! Я подумал о себе и стал тестировать свои органы. Для начала я попробовал сделать

вдох. Ничего не получилось, легкие не работали. Соответственно, не функционировали сердце и

кровеносная система, хотя сердце вроде бы билось. О пищеварительном тракте и других менее

значимых органах я уже не думал. «О! – обрадовался я – я могу думать!» -

- Можешь, можешь, ты

многое можешь, - подтвердила русалка. Ко всему прочему, она еще обладала и телепатическими

способностями. «Ага! Значить я могу слышать!» - ее голос ультразвуком проникал в мой слуховой

аппарат, воздействовал на барабанные перепонки, они резонировали и посылали понятные

сигналы в мозг. Физика! Происхождение ультразвука было необъяснимо. Я неуверенно произнес:

- Где я?

- В Азовском море, - охотно пояснила русалка.

- Зачем ты меня утопила?

- Ты разве чувствуешь себя утопленником?

- Не знаю. Но почему именно я? Случайно?

- Еще чего! – возмутилась русалка, - я тебя выбрала из тысячи юношей.

- Рассказывай!

- Да! Выбрала! Потому что ты многое в состоянии понять, я тебе смогу объяснить…- ее грудь

вздымалась от волнения. «Любопытно, - подумал я, - отчего она волнуется? Кислород-то в кровь

не поступает» - … объяснить тебе какая я. У меня нет души, но есть сердце. Я могу любить! Я

заставлю тебя полюбить себя. Я покажу тебе такое, что ты забудешь о свое прежней жизни. Я

наделю тебя возможностями… нечеловеческими возможностями, ощутив которые, ты забудешь

свою Лану, мать и отца. Ты забудешь свою гитару и голос своего любимого Фредди Мэркури!

Хотя – нет. Его голос невозможно забыть, ты будешь его слышать, как и голоса многих и многих

гениев.

- А книжки я смогу читать? – поинтересовался я.

- Конечно! – убежденно сказала русалка, - как ты это будешь делать, мы придумаем потом.

А пока тебе нужно подучиться плавать. Ты не проголодался?

- Ни до еды, - коротко ответил я. У меня голова пошла кругом: «Выходит, я могу еще и есть. А

пить? Одно радует – курить не хочется» Я решил хоть как-то проявить себя и похвастался:

- Я хорошо плаваю, у меня дядя заслуженный тренер СССР по плаванью, он меня тренировал

на «Динамо». У меня даже разряд есть – 2-ой юношеский!

- Вот и хорошо, - одобрила русалка, - нам предстоит долгое плаванье.

- Куда это?

- В глубокие моря, далекие океаны. Правда, море – не бассейн, здесь вторым юношеским не

обойдешься. Но я тебе буду помогать, пока у тебя нет перепонок между пальцами рук и ног. –

Это «пока», мне очень не понравилось, «у меня вырастут жабьи перепонки?». Меня охватила

злость. Вместе со злостью пришла наглость. Наглость породила хамство. Я воспользовался

дворовым лексиконом и сказал:

- Харэ базарить! Покатили.

- Поплыли, милый, - ласково поправила меня русалка и одарила нежным взглядом. По-моему,

хамство ей пришлось по душе. «Черт! У нее же нет души. Пора менять привычки» Не посвящая ее

в свои мысли, я согласился:

- Поплыли, так поплыли.

- Пока ты освоишься, - деловито произнесла русалка, - я буду тащить тебя за собой.

- Только не за волосы! – запротестовал я.

- Нет-нет, за руку, - успокоила она меня. – Она взяла меня за руку, и мы поплыли.

Подводный мир Азовского моря меня не заинтересовал. Водоросли и бычки, изредка – крабы,

камбала и ставрида. Что в этом интересного? А вот когда мы миновали Керченский пролив и

заплыли глубоко в Черное, мое настроение улучшилось. Подводные флора и фауна Черного моря

пестры и разнообразны. И даже медузы на глубине выглядят впечатляюще. А один раз нам

навстречу плыл дельфин. Завидев его, русалка ускорилась. Дельфин нехотя посторонился.

Проплывая мимо, он окинул меня сочувствующим взглядом. Но это были цветочки в сравнении с

тем, что мне предстояло пережить на дне Средиземного моря.

Чтобы попасть в это море, нам предстояло преодолеть Черное, пролив Босфор, Мраморное

море, пролив Дарданеллы и часть Эгейского моря. Представляете маршрутик? Наш круиз длился

несколько дней и ночей. Русалка плыла безостановочно, целенаправленно и быстро. Несколько

раз я предлагал ей отпустить мою руку и попробовать мне плыть самому, но она только

отмахивалась от меня хвостом.

Акватория Средиземного моря поразила меня прозрачностью воды – на любой глубине была

удивительная видимость. Как жаль! Описывать в настоящее время подводные красоты не имеет

никакого смысла. Достаточно настроить телевизор на каналы «Дискавери» или «Планета» и, если

телевизор достаточно большой и современный, изображение на экране будет даже качественнее

оригинала в живой природе. Но ни какой телеканал не покажет того, что показала мне русалка.

Заплыв примерно на середину моря, она затащила меня на самое дно, бросила мою руку и

обессилено опустилась спиной на грунт. Я последовал ее примеру. Мы лежали рядом, молчали и

пытались рассмотреть сквозь толщу воды далекое небо. Меня волновало мое будущее. Над моим

лицом равнодушно проплыл скат, у моих ног резвилась стайка разноцветных рыбок, высоко над

нами кружили две небольшие акулы.

- Тебе здесь нравиться? – тихо спросила русалка.

- Как тебе сказать, - осторожно отвечал я, - не хуже, чем в лесу на поляне.

- Я не была в лесу, - грустно сказала она. Я не знал, что ей ответить. Она, вдруг, оживилась,

приподнялась на локтях и воскликнула:

- Тебе здесь обязательно понравиться! Мы сейчас сплаваем в одно местечко, ты - обалдеешь!

- Я уже и так – обалдевший.

- То ли еще будет! – пропела русалка.

- Я буду плыть самостоятельно, - по-мужски твердо заявил я.

- Да ради Нептуна, - обронила она.

Мой первый опыт самостоятельного подводного плаванья прошел успешно. Я плыл вольным,

подводным брассом. Мое тело было свободным и бесчувственным, оно не ощущало холода, его не

тянуло вверх за очередной порцией воздуха, его вообще никуда не тянуло. Оно было полностью

подвластно моей воли. Я мог плыть в любом направлении, замедляться, останавливаться,

рассматривать понравившуюся мне ракушку, я почувствовал вкус свободы. И мне здесь

определенно начинало нравиться! Русалка оказалась права – я начинал забывать о своей

сухопутной жизни. Развеселившись, я схватил ее за хвост. Она погрозила пальчиком.

Тем временем мы подплывали к настоящему чуду. Но сначала мы повстречали русалку. Как ни

странно. Она плыла на той же глубине, что и мы, но перпендикулярно. Я увидел ее первым и

закричал:

- Смотри, русалка!

- Эка невидаль, - усмехнулась моя русалка.

- Да, действительно, - опомнился я. Сблизившись, амфибии обменялись надменными

взглядами. Этикет! В его нарушение мне захотелось догнать ту, другую русалку, и потормошить.

- Даже, не думай, - прочла мои мысли моя русалка, - она в поиске. Пусть ищет!

Зрелище, открывшееся вслед за этой встречей, полностью отвлекло мое внимание от встречи русалок. Зрелище носило красивое

название – коралловый риф. Само зрелище назвать красивым, язык не поворачивается. Оно было

изумительно. Кораллов на рифе было много. Но не чрезмерно, может – 100, не считал. И все они,

все! - имели свой собственный, отличный от других, цвет. Дальше! Они были, в натуре, живые.

Ни кишечнополостные морские животные-полипы, как написано в энциклопедии, а разумные,

обладающие тонкой психической организацией, существа. При нашем приближении они

зашевелились, заволновались, потянулись к нам. Каждый коралл излучал свой собственный цвет,

и вода над рифом играла переливами красок. И еще они излучали

одно общее чувство. Подплыв к ним близко, вплыв в их сферу влияния, я понял, что это чувство

– страдание…

- Любопытной Варваре – нос оторвали, - услышал я голос моей опекунши. Она находилась за

пределами рифа, - Плыви назад, психолог, а то растворишься там, чего доброго. Возвращайся,

сказала! Там небезопасно. – Я, нехотя, подчинился.

- Что все это значит? – приступил я с расспросами, - Ведь, они живые? Да? Несчастные? Что с

ними происходит? Кто они на самом деле?

- Они – кораллы, - неохотно отвечала русалка, - вообще-то мы ни сюда плыли, в другое

место. Ну, раз уж… ладно, расскажу. Слушай:

- Как запечатлено на кольцах Большой Морской Раковины, после Всемирного потопа или

Ледникового периода – как угодно, Мировым океаном долгое время правил один могущественный

Царь. Не Нептун – другой, его имя засекречено. Просто – Царь. Он был могущественным, ни чета

- нынешнему, волшебником. Кстати – это именно он потопил Атлантиду и расправился с ее

зазнавшимися жителями. У него была огромная, не ограниченная никакими конституциями, как

сейчас, власть…

- Значит, сейчас власть морского царя ограничена? - прервал я рассказчицу.

- Несущественно. Как в Советском Союзе. Не перебивай!

- Извини.

- У Царя, - продолжала русалка, - имелись блестящий двор, знатные придворные, на все

готовые фрейлины и все такое. Естественно, у Царя было много жен, наложниц и всяких

потаскушек. И, конечно, у Царя была уйма брачных и внебрачных детей. Он уже не знал, что с

ними делать. Куда пристроить. Не пошлешь же ребенка, особенно – сына, управлять каким-

нибудь озером или болотом? Приходилось как-то выкручиваться. Как я поняла из морских

хроник, все моря были разбиты на секторы, и в каждом таком секторе сидел царьком один из

сыновей. Понятное дело, не всех сыновей это устраивало. 300 лет править куском, к примеру,

Мертвого или, того хуже, Белого моря – удовольствие сомнительное. Всем хотелось сюда, в

Средиземное море, в столицу, поближе к власти, к богатству. Сыновья интриговали и воевали

друг с другом. Они обзаводились армиями, обрастали спецслужбами, расходовали огромные

бюджетные средства на разработку новейших видов вооружения…

- Про сыновей я понял, - опять перебил я русалку, - причем здесь кораллы?

- Ага – кораллы, - подхватила она, - кораллы изначально были существами мобильными.

Они принадлежали к знати, вращались в высшем морском свете и вели свою родословную чуть

ли ни от царя Жемчуга. Но потом они расплодились, их род обеднел, и их родословная перестала

считаться эксклюзивной. Чтобы как-то прожить, они поступали на службу к вельможам. Делать

они ничего не умели и поэтому в основном записывались в армию. На протяжении веков они

зарекомендовали себя хорошими воинами. Многие стали героями, прославились, вошли в

историю. Такие - как Аквариус, воевавший под плавниками Посейдона за независимость Океана от

тирании Зевса, Криптокаринус, помогавший грекам овладеть Троей, благородный коралл

Ихинодорус, который в разгар подводной битвы, узнав, что кораблю Одиссея грозит гибель,

покинул дно боя и ценой собственной жизни спас Одиссея от смертельных объятий Сциллы и

Харибды. Были и другие…вот…

- Невероятно! – только и смог сказать я.

- Вероятнее не бывает! – безапелляционно заявила русалка. – Слушай дальше! В те времена

жил один принц. Он был незаконнорожденным сыном Царя (его Царь прижил с одной морской

тварью). Тем не менее, Царь наделил его всеми привилегиями законнорожденных сыновей.

Отписал небольшой сектор в Атлантическом океане, обеспечил придворными и все такое. Сынок

оказался смышленым и амбициозным. Он нанял на службу какое-то количество кораллов и издал

указ: «О формировании Коралловой Гвардии Его Атлантического Высочества в целях обеспечения

собственной безопасности и поддержания порядка в вверенном ему секторе Мирового океана»

Юридически этот документ был составлен безукоризненно, междуусобных войн принц не вел, и

указ легко прошел ратификацию в царском правительстве.

- Ты ничего не путаешь, не… преувеличиваешь? – спросил я русалку.

- Не путаю и не преувеличиваю, - возмутилась та, - я реферат на эту тему писала в

Байкальском лицее!

- Ах, вот оно что?!

- Да. Потерпи немного. Я быстро дорасскажу.

- Я весь во внимании.

- Итак, гвардия была создана. Лет 50-60 принц ничего не предпринимал, усыпляя

бдительность федеральных властей, а заодно присматриваясь к своим гвардейцам. Гвардейцы

бражничали, распутничали и дрались на дуэлях. Некоторые кораллы писали стихи, я тебе потом

почитаю. Вот … Наконец, принц начал действовать. Он выбрал в своей гвардии 12 самых

отчаянных кораллов и пригласил их на тайную вечерю – дружеский ужин, короче. О чем они там

говорили, что пообещал кораллам принц – доподлинно неизвестно. Известно одно – 12 кораллов

Гвардии Его Атлантического Высочества были откомандированы ко двору Царя. Сплетни в

дворцовых кругах циркулируют так же, как и в ваших средствах массовой информации. Короче,

Царь все узнал: гвардейцы-кораллы должны были соблазнить 12 царских дочерей (механизм

совокупления подробно описан в океанической литературе), эти дуры-царевны оплодотворились

бы, метнули икру, ну, и из икры вылупились бы мальки царских кровей. Так гвардейцы вступили

бы в родственные отношения с самим Царем. Третья вода на киселе, конечно, но все-таки –

зацепка. Влияние принца возросло бы и т.д. Интрига лопнула, и Царь, не то чтобы разгневался –

принял меры. Сам понимаешь, политика и все такое. Принц ( с Малым двором) был сослан в

Арктику, 12 царевен (их Царь, по ходу, в глаза не видел) были отправлены на перевоспитание в

Карибский монастырь, а вот с кораллами поступили жестко. Со всеми кораллами! С помощью

волшебства, Царь всех кораллов влюбил во всех своих дочерей, лишил мобильности и на веки-

вечные врастил в морское дно. И вот, с тех пор во всех уголках Мирового океана тоскуют и

страдают безнадежно влюбленные кораллы.

- Потрясающе, - пробормотал я, - средневековье какое-то.

- О-о, - философски протянула русалка, - ваше средневековье и наше средневековье – это,

как говорят у вас в Одессе, две большие разницы. – Я не стал с ней спорить и спросил:

- А почему рядом с ними опасно?

- В каком смысле?

- Ну, ты мне крикнула: « Возвращайся, там небезопасно»

- А! – это я так, для красного словца. Тебя ж не оторвешь. Не думала, что ты такой

сентиментальный.

- Какой есть!

- Не обижайся, милый, кораллы – это фигня, я тебе хочу кое-что стоящее хочу показать.

Поплыли! – Я бросил прощальный взгляд на риф, и мы опять поплыли.

На этот раз русалка показала мне действительно «кое-что» стоящее. В смысле цены. Это

было кладбище затонувших кораблей. Оно охватило несколько десятков квадратных километров

дна. Голландские торговые галиасы мирно соседствовали с флибустьерскими галерами,

простенькие, деревянные барки викингов возлежали на огромной палубе круизного лайнера,

субмарины Второй мировой войны перемежались с фрегатами и бригантинами. Вразумительного

ответа на мой вопрос – как все эти корабли оказались в этом месте – русалка мне не дала.

Скифские струги и советские тральщики, португальские галионы и бог весть еще какие корабли

стояли, окопались, высовывали нос или корму из песка, валялись на боку или верх дном. Почти

все корабли были покрыты полипами, но попадались и чистенькие, как будто только что

спустившиеся на талях с причала судостроительной верфи. А одна красавица-бригантина до того

хорошо сохранилась, что я живо вспомнил детский кружок моделирования и песню в исполнении

Льва Лещенко: «Уходит бригантина от причала. Мои друзья пришли на торжество…»... Эх, где сейчас

мои друзья, Лана … Почуяв неладное, русалка заворковала:

- Смотри, любуйся, милый, не

обращай на меня внимания (как будто я обращал), считай что я твоя тень. Тень, так тень. Я

поплыл к ближайшему, вросшему по иллюминаторы в песок, судну. Над подводным кладбищем,

насколько хватало глаз, как воронье над полем брани, кружили рыбы. Они были разных видов,

размеров и расцветок. Некоторые экземпляры были больше меня. Я стал побаиваться и

невольно обернулся. Русалка, действительно тенью, скользила надо мной. Она помахала мне

хвостом, и я успокоился. Вплыв в толчею рыбьего базара, я понял, что рыбам не до меня. Они -

то ли занимались какой-то своей куплей-продажей, то ли просто кушали друг друга. Все как

обычно. Корабль, к которому я направлялся, был испанским военным капером. На его борту было

выведено С А Н Г Р Е. Латиницей, разумеется. Вблизи стало понятно, что гордый испанец, перед

тем как отправиться ко дну, дал бой. В его борту я насчитал шесть пробоин. Из бортовых

амбразур выглядывали ржавые жерла пушек. Все кингстоны были открыты, из одного из них свисал

обрывок якорной цепи. 16-17 век - определили я навскидку.

– Начало 17 века, - не удержалась

тень. Я не прореагировал, от всего увиденного у меня дух захватывало. В переносном смысле.

Присматриваясь, я стал кружить над палубой. Мачты отсутствовали. Скорее всего, их срубила

команда, пытаясь удержать корабль от гибельного крена. Потом мачты, вместе с такелажем,

унесло в море. Штурвальная рубка покосилась. В одной из ее стенок виднелась пробоина с

застрявшим в ней ядром. Переборка рубки лежала тут же, на палубе. Проход внутрь корабля был передо мной.

- Лезь туда один, милый. Я на палубе полежу, - сказала тень.

- Еще скажи - позагораю, - буркнул я.

- Не бурчи! – моментально отозвалась русалка. «Последнее слово, конечно, за тобой, язва хвостатая», - подумал я и стал

осторожно пробираться в рубку.

Наверное, ни стоит утомлять читателя описанием капитанской

каюты, кают-компании, камбуза и других помещений и отсеков судна. Не исключено, что

читатель успеет соскучиться, вчитываясь в опись всяких там ржавых мушкетов, сабель,

навигационных приборов и посудной утвари. Может быть, читателю любопытно заглянуть в

бортовой журнал или рассмотреть старинную судоходную карту? Допускаю. Но для этого мне

нужно было бы написать отдельный рассказ. В этом же рассказе - я приглашаю читателя вместе со

мной посетить трюм.

На всех кораблях в мире трюм расположен между нижней палубой и днищем. По идее, в

трюме, даже когда корабль находится на плаву, должно быть темно. На дне – подавно. Но я все

видел. После всех метаморфоз произошедших с моим организмом, меня это не удивило. Заплыв

через люк в трюм, я сразу же увидел золото. Оно было в виде чеканных монет, небрежно

лежащих на настиле днища. Кое-где монеты расположились горкой. Все выглядело просто и со

вкусом. Я плавно сел на попу.

Золото! Во все времена оно имело странную власть над человеком. Оно заставляло людей

совершать не присущие им, а порой и необъяснимые, поступки. Ради него мужчины развязывали

войны и опускались до подлых убийств, предавали родину и возлюбленных, и лишь своих матерей

мужчины ни за что не предавали. Женщины поступали проще. Чтобы быть ближе к золоту, они

оставляли молодых, красивых мужей и отправлялись на содержание к уродливым старцам.

Старцы чахли над своим золотом и до конца своих дней были уверены, что они вечны. Все это было.

И все это есть, и, наверное, будет. И все это, тысячу раз описано различными писателями.

Я был молод и высокомерен. Я презирал предрассудки и мещанские авторитеты. Я считал

себя высокоразвитой, одухотворенной, не привязанной к земным побрякушкам, личностью. Но –

золото! Оно опустило меня на землю. Я взял с настила монетку и стал жадно ее рассматривать. От

времени и воды монета позеленела. Я потер ее пальцами, и на ее реверсе проступил знакомый

профиль Гая Юлия Цезаря. Опа - Древний Рим!

«Так! Прежде все нужно все хорошенько посчитать, - помимо моей воли, заговорил во мне

какой-то мой предок-финансист. - Сколько здесь? Монет сто? Или двести? Может – тысяча? Не

будем жадничать – пусть будет пятьсот. Пятьсот – это сколько? Чего сколько? Рублей, дурак!», -

оскорбил я себя в нервном диалоге с самим собой. Диалог продолжался: «Зачем рубли? Считай в

долларах. В долларах – это…это… миллион?» Не зная курса валют, не имея представления о

номинальной стоимости золота на мировых финансовых рынках, не вникая в процентное

соотношение составляющих монеты - чистого золота и меди, т.е. не зная пробы, я что-то

высчитывал. На каком-то этапе в моем мозгу взорвалась мысль, которая вообще все запутала: «

Так, кораблей же много!» Все пошло по кругу, только в прогрессии: « Сколько здесь кораблей с

золотом? Штук сорок? Пусть будет сто – так легче считать. Сто на пятьсот – это сколько?» О том,

что монеты могут иметь еще и музейную цену, я старался не думать. Не задумывался я и о том,

как в моем нынешнем положении я смогу этим золотом воспользоваться, на что потрачу

вырученные за золото деньги и, главное, зачем мне на дне морском, к примеру, двухкассетный

магнитофон «Шарп» или джинсы «Монтана», или каким образом я буду разъезжать по дну моря на

новеньком автомобиле «Волга», пусть даже и черном, или, даже в том случае если у нас все

срастется с русалкой, то куда мы поставим красивую румынскую мебель, виденную мной в доме

одного адвоката, товарища отца? Ни о чем таком я не задумывался. Я считал.

От этого увлекательнейшего занятия меня оторвала русалка. Она уже, как видно, давно

пробралась в трюм и плавала надо мной, наблюдая за гримасами на моем лице.

- Послушай меня внимательно, милый, - очень серьезно обратилась она ко мне,- в этом море

у меня есть крохотный остров. На острове находится пещера. В пещере спрятаны волшебные

вещи. Эти вещи нам во многом помогут. Но сначала мы, как следует, поедим и все обсудим.

Идет? – В ее предложении я увидел надежду на спасение моего капитала и изготовился

плыть.

Островок русалки был не таким уж и крохотным. Во всяком случае, не таким, как я его себе

представлял. Он был окружен невысокими скалами, между которыми был виден узкий проход

вглубь острова. От кромки моря к проходу вели вырубленные в прибрежном камне ступеньки.

Русалка их с легкостью преодолела и указала мне на вход в пещеру. Он находился в боковой

скале, и со стороны моря был незаметен. Его предваряла полукруглая, гладкая площадка.

Вдруг я понял, что я дышу. Чудеса продолжались. Вместе со свежим воздухом ко мне

пришли чувства голода, холода и стыдливости. От моей прозорливой подруги это не укрылось, и

она приказала:

- Зайди пещеру. Там где-то должен быть халат. – Она расположилась на некоем подобии

каменного трона, выдолбленном в противоположной входу в пещеру скале. Я зашел в пещеру, и

она меня не поразила. Пещера как пещера. Только хлама много – всякие там женские штучки.

Ну, и сундуки, естественно. Среди хлама я с трудом разыскал халат. Он был старинным, с

золотыми позументами и неудобным. Подпоясавшись, я вышел на свет божий.

- Царь! – похвалила меня русалка.

- Скорее уж хан, - отшутился я.

- Пойди прогуляйся, хан, я пока стол накрою. – «Стол? Впрочем, что это я?» - подумав так, я

последовал к проходу.

Ходьба после плаванья доставила мне первобытное удовольствие. За скалами мне открылась

рощица. С десяток фисташковых и оливковых деревьев, вперемежку, росли из песка. На рощу

щедро светило солнце. «Который сейчас час? - подумал я и немного расстроился. - К чему мне

знать время? Кто я? Что я? Ни живой, ни мертвый. Раньше я знал кто я. Студент-первокурсник,

будущий филолог, подающий надежды молодой человек. А теперь? Ни богу свечка, ни черту

кочерга» Так думал мой мозг. А мои руки, между тем, срывали фисташковые орешки, лущили и

отправляли в рот. "Вкусные орешки, - наконец, отреагировал на них мозг, - однако, нужно возвращаться"

Возле входа в пещеру меня ожидал пир. На импровизированном столике (большой обломок

корабельной доски на камне) расположились яства. Внешний вид, количество и качество

предлагаемого ассортимента всколыхнули во мне смутные ассоциации – то ли закрытый

правительственный распределитель, то ли наш районный универсам накануне посещения

Харькова генсека Брежнева. На столе имелись: португальские сардины, рижские шпроты,

американское тушеное мясо, болгарское овощное соте, паюсная икра, какие-то подозрительные

ананасы и камчатские крабы – это все консервы. Дальше: сыры, балык, ветчины в вакуумных

упаковках и неаппетитного вида моллюски – устрицы, как выяснилось. Хлеба не было. Были две

бутылки кока-колы и одна бутылка шотландского виски «Белая лошадь». Русалка, в

напряженной позе, сидела на краешке своего каменного трона - ждала реакции. Внимательно

рассмотрев продукты, я спросил:

- С затонувшей яхты стащила?

- Взяла на затонувшей яхте, - незначительно уточнила русалка. Встряхнула волосами и

произнесла: - Приступим?

Я взял открывалку и стал открывать все консервы подряд. Стоящий рядом со столиком

большой медный таз был доверху наполнен разнокалиберными столовыми приборами. Я уселся

по-турецки, подцепил в тазу первую попавшуюся золотую, двузубую вилку и запустил ее в

тушенку. Русалка деликатно сосала устрицу.

- Что за яхта? - спросил я, жуя.

- О! Это жуткая трагедия, - моя сотрапезница неожиданно приняла элегантную позу и заговорила

легко и светски. – Яхта принадлежала принцу Монако. Бедняжка! Такой юноша… Джентльмен до

кончиков ногтей, спортсмен, скромный человек. Он спешил на регату в Канны. Его Высочество

путешествовал инкогнито, шел под флагом Панамы, и вот досада – попал в шторм. Но принц –

везунчик, - тонко улыбнулась рассказчица, как бы давая понять, что за этой улыбкой скрыто

нечто большее, чем принято говорить вслух, - несчастье приключилось с ним возле самых

берегов Англии. Его двоюродная тетушка, Английская королева, храни ее Господь (в этом месте

русалка коротко перекрестилась устрицей) незамедлительно распорядилась выслать в помощь

принцу отважных британских летчиков. Вертолеты ВВС Ее величества были подняты по тревоге,

и принц был спасен. Его Высочеству пришлось карабкаться по веревочной лестнице. Такой

храбрец! Юноша бледный со взором горящим, - мечтательно продекламировала рассказчица. –

Так бывает, моn амi, - вздохнула она, - яхта, увы, пошла ко дну, погибли люди… да, кому я это

все рассказываю! Вы, верно, уж просматривали отчет об этой истории в «Таймс»? – Надо отдать

ей должное – этот бред произвел на меня определенное впечатление. Я потупился и

пробормотал:

- В Советском Союзе не продают «Таймс»

- Ах, мой друг! – воскликнула хвостатая леди, - простите мне мою неловкость, эти ужасные

большевики! - кончик ее раздвоенного хвоста подрагивал от возбуждения. «Пора кончать эту

канитель!» - решил я и твердо произнес:

- Давай поговорим конкретно! – Русалка напряглась, переменила позу и заговорила, уже не

ломаясь:

- Да! Время пришло. Я, как могла, оттягивала этот момент, развлекая тебя, но – время

пришло. Послушай! Я хочу, чтобы мы с тобой заключили союз. Это будет справедливый союз

двух равных существ. Равных и свободных!

- В твоем предложении не хватает слова «братских», - усмехнулся я.

- Свобода, равенство, братство, - сообразила она, - чем ни идеал?

- Французские просветители в этой формуле забыли упомянуть слово – любовь, - возразил

я, - поэтому-то у адептов этой идеи ничего и не получилось.

- Мы не забудем этого слова, - убежденно продолжала русалка, - и у нас обязательно все

получится. Мы будем жить вместе, и каждый день радовать друг друга. Чем? Да мало ли! Я

тебе показала лишь крохотную часть того, что хранит Мировой океан. Океан огромен! Он

намного больше и, в разы древнее, суши. Его тайны и чудеса не перестанут тебя удивлять, и твое

воображение будет всегда наполнено до краев. Это ли ни счастье, милый? Мы подберем себе для

жилья какое-нибудь место и обустроим его по своему вкусу. Часть времени, как сейчас, мы

сможем проводить на острове, а часть - под водой. Я предоставлю в твое распоряжение любые

музыкальные инструменты, и ты проявишь себя как гениальный композитор. Я раздобуду тебе

любые книги, и по вечерам, на острове, ты будешь приумножать свою мудрость. Я научу тебя

разбирать знаки на кольцах раковин, и ты познаешь тайны бытия. А потом ты напишешь великий

роман, и его прочтут обитатели суши и обитатели моря, и твое имя прославиться в веках! Разве

не этого тебе всегда хотелось, милый? Нам не придется ничего делать, и мы всегда будем заняты.

Существа, которым, кроме своего искусства, не о чем заботиться, всегда чем-то заняты и

всегда свободны. Ни в этом ли смысл жизни, милый! А если твоему мужскому телу захочется

женского, ты сможешь посетить город. Любой город мира! Богатый и сильный, ты будешь

завоевывать самых желанных женщин, дурачить их мужей и совершать другие, ваши мужские

глупости. А я буду ждать тебя и бояться, что ты не вернешься. Но ты всегда будешь

возвращаться, веселый и полный историй. А потом, в нашем уютном жилище, ты будешь

развлекать меня рассказами о своих приключениях, и мы будем вместе радоваться твоим

победам. Что может быть увлекательнее этого, милый? Но сначала ты должен…

- Отрезать себе душу, - подсказал я русалке.

- Ты знаешь… - растерялась она.

- Представь себе! Я даже знаю, как должны развиваться события. Рассказать? Слушай!

Лишить себя души очень трудно, а самостоятельно – невозможно. Ты, конечно, захочешь мне в

этом помочь - расскажешь об одной знакомой тебе ведьме, мастерице отрезать людям души,

будешь убеждать меня, что это вполне рядовая операция, и мне не будет ни капельки больно, а

мимоходом обмолвишься, что ведьма молода, смазлива и падка на таких красавцев как я.

Забалтывая меня таким образом, ты потащишь меня к ней в гости в Индийский океан, к берегам

Азии, в город Карачи, если ни ошибаюсь. Мы благополучно доберемся до твоей приятельницы, и

ты нас представишь. С этого места начнется самое интересное – ты скромно удалишься. А я,

вооруженный твоей магией, останусь очаровывать наивную колдунью. Эта, ничего

не подозревающая особа, влюбится в меня как кошка…

- Брр, - вздрогнула русалка, - ненавижу кошек!

- Хорошо, - пообещал я, - кошки в моем рассказе больше не появятся. – Она опять

вздрогнула. Я продолжал:

- Я немного поморочу ведьме голову, играя на ее чувствах, а затем поставлю перед выбором

– либо она отрезает мне душу, либо я ее бросаю. Ведьма упадет на колени и будет умалять меня

отказаться от своего решения. «Лишить человека души при жизни, - будет говорить она, - это

тяжкий грех. Он больше греха 10 убийств! Отрезав душу тебе, я навеки погублю свою. Не

заставляй меня делать этого!» Я буду непреклонен, и ей ничего не останется, как свершить надо

мной обряд обрезания души: заклинания, снадобья, специальный нож. Свершив обряд, она

упадет без чувств, а моя отрезанная душа будет стоять рядом, беспомощная и тревожная, как

младенец без матери. Пока они обе - ведьма и моя душа - будут без памяти, я убегу от них. Я буду бежать долго и

быстро, я буду путать следы, мое сердце, от бега и радости, будет рваться из моей груди.

Оставшись без опеки души, сердце ощутит долгожданную свободу! И тут ты права – мое сердце

будет стремиться к тебе, бездушной, потому что ему не к кому будет больше стремиться. Мы с

тобой встретимся в условленном месте, обнимемся, расцелуемся и кинемся в море. Все верно,

милая?

- Да, - прошептала русалка, - что же с нами будет происходить дальше?

- Дальше? Дальше все будет происходить так, как ты и рассказывала. Но не долго. Об этом

позаботится моя душа. Придя в себя, она прежде всего убьет ведьму. Затем она какое-то

время будет горевать, укоряя себя за убийство. Эта ее скорбь быстро пройдет, и она начнет

готовить себя к встрече со мной. Душа не должна обитать на Земле без привязи к сердцу. Моя

душа впитает в себя мудрость огня и равнодушие океана, твердость земли и глубину неба, она

станет хитрой и находчивой, и ей будет удаваться выманивать меня на берег. Встретившись со

мной, моя душа будет бросаться мне на грудь, пытаясь проникнуть в сердце. Мое сердце будет

сжиматься от страха, а я буду с силой и ненавистью отрывать от него душу. Но

всякий раз у души будет оставаться окровавленный кусочек моего сердца. Настанет день, и сердца останется так мало, что оно уже больше не сможет обеспечивать мое тело жизнью.

Тело умрет, а моя душа возрадуется и отлетит к своему создателю. Вот и все. Ты опять

останешься в одиночестве.

- Давай выпьем, - хрипло попросила русалка.

- Из чего?

- Там, в тазу... – Я нашел два серебряных стаканчика, наполнил их виски, и мы, не чокаясь,

выпили. Виски оказался крепким и неприятным напитком. Как самогон тети Зины. Моя

собутыльница выдохнула и с усилием произнесла:

- Откуда ты все это знаешь?

- Читал в одной книжке. «Рыбак и его душа» называется.

- Кто автор?

- Некий Уайльд.

- Британец?

- На Земле – да. А вообще - неизвестно.

- Он так точно все описал, - задумчиво сказала русалка.

- Ни настолько точно. Я кое-что изменил, но в целом идея такова.

- Но я же ненавижу одиночество! – вырвалось у русалки, - А ты?

- Когда как. Люди постоянно играют друг с другом в какую-нибудь игру. Оказавшись вне

игры, пребывая в одиночестве, человек поневоле начинает играть со Вселенной. А это - уже

совсем другой уровень. Но вот в чем фокус – Вселенная отказывается вступать в игру с существом

бездушным. Тебе, конечно, одиночество не подходит.

- Это тоже - Уайльд?

- Нет – это мои наблюдения.

- А что твой Уайльд написал про русалку? Что с ней стало?

- Я не помню, что случилось с русалкой Оскара Уайльда, но могу предположить, что при

таком развитии событий произойдет с тобой.

- Налей мне еще, - попросила она. Я налил, мы выпили, и она храбро сказала:

- Ну, так пугай меня уже дальше, умник.

- Без удовольствия. Итак, мое тело умрет, а душа отлетит к создателю. Ты останешься одна и

месяц – другой будешь меня оплакивать. Потом тебе станет скучно, и ты снова отправишься на

поиск. Однако, тебе никого больше не дадут найти. За мою отрезанную душу тебе тоже придется

держать ответ, но ты не будешь об этом догадываться. Ты все время будешь искать. Времени у

тебя будет много. Очень! Оно будет течь до тех пор, пока жаркое Солнце не высушит по капле

Мировой океан. Но и тогда ты не успокоишься. Ты найдешь последнюю на Земле лужу, будешь

лежать в ней и продолжать надеяться. Лужа высохнет, и тебя не станет.

- Да, откуда ты все это знаешь? – в который раз воскликнула русалка.

- Я не знаю – я вижу. Некоторые люди, в некоторых ситуациях, например - как в этой, могут

заглянуть к себе в душу. И, если они с душой в ладу, та покажет им много сокровенного. Я

принадлежу к числу таких людей. Моя душа намного древней тебя, твоего океана, этой Земли, а,

может быть, и самой Вселенной. И, заглядывая в ее глубину, я вижу, что ничего из того, о чем я тебе

рассказывал, не произойдет. Я с ней, просто, не расстанусь. Не расстанусь по одной простой

причине – моя душа мне не принадлежит.

- Как так? – не поняла русалка.

- Так, что в отличие от рыбака Оскара Уайльда, который никого не любил, моя душа, в

большей степени, принадлежит моим родителям, моей возлюбленной и, главное, моим еще не

родившимся детям. Как видишь, я не могу самостоятельно распоряжаться своей душой. Ее

невозможно отрезать.

- Посмотрим! – зло сказала русалка. Она соскользнула со своего трона, приблизилась ко мне

грудью и, как свою, взяла мою голову в ладони.

- Несопротивляйся-несопротивляйся-

несопротивляйся, - зашептала она. Я и не сопротивлялся. Почувствовав это, она обволокла меня зеленью глаз, белыми губами впилась мне в рот и стала, не спеша и со вкусом, как

океан по капле, пить из меня мою жизнь…

И все же! Духовный мужчина, в любом случае, одолеет бездушную девку. Совладельцы моей

души, а может быть, и сам владелец контрольного пакета ее акций – Бог, оторвали меня от

русалки. Они бережно перенесли мое тело в то самое место, в тот самый промежуток времени, из

которых я был похищен. Я сидел на гладком камне, мутно смотрел в горизонт, одежда была на

мне, снасти лежали на гальке, кулька с бычком не было. Я тяжело поднялся и медленно пошел к

ребятам. Мы о чем-то поговорили и вернулись в наш колхоз.

Остаток колхозного срока я был задумчив и необщителен. Мои друзья и подруги поначалу

пытались меня растормошить, но потом поотстали. Им и без меня было чем заняться. Сентябрь

окончился, и нас вернули в Харьков. Я уезжал раньше Ланы и вернулся раньше ее. Дома меня

ждала телеграмма. В ней Лана извещала о дне и часе своего прибытия в город. Теперь уже я с

испуганными глазами стоял возле здания автовокзала. Обоз студенческих автобусов медленно

въезжал на автовокзальную площадь. В головной машине, на переднем сиденье сидела Лана и

смотрела в окно. Встретившись со мной глазами, она вспыхнула и расплылась в улыбке. У меня

отлегло от сердца.