Моя мама – вестница весны. От неё я узнаю, когда лед на реке становится серым и рыхлым, как постепенно подплавляется мартовским солнцем (а эти идиоты – представляешь – со своими снастями всё равно прут на самую середину, как будто жизнь не мила!), а однажды ночью ноздреватая махина тяжело опускается на дно, и мама ставит в ежегодном списке дел весны первую галочку: «Справилась».

 

Дальше идут подснежники. Подобно эстетствующим японцам, любующимся на сакуру, мы идём смотреть на пролески. Тут важно угадать со временем – не торопиться, чтобы они успели хорошенько расцвести, но и не опоздать, иначе распустится калужница, лохматые петушки, и впечатление (смотри, смотри – всё голубое!) будет смазано. Мне жёлтое на голубом не мешает, но маму оскорбляет эта плебейская желтизна и растрепанность, и я уважаю её японский максимализм.

 

И, наконец, однажды вечером самое важное: прилетели ласточки! Это главная весенняя тема, тут следуют многочисленные рассказы. Знаю ли я, что они никогда не садятся на землю? (В третьем классе, помню, я отвечала по природоведению про них, выучила параграф наизусть и знала всё блестяще, и вот когда учительница спросила: «Кто дополнит?», встал один мальчик и сказал: «Ласточки обычно отдыхают на проводах», но его подняли на смех, и я всё равно получила пятерку). Потом – история про то, как однажды ласточка залетела к нам на балкон (забилась в угол, я ее взяла в руки, чтобы выпустить, и мы обе волновались так, что сердца выскакивали из груди). И про окно кухни нашей коммуналки (не мыли его целый год, потому что ласточки устроили там гнездо – помнишь, какие у птенчиков желтые рты?)

 

А дальше следуют другие весенние истории.

 

...Про то, как они с подругами украли сохнувшую на верёвке кофту у цыган (табор стоял как раз в селе, и она была такая яркая! Мы её порезали и куклам платьев нашили. Как они нас не поймали?..) Мама тут всегда смеётся. В общем, обокрасть цыган – это кураж, а не грех. Я понимаю её гордость, и мне тоже смешно.

 

...Про то, как младшая сестра сдуру набила огромную шишку на лбу, и чтобы мать не наказала за недогляд старших, они решили сделать сестре операцию. Мама взяла дело в свои руки: поставила на огонь чугунок с водой (дезинфицировать кипятком инструменты) и послала брата наточить хорошенько нож. (Спасибо соседка мимо проходила, спасла Ольку от хирургического вмешательства! Но оцени, как я уже тогда понимала в медицине! Прирожденный медик, и не спорь!) Я и не спорю. Я смеюсь.

 

...Про то, как радовались первой весенней зелени. Не по-японски, для красоты, а потому что её можно было есть. Щавель, баранчики, соцветия клёна, лебеда, щи из крапивы... Тема обширнейшая, пожалуй, с самым большим количеством историй – и про все времена года. Как в Украине, куда мать их увезла после войны, чтобы не пропасть с голоду, они сначала ходили с сестрой побираться (Надька и слова жалостные придумала – «Солнце грело, мы три дня не ели!» Видишь, она уже тогда была поэт!), а потом маме повезло, её взяли в няньки к учительской дочке. За еду. (Мне было шесть, а девочке четыре. Я с ней сидела, и ещё пасла козу. Ты знаешь, когда мы уезжали, учительница плакала... А за работу подарила мне куклу. Настоящую! Не то что мне Верка шила, из тряпок. И кудри, и глаза. Платье синее. Но я в неё не успела поиграть: соседка углядела. Мама сказала: «Танька, давай Резаковым куклу отдадим. Они дают пшена и масла литру».) Тут мы, конечно, не смеёмся. Мама смотрит на нишу у книжного шкафа, где расположилась дюжина кукол, которых я ей надарила. И ни одной – в синем платье.

 

Моя мама – вестница жизни. Она всё узнаёт первой. Балкон её многоэтажки, стоящей у реки, смотрит на город. Ясным утром в дымке сфумато просматривается крутой далёкий берег – купола Акатова монастыря, шпиль башни ЮВЖД, стеклянные бока провинциальных небоскрёбов. Закаты по красоте просто сумасшедшие, а когда наступает ночь, зажигаются вереницы фонарей на двухэтажном мосту, внизу движутся огни машин, вверху – созвездий (ты знаешь звезду, которая всегда появляется первой, яркая такая? Чуть ниже луны? Это моя, я её себе давно приметила).

 

Река, свободная ото льда, плещет мелкой волной, в небе цвета пролесок снуют ласточки. Весна не подвела, справилась. Мама стоит над весной на балконе, на самом высоком этаже – капитан корабля, смотритель маяка. Звезда чуть ниже луны.