Сюжеты
ЛИФТ
Он шёл навстречу – статен и вальяжен,
А лифт считал неспешно этажи
Многоэтажной офисной баржи́,
В которой вы бурлачили со стажем.
Неужто это – шанс, счастливый случай?
В груди ходило сердце ходуном.
Вошли вы вместе.
- В офис на седьмом? –
И карамель надежд влилась тягуче.
На старт. Кабинка – вверх. Планктон за бо́ртом.
Пиджак и джинсы. Смоль густых волос.
«… Сейчас решится! Вон, в глазах – вопрос,
Возможных предложений мыслевёрстка!»
…Он так давно в контактах с меткой «лучший»,
А взгляды откровенней, горячей.
Мурашки – от ладони на плече…
- Пять тысяч не займёшь мне? До получки.
ДВОР ЧУЖОЙ
Чувства ветром измен обглоданы.
Шаг вперёд – и мы в тупике.
Двор чужой, арки въезда – сводами.
Голубятня, сизарь в пике.
Крыша. Двое всё громче матами
Со шкалы выдувают ртуть.
Время дышит назад откатами,
Но сегодня не продохнуть.
Ты молчишь. Там, на третьем, сватанье…
По шаблону – с небес звезду!
Остаёмся в любви приматами.
Собирают инстинкты мзду.
А невеста стоит на лоджии.
В платье. Мячиком вверх – живот.
Как же просто всё наше сложное!
Ты иди. Та, на третьем, ждёт…
Я ПРОСИЛА У ТЕБЯ СНЫ
Я просила у тебя сны.
Ты в ответ мне предлагал ночь.
От другого у меня сын.
А мечтала – от тебя дочь.
И размазав все мечты. Хлам.
Ты вернулся. Обещал день.
Но от выдуманных в нём драм
Притащил с собой беды тень.
Хоть развеялся обид дым.
И, казалось, можно всё смочь.
Но в глаза смотрел мне мой сын.
И смеялась за тобой – дочь…
Улыбнуться, - детский смех – свят.
И не медлить, а бегом – прочь.
Что имеешь – будь теперь рад…
И у каждого – своя ночь.
И у каждого – свои сны.
Отойти, сбежать, на рот – скотч.
Расставания всегда злы.
Обесточь меня в себе. Обесточь…
СЫН
«И неба было мало, и земли
Просторы расширялись, нас завидев,
Чтоб воздуха хватало на двоих,
И под ноги бросало море мидий.
И было всё – на грани или за
Чертой ещё не ясных нам свершений» –
Катилась нестираемо слеза
Из ясных глаз не человека – тени
Своих воспоминаний о любви,
Оборванной событием счастливым.
«Я ей кричал:
«Борись! Живи! Смотри –
Твои глаза у крохотного сына!»
Но жизнь в ней выливалась в лунный свет
И за звездой полночной ввысь тянулась…»
- Но ведь ребёнок – в вечность Ваш билет!
- В ломбарде судеб – жизнь её и юность...
Он вышел с сыном-крохой на руках –
подарком и потерей в одночасье.
…А поезд отбивал мгновений такт
О горе неподъёмном и о счастье.
МАЯКИ
Эти двое – просто иные,
не такие – ни хуже, ни лучше.
Принимая удары – не ныли,
так случается. Болью научен,
он стремился сквозь плен метели,
обгоняя ручьи трамваев,
поцелуями стать на теле,
а остался в душе́. Бывает.
В прошлых стужах сердца изныли? –
тёплым светом коснуться тонко.
…Нереальные и земные –
маяками добра в потёмках.
НЕ ОТПУСКАЯ
Мой Севастополь, ты меня не ждёшь –
Иным отдался ты объятьям крепким.
…До хруста не заламывая ветви,
По морю мелко распускаешь дрожь.
Паромом растворяясь вдалеке,
Несёшь другим межбризовое лето.
Моё – зажато в городе брикетом.
Не тает отрезвляющий брикет.
Ты кормишь птиц с руки на площадях,
Мои – летят всполошено от взрывов,
Скупой закат так безнадёжно ивов,
Обвитием лозы едва щадя,
Не отпуская. А сегодня б – вниз
И стать панно в мелованном асфальте.
Мне нет свободы даже в этом сальто,
А что уж в целом говорить про жизнь?
БЕЗ ВЕРЫ
Полуподвальной правдою отмечена,
Стремится вера взвиться в небеса.
…Невеста… Не надето подвенечное,
А счастье, перепутав адреса,
Летит по мостовым неровным к улице,
Которой быть на карте не должно.
… Он звал тебя тепло и просто «умницей»,
Но слишком ярким кадром был сражён.
Взлетел, склевав до крох, свободным кречетом,
Но продолжает памятью терзать.
Сменяются сезоны скоротечные,
Их монотонность отменить нельзя.
Любовь без веры мечется, сутулится –
Надеждой шпоры в сердце ей вонзать…
А в голове финал из «Чёрной курицы»
И чёрные, как ночь, его глаза…
ЗАСТАВКА
День изо дня – привычно будни.
Два кофе. Душ и макияж.
Плащ всепогодный изумрудный.
Центр. Неуклюжесть зданий-барж.
…А память коготками цепко:
Пляж, море, твой "журавль в руках"
В объятьях. Кадры, как рулетка -
Свет вспышки. Путь домой. Плацкарт*.
Планёрка. Грач на голой ветке.
В корзину спешно удалив
С заставки две улыбки светлых –
Доклад и цветника полив.
…Ненужный стул на старой кухне.
Продрогший прошлым человек.
И вечер, словно филин, ухнет
Пустою рамкой на столе.
ПРОЩАНИЕ. ВОКЗАЛ.
Пронзают тьму фонарные глаза,
Беззвёздной ночи раздвигая штору.
Два силуэта выхватил вокзал
У наскоро белёного забора.
Они прощались. Где-то вдалеке
Зажёгся свет зелёный семафора.
И тень одна – к вагону налегке,
Другая – медлит, ей давая фору.
Ещё мгновенье. Рельсы задрожат,
И выдохнет протяжно поезд в воздух.
Вдогон за счастьем ринется душа
С перрона ввысь. И стихнет стук колёсный.
ПРИНЦЕССА И ВОЛШЕБНИК (ЭКСПРОМТ)
Медленно время рисует спирали,
Веет грядущего ветер лечебный.
Слёзы Принцессы засовы стирали.
Может, за ними скучает Волшебник?
Может, за ними – бескрайни просторы,
Вяжут закаты мечту им на спицах?
Можно, конечно, остаться за шторой.
Или решиться на шаг.
И спуститься.
ИМЕНЕМ
В безымянном покуда месяце,
в месте том, что ещё не выбрано,
мы столкнёмся с тобой на лестнице
и застынем.
Лишь память имени
будет пульсом стучать в височное,
чувством силясь меж мыслей вырулить,
запоздало рифмуя строчками
веру в счастье с одним лишь именем.
И надеждой покой засветится,
а былое – на землю глыбою.
В безымянном покуда месяце,
в месте том, что ещё не выбрано.
*
Числа стёрты, забыты. Жизнями,
без тепла и простой любви.
Календарь проявляет именем
тихой радости изнутри.
НЕ ДЕЛИТСЯ
Любовь на троих не делится,
тем паче – на четверых.
Меж нами года, и месяцем
мы вспороты на миры.
А ночью вращаем мельницы
щемящим теплом сердец.
Чтоб утро, трезвя метелицей,
делило нас, как истец
к забытому, как безделице,
но бьющему вновь под дых –
любовь на троих не делится,
тем паче – на четверых.
НЕСПОКОЙНО
Неспокойно, дождливо, ветрено.
Глухо шторы завьют окно.
Небо землю юлою вертит, но
мы не чувствуем всё равно –
ни вращения, ни смятения,
ни - иного чего ещё.
Ночь крадётся безмолвноте́нево,
открывая своим ключом
пересуды за недомолвками,
неизвестности за чертой.
...Миром, так ненадёжно сотканным,
опрокинуло навзничь дом.
ВОКЗАЛЬНОЕ
Берём разбег. Вчерашнее – двужильно.
Сегодня день безмолвен, вечер – нем.
И отстранённо близкие/чужие
Застыли. И перрон окаменел.
Платформами – распятие вокзала,
Газетой, шелестящей на путях.
Жизнь с перестуком мерным вдаль бежала,
Как будто долго маялась в гостях.
А после – только ночь и хлёсткий ветер,
И оголённый междудушья нерв,
И тот, кто вроде за тебя в ответе,
На самый нужный поезд не успел.
В НАШИ ГНЁЗДА
В наши гнёзда, не нами свитые,
Счастье, словно сквозь щёлки лет,
выдаётся на вдох – кредитами,
а на бОльшем – печать. Запрет.
Мы истёрты до ран, орбитами
прикасаясь и расходясь.
Не сливаемся. Мерим влитыми -
карвалол/вискарь(матерясь).
Наши всполохи непрожитые,
скольким Вы подарили свет?
Мы друг друга из бед – молитвами.
Ну а гнёзда? В них ликов нет…
=
В них живётся монето-числами.
В них лимиты-ремонт-бюджет.
И улыбка душою чистою
не вписалась в гнезда сюжет.
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ МЕЖДУ
Я люблю тебя между, помнишь?
Не разбавив сомненьем вечность.
…Единицы, кто так же стоящ,
чтоб в крылах оставлять насечки.
Я люблю тебя между – прочно
в подреберье войдя, как стимул.
Ты не раз говорил, что точно
без вливанья извне бы сгинул.
Я люблю тебя между прочих –
тех, кто прежде и тех, кто будет,
тех, чьё имя – лишь отзвук ночи,
кто ж за это мужчин осудит?
Я люблю тебя между, садня
и стирая /взгляд вслед/ надежду,
что, любя, – хоть один день рядом.
Не умею быть рядом – между.
Между взглядов чужих и стонов,
между тех, с кем вгрызался в солнце.
Можешь верить и даже помнить,
но со мною ты не проснёшься,
заменив скороспелкой россыпь
из нетленных души сокровищ.
…Звезды в небо закину – горстью.
Я – умею. Ты это помнишь.
ЗНАЮ
Знаю, обоим теперь гореть нам в аду,
только и не пытаюсь с крючка сорваться.
Я по своей воле уже не уйду,
нечего было тогда в «каквместе» соваться.
Ты разбуди меня после звонком жены.
В этом сюжеты всех треугольников схожи.
Ткани и кости любовью поражены.
Нервы оголены. И под тонкой кожей,
словно у только что вылупившихся цыплят,
видно как бьются сердца, наполняя вены.
Смех твой звенит, продолжая меня цеплять,
и мне плевать, - кто и когда придёт на смену.
Ливнем, бесстыдно, вливаю в тебя любовь,
сам разбирайся, что – случай, а что – не рушить.
Лишь оставаться живой без тебя – уволь.
В ад ли, на небо ль – мою не забудь ты душу.
ПОТЕРЯННО
Потерянно бродишь. Сегодняшним смят,
Ты дышишь вчерашним.
А где-то – грачи, да с размаху – плашмя
На пашни.
И риска не знают. Так просто – живут.
Находится семя.
Потерянно. Сбился с компа́са маршрут.
Со всеми.
Растерзана правда, стреножена суть
И не до полемик.
А чтобы плашмя, да с разлёту рискнуть –
Не время.
Дни врозь, догорая, и нас обнулят.
Мечтаешь? Не блажь ли?..
Потерянно бродим, возможности смяв
Вчерашним.
ПРОЩАЛЬНЫЙ АПРЕЛЬ
...И глаза горели:
«Ах, какая стать!»
Чистому апрелю
маетою стать…
Набродить по углям
не одну версту,
чтоб сегодня гуглить –
кто целует ту,
из страниц закрытых
в профиле родном?
Бегством нарочито
уходить на дно
и пугать остудой,
праздной тишиной.
Потеряв рассудок,
в снах кричать: «Живой!
Я живой, я рядом!
Ну же, оглянись!»
По бокалам ядом
вниз стекает жизнь.
Оседает мутью
прожитых потерь.
Не закрыл нас грудью,
выгорев, апрель.
РЕПРИЗЫ
Соскользнула ладонь с поручней
и не чувствуется асфальт.
Я стою на краю пропасти,
а напротив – твои глаза.
Календарь и часы в отпуске,
и года, как снега, сошли.
Время крутит назад лопасти,
отдирая нас от земли…
И потише – настрой громкости,
мир качнулся, слетев вниз.
Заполняет любовь пропуски.
Жизнь – мелодия из реприз…
КАМУШЕК
Он будет говорить тебе о том,
что звёзды блёклы, а земля - пустыня.
А ночью в ярких точках за окном
искать твои следы, черты и имя.
На разнице погод и полюсов
вибрирует надежда против воли,
вскрывая вспышки веры в бликах снов
и отменяя на сердцах пароли.
Пьянея от весеннего тепла,
растает лёд и разморозит Кая.
И камушек коснётся вскользь стекла,
тебя привычно к счастью вызывая.
МЕЖДУ НАМИ
До безумия. До безмолвия.
Без касания. Исподлобия.
Протестующе руки – плетями,
пересохшими летом сетями…
Разбегается жизнь вагонами
в горизонты. Но свет (перронами
между нами) не сбросишь путами –
распростёртыми вдаль маршрутами…
МЫ КРОИЛИ РАДОСТЬ
Мы кроили радость и счастье по нашим меркам.
И другим подойти они, вроде бы, не могли.
Только, как вышло позже, то на поверку,
все размеры стандартны.
И очередь в сотни лиц
у примерочной суетливо галдит, толпится,
друг у друга выхватывая сверхценный товар.
И сварливая тётка, судьба-продавщица
в кладовой подсчитает довольно навар.
А затем – в наш же мир – нас не пустит консьержка,
хоть, казалось, что он запредельно велик.
Толку, в скроенном счастье (по нашим меркам),
если после (с тобой) его не сберегли.
НАКОЛДУЮ
Наколдую себе – тебя.
Средь горчащих листвой лесов
Искры сотнями жеребят
Всполошатся и – от костров
В дом твой. Сумраками объят
Он, как водится, – образцов.
Только, в ставнях верша обряд,
Стонет ржавых надежд засов
И который уж год подряд
Ждёт – беспомощно невесом –
Чьей-то нежностью будет снят
Одиночества долгий сон.
СЕГОДНЯ ПРИЛЕТАЛ ТВОЙ АНГЕЛ
Сегодня прилетал Твой Ангел. Грустный.
С Моим – весёлым - долго говорил,
Мол, без меня уныло так и пусто.
Мой, исподлобья: «Он же не любил»
Крылами Твой махал и разорялся,
Что есть в разлуке и моя вина,
Мой мрачно кофе пил. Не возмущался.
Но между ними выросла стена.
Мой Твоего уже почти не слушал,
Потом и вовсе выставил за дверь.
…Случается, когда плюют нам в душу,
А после сами воют от потерь.
Мой Ангел кофе заварил покрепче
И выдохнул устало, но светло –
«я обещаю, время всё излечит»
И на плечо мне положил крыло.
ВЕЧНОСТИ
Вечности умирали легко. По одной.
Чтобы потом оживать и, сердцами вторя,
Из перевязок вытягивать волокно,
Тихо взвывать на примёрзшей к путям платформе.
Да, всё потом – долгий путь не к себе домой,
Руки сжимаем. И боль – в белизне костяшек.
Если бы знали мы, Господи, Боже мой! –
Рельсами вечность жизни нам опояшет…
ОБЕЩАНЫ
Эх, судьба!.. Нам же встречи обещаны!
…Вновь разлук безнадёжных погост,
Вместо счастья – потери затрещина,
Вместо правды – последний вопрос.
В багровеющем небе скулящие
До поры притаились ветра.
Я хотела с тобой настоящего –
Таешь в дымке немого вчера.
Клён ссутулился в парке. Заснеженно
Раздувает зима холода.
Наше счастье кому-то обещано.
Только чувства – их не обуздать…
Засыпаю, метелью засыпана.
Промерзаю – в тоске ледяной.
Ветер носит верёвку меж дыбами.
И приходит покой на постой.
НОЧЬ
Кошачьей походкой ночь городом бродит в тиши.
Луна шторы хлопковой силится плен отодвинуть.
И локон на шее в дыхании чьём-то дрожит,
Но нет никого, кто согрел бы теплом твою спину.
Чуть слышно прошепчешь кому-то: «Приснись, отвлеки!»
…Отшельница-ночь растворяет тревогою веру.
Открытые форточки в вальсе ведут сквозняки,
Порывом волнуя огромные листья монстеры.
В тенях засыпаешь. Короткие сны нелегки –
В далёком лесу та же боль, но немножечко глуше.
И память, один за другим обнажив коготки,
В небдении чутком любовью царапает душу.
ВМЕСТО НЕБА
Тепло от встреч делимо или кратно?
До дна вбираешь истину глотком.
…Ты ждал меня с цветами на парадном,
Чтоб кутать плечи зябкие платком.
Как было далеко скупое «надо»,
А звёзды – рядом, жгли тепло ладонь,
Доверчиво избрав нас для посадок.
Когда вдвоём – отрадна эта роль.
…Растратили безшансово награды,
И вместо неба – памяти пласты.
Я больше не ищу путей возвратных.
А ты?
ОПЕРЕНИЕ
Если наша весна случится
шлейфом алых цветов меж нас –
ты вонзишься калёной спицей,
лютым зверем, Лазуреглаз.
И вгрызаясь последним шансом
(раз-два-три – проиграв в нули),
с хрипотцой своей в безотказном:
«Не синицы мы, журавли!»
Трели доводов – сплошь по-птичьи,
облик, профиль, окрас – пустяк.
Оперение экзотично.
Только ты,
мой журавль,
Дурак.
НОЧНОЕ
Небо вспышкой погасит свет.
Звёзды неводы снов закинут,
И я с ними приду к тебе
Той, чьё вслух – невозможно имя.
Лунным бликом плывя, сольюсь
С декорацией комнат стылых,
Где очерченных лет уют с
Бесконечностью дней «на вырост».
Нет души, но – авторитет,
Ты в стабильности ищешь стимул.
Небо гасит ночами свет.
Снов «морзянкой» дробится имя.
ПЕРЕПИСКИ
А жизнь приговорит тебя к любви –
пожизненно. Без права переписки.
Выдёргивая прошлое из списка
любых – ярчайших, но чужих картин,
где каждый кадр возвратом повторим,
для забытья – лишь сон, и то недолгий.
Ты запираешь боль свою в остроге
и к целому не ищешь половин.
Покажется, – всё понял, уловил,
и счастье рядом, невозможно близко.
Пожизненно. Без права переписки
пускает корни в сердце свет любви.
УЕЗЖАЙ
Уезжай. Обещаю забыть, как звенит высота,
между нашими душами струн обрывая тревогу.
Уезжай. Я закрою глаза, сосчитаю до ста,
в антресоль запихну от твоих телескопов треногу.
Звёзды гаснут, становятся ниже и падают вниз,
рассыпаясь на тысячи стразов в глубинах колодцев.
Уезжай. Я не буду встречать, выходя на карниз
без тебя – ни луну, ни зависшее в холоде солнце.
Рикошетит разлука, но снова врывается в нас,
расстилаясь дорогами, трассами в гладь километров.
Обороты прибавив, скрывается твой тарантас.
И опять между нами лишь память да встречные ветры.
Уезжай!..
А В ТВОЁМ ОКНЕ НОЧЬЮ СВЕТ
А в твоём окне ночью свет
не погас и мешает снам.
Разделённые властью лет,
бродим – ходиками в часах…
Ночь не наших и ничьих лун
в застеклённом проёме рам
льёт безжалостно лучи дум –
как жилось бы здесь вдвоём – нам?
Блекнут звёзды и часы зорь
расставляют всё по местам.
Хоть с судьбой, хоть с собой спорь –
жизнь исписана до листа.
Боль души – суета сует,
лишь в закатных огнях страшна.
Там, в твоём окне, ночью свет
не погас.
И мешает снам.
ОНА СПАЛА
Она спала и видела во сне,
Как день терялся в сумраке закатном,
Раскачивая ставни на окне,
Умышленно перевирая даты.
Свет исчезал за алой вспышкой вслед,
А ветер надувал тугие щёки
И продолжал нелепицу бесед
О том, что есть прекрасное далёко.
И полночь в антрацитовом огне
Смеялась и роняла звёзды пьяно.
…Она спала и видела во сне,
Как счастье опускалось в лог туманом.
ИЩИ МЕНЯ
Ищи меня. Ищи и находи.
Дыши, боясь однажды надышаться.
Плыви сквозь острия вчерашних льдин,
Не веря в переменчивость локаций.
Найди меня. Найди и не теряй
Из виду и из сердца – между прочих.
На выжженных и грязных пустырях
Оставим место чувствам непорочным.
Люби меня, вбирая синевой,
Которая в твои вживилась очи.
Люби. Всегда. Ко всем чертям покой! –
В нём жизнь стекает счастьем вдоль обочин.
ВОЛШЕБНИК
Волшебники дарят сказки,
Рисуют холсты мечтами.
Мы были в единой связке,
Но – с разностью в темперамент.
Ты бредил карьерой, славой.
Ступени наверх – мазками.
А мне по душе был слалом
В наброске карандашами.
И ты находил барьеры,
Порывисто брал преграды
Из впадин, болот, карьеров,
Всё реже бывая рядом.
Эскизы теряли яркость
И плоскости мы меняли.
И ночью седой, январской,
Разрыв был не идеален.
Холсты растерзал ты в клочья,
Волшебник.
Я слёзы вытру.
...Но воют сердца по-волчьи
и алым текут в палитру.
ХОЛОДА
Так, наверно, навсегда
(будь неладны все города!)
и в беспомощности мурашки
утром ищут твою рубашку –
в ней неведомы холода.
Против леса – многоэтажки –
так, безликие замарашки.
Но заброшены мы сюда
с мест, где душами – нараспашку
и делима на всех беда.
В отстраненности города
от заснеженных лап еловых,
где бальзамом – немое слово
и сердца так привычно – дома,
отменяя возможность льда
равнодушия в проводах
телефонных или сети,
поставляющих ассорти
из разлук в пустых поездах,
уносящих нас в холода…
*
Кофе выстывший – два глотка
в пресловутой многоэтажке.
Шесть утра. Я в твоей рубашке.
В дверь знакомо дробит рука:
«Открывай.
Прости, – без звонка».
ВСЁ МОГУТ КОРОЛИ (С)
Ты привык к золотому трону,
К весу скипетра, меху мантий,
Только чуешь – тебя я трону –
Станет царский мирок не манким.
Ты меня, словно Йоко Оно,
Забалу́ешь – казна оплатит.
А когда я уйду к другому,
Проклянёшь и духи, и платья.
Фолиантово-заскорузлый
Стёрт сюжет. Меч, корона, латы.
Разрубился надежды узел,
Бриллиантовость чувств растратив.
НЕОЩУТИМОЕ
Нерешительность наша – тина,
Так стреножит, что шаг невмочь.
Стынут души. Неощутимо
Блекнет день, подпуская ночь.
И взлетают мгновений вожжи,
Свистопляску из дат кружа.
Мы с тобою уже не вхожи
В воды чистые. Знаешь, жаль –
Циферблатами разлетятся
Неосознанные «нельзя б…»,
Монументами декораций
Пыль и поздность глаза слезят…
Но, надежде своей внимая,
Холод рук и сердец терпя,
На замёрзшем стекле трамвая
Я рисую всегда тебя.
ВЗДЫХАЕТ ОСЕНЬ
Вздыхает осень дымом листьев пьяным,
Полощет скверы проливным дождём.
Гуляют без зонтов тоски гурманы,
А после – крепкий кофе за окном.
Плечами тучи держат небо. Низко.
Разбужены ненастьями ветра.
И в книжке записной редеют списки
Тех, кто был ближе всех ещё вчера.
Я надеваю замш и ботильоны
И улицей пустой в промозглый парк
Бреду к ещё алеющему клёну –
Он средь деревьев прочих – олигарх.
В аллее обнажённой яркой вспышкой
Горит, к себе неистово маня.
Под клёном ты стоишь с потёртой книжкой
И ищешь сил, чтоб вычеркнуть меня.
ПОЛНОЧЬ
Полночь, и дворник-ветер
с улиц сметает смог
дня, что, вращая вертел,
жаром валил нас с ног.
Город взбивал коктейли,
мысли гнал на порог.
Страхов машинных трели
всхлипами да врасплох
с гулких дворов взлетели
в звёздных небес чертог.
Все достигали цели.
Ты не пришёл.
Не смог.
ЧУЖАЯ
Назови, как хочешь – сумасбродкой, дурою,
по привычке – к видимому – ярлыки.
Заплывай во снах, яро рви акулою,
кайся. Оба вы ду-ра-ки.
Восхищайся. Вослед – глазами, фигурою.
Забывая зелёную глубину.
А она – весной чужой, белокурою –
вскользь. Легко такую мину́ть?
На лицо улыбку цепляешь бравурную.
Не заметить – нелепейшей из затей.
Гордость мокрым щенком скулит за урною.
Сердце, не спросившись – за ней.
ЯЩИК (РВАНО-НЕПОНЯТНОЕ)
Небо транслирует звёзды
Не/спящим.
Кофе, вскипая, бежит
На плиту.
Многоканальности роздан
Ящик
TV.
На лету
Булка французская с хрустом
И с маслом –
Выработанный режим
Ни на шаг
Жизнь-колея не отпустит.
..Ты мазан
Акулье-офисным: «...врежь им!»
Чем дышать?..
Хлам – в чемоданы, и к морю свёз бы –
Сын клянчит…
Балкон. Сигарета. Транслируют звёзды.
Не/спящим.
НЕ СМОЧЬ
«Тебе без меня не смочь!»
Две свадьбы и звон малинов.
Лазуреглазая дочь
Сквозь чёлку – светло на сына.
А наши – темны глаза.
И, в противовес молитвам,
Гадаем: о чём сказать,
Что – сразу пустить за титры.
Размеренно по щелчкам
Отводит минуты время,
И током твоя рука
Пронзает в прикосновеньи.
Дорогу назад – бежать,
От хвои – вперёд ладони.
«Не смочь» бы до мятежа.
Не смочь или всё не помнить.
БЛОКНОТ (ИМЯ/ИМЕНА)
Ни перекрёстков нет, ни компромисса,
И пустоты дилемма – одному.
Вычёркивая имена из списка,
Ты словно проставляешь по клейму
Тем, с кем когда-то мог за руки взяться.
Но в строчке имя – памяти конвой.
…Так много с кем ты мог дойти до ЗАГСа.
Но под венцом стоял бы с ней одной.
ДЖОНАТАН
Небо расколото.
Тучи ряды равняют
Веерных молний,
Грозами разодетых.
Видишь ли, Джонатан,
Прошлое не меняют –
Как и не помнят
Смытых дождями в Лету.
Милый мой Джонатан,
Жить на земле не больно.
Веришь – к полётам
Перья и пух готовы
Были. Но… Что о том?
Ты выбираешь волю,
Я безотчётно
Прячу свои оковы.
Звенья из золота.
Цепь не порвёшь – литая.
Скинуть – в размытый
Берег тоскою ляжет.
Знаешь, мой Джонатан,
Всё-таки я взлетаю.
Клетка открыта.
Солнце встаёт над кряжем.
НЕ ПРОСТО
Давай в последний раз поговорим
На безымянных осени подмостках.
Стирает дождь любовной ложью грим.
И нам друг друга понимать не просто.
Как долго мы боялись высоты,
А звёзды с нетерпеньем заговорщиц
Кричали, что с любовью мы «на ты»,
От бессловесных драм брезгливо морщась.
Теперь хоть ветром вой, хоть слёзы лей –
Слабеет шанс «с нуля», тоской не молод.
И дождь сменяет – яростней и злей –
Осенний снег мельчайшего помола.
НЕ ЖИВА
Ты искал надежду и вдохновение,
Был готов из внешнего выжимать.
Озаряясь светом, сдавались тени.
Ты творил, чтоб выжить.
Я – не жива.
За тобой бродила во сне вчерашнем,
Всё в огонь – и холод, и страх, и тьму.
А сегодня зябко в лучах и страшно.
Не жива. А хочется почему?
Почему мелка так, но не ничтожна
Эта вера в видимое едва?
Ты тепло дарил, чтоб выжить. Что же
Из того, что я для тебя мертва?
… Оставаться мне в безымянном поле,
У дорожки тонкой в седой пыли.
Я легла на землю.
Меня спололи,
Чтобы все надежды твои сбылись.
ВИНА ЧУЖАЯ
Когда разлука по сердцу ножом,
Не торопись. В преддверие застынь, и
Пусть после разрывающимся швом
Вина чужая, не твоя. Не ты, не…
Не ты ли на распластанной весне
В прогалинах нетающих иллюзий,
Запальчиво клялась, что вот (ей-ей)
Ему любовь и верность – all inclusive?
…Интимным полумраком оглушён,
Не слыша скрипов, сбившихся в перине,
Он встал, перекрестился и ушёл.
И рухнул потолка седой периметр.
А утром ты впорхнула в тишину,
Вспоровшую тепло запиской едкой:
«Не я – никто. Тебя с ним не приму.»
И ключ в двери, оставленный соседкой.
В ДАР ВОДЕ
Как твой турнир?
Рад, что добился вымпела?
Есть ещё что – в остаточном – пожелать?
Я для тебя б столько дорог выплела,
я для тебя столько ещё жила б…
Что же ты? Что?
Смелый мой, разговаривай.
Словно круги из прошлого – в дар воде
тень отдают башенные развалины.
Ты – силуэты силишься разглядеть.
Но не дают – зрение, силы высшие?
И твой забег – больше не самоцель.
Замок разбит, сам из него ты вышвырнут
мачехой самой родной из принцесс.
И не такие рассветы, хоть зори алые,
месяц камзол вызвездил, как посол…
Вымпел и слава, что ещё надо? Мало ли?
А у воды по судьбам прошлись косой.
ДЕСЯТЬ ЧАСОВ
Десять часов. Ну, в целом, полёт нормальный.
Ангельский свет теплом согревает грудь.
Звёзд притяженье – сильно́, земли – формально,
Лишь кислородная маска мешает чуть-чуть.
Десять часов. Лучом, словно сквозь – сакрально,
Руки прозрачны, в мыслях – небесный путь.
Бабушка в платье кружи́т. Молодая. В бальном.
Лишь аппарат ИВЛ отвлекает чуть-чуть.
Десять часов. Свеча. Икона в сусальном.
Кажется, миг ещё и уловишь суть.
Голос за кадром: «Всё, отбой. Отключаем»
Ближе, сквозь маску: «Сильная, слышишь? Будь!
ВЫКЛ.
На закате солнце пряталось в их ночник
С нестираемой краской и сломанной кнопкой «выкл».
Она часто смеялась: «Ну, что же ты, почини!»
Он молчал, отпуская солнце гулять в зениты.
Выжигало светило напрочь цветные сны
Ей, не зная, что было дивных картин причиной.
Но не думало даже в небо всходить без «мы»
Этих – разных таких – женщины и мужчины.
А однажды, когда от вбирающих день чернил
Свет небесной звезды схлопнулся в их затишье,
Кнопку он починил.
И женщина с солнцем вышла.
