Грани Истины-30

Глава тридцатая

 

О ГРАНИЦАХ ПОЭЗИИ

 

(Разговор с учёным-генетиком)

 

Вы пишете, любезнейший учёный,

О том, что если б я не принимался

За чуждые для лирика дела,

То стал бы знаменитейшим поэтом,

И современный классик Евтушенко,

С его почти что ростом двухметровым,

Мне до плеча едва бы доставал.

 

Я сразу понял, мой учёный славный,

Какие вы имеете в виду

Негодные для лирика пристрастья,

Делами их лукаво называя.

Вы как бы говорите между строк,

Что страстные вмешательства поэта

В пласты безнравственной, никчёмной жизни,

Коррупцией пронизанные, ложью,

Обманом поглупевшего народа

(Народ всегда глупеет, если с Богом

В чистосердечной дружбе не живёт);

Пронизанные волею жестокой

Служить не Истине, не Правде, но

Лишь своему разбухшему карману

И власти, чтобы ею упиваться;

Вы говорите между строк, что эта

Непримиримая, как честь, борьба

Не свойственна поэзии; она лишь

Её святые искры гневом гасит;

Она её, как пуля, убивает.

 

Но вы, добросердечный критик мой,

Мне между ваших строчек говорите

И о другом неблагодарном деле,

Которым ваш покорный раб занялся.

Вы как бы шопотом, почти неслышно,

Корите совесть пылкую мою

За то, что привела она поэта

К такой уже давно забытой теме,

Что вас при чтенье оторопь берёт.

 

И впрямь, какой из нынешних поэтов

Серёзно пел бы о священной вере,

Христовой, Православной; ведь о ней

С есенинской голгофы позабыли;

И более того – всё чаще матом,

Да и каким ядрёным, стали петь!

 

Но ведь и это полбеды – читаю

Всё между тех же ваших мудрых строк. –

Какой чудак из братии поющей

За тему непонятнейшую брался?

Кто Истину дерзнул понять; да что там! –

Еще и написать о ней поэму?

Безумие какое-то, гордыня,

Какая-то слепая трата сил!

 

Что мне ответить вам, мой критик славный,

Учёный знаменитейший, генетик?

Пожалуй, вы не очень-то правы,

Считая, что борьба со злом от века

Запретнейшая тема для поэта.

Припомним, как Державин Гавриил,

Учил государей служить народу;

Как всеохватный Пушкин восславлял

В свой век жестокий милость к людям павшим

И гордую свободу; как Есенин

Не как-то – негодяями назвал

Творцов советкой башни вавилонской.

 

Да и Христова вера никогда

В загоне не была у братьи нашей.

Жуковский воспевал самозабвенно

И кротко всемогущество Господне.

Чудесною молитвой освятил

Алтарь народный Лермонтов. Рубцов

С такою болью написал о белых

Разрушенных российских храмах. Бунин

К ногам Господним пал в стихах своих.

 

Так отчего же нам, потомкам их,

Не следовать дорогой проторённой?

О ней забыли русичи, когда

Свернули на просёлок незнакомый,

Который вывел к топкому болоту.

Но, слава Богу, снова повернули

Мы к доброму, давнишнему пути.

Так отчего же нам, вернувшись к вере,

Не отразить её живые всплески

У нас в умах, раздумьях и сердцах?

 

Я вспоминаю с радостью великой,

Как в храмы восстановленные шли

Поодиночке, группами, семейством

Всех классов и сословий горожане;

С каким осмысленным вниманьем кротким

Переживали службы и умом,

И сердцем осенённым; как молились,

Душой ожившей к тайнам приобщаясь.

Была такая мода – говорят

Сегодняшнего века нигилисты.

Но это даже капельку на моду

Не походило. Видно, Дух Святой

Помог понять советским атеистам,

Что сам собой не мог возникнуть мир,

Без помысла и мощной воли Бога.

 

И вот, мой славный критик из науки,

Я крепко удивляюсь, как же вы,

Не худший из генетиков, учёный,

Познавший невозможно усложнённый

Неизмеримой жизни океан,

Поверили невероятным сказкам,

Что во Вселенной просто так, случайно,

Не по веленью Божьему, возникли

И жизнь, и время, и пространство с массой

Почти бесчисленных планет и звезд?

Да как же так? Ведь вы, учёный, трезво

Должны оценивать реальность. Или

И вы советским лирикам под стать?

 

Вы пишите, что верите в природу

И доброту людскую. И что жизнь

Прожили честно. И до боли жалко

Лишь одного – что годы вас лишат

Общения с природой и что смерть,

Как всех, и вас в небытие отправит.

 

Вот видите, любезный критик мой!

И вам сущестованье отравляет

Непониманье Истины Христовой,

Одной из граней истинных, что жизнь

(И ваша, и моя) бессмертна, ибо

Нам вечность Божьей милостью дана.

 

Не думаю, чтоб вы её не знали

И никогда не слышали о ней.

Но атеизма сжатое мышленье,

Слепое поклонение науке,

Пренебреженье к подлинно духовным,

Божественным стремлениям души

Вас привели к холодному безверью,

Как многих в наше время привели,

Безнравственное, по большому счёту.

 

Я это вправе вам сказать, поскольку

Варился с вами в адовом котле

Обманов, славословий и запретов.

Но только мне, в отличие от вас,

В какой-то миг, и страшный, и счастливый,

Как пушкинскому страннику, случилось

Увидеть свет спасительный, Христовый.

И я к нему направил свой побег,

И на пути, таинственном и узком,

Господь помог мне Истины коснуться

И сердцем, и умом. Так как же мне

Не поделиться знанием, в котором

И наша жизнь, и радость и спасенье?

 

Вот этим и делюсь я, понимая,

Что рассказать совсем не значит жить

По свету Истины. И дай-то, Боже,

Еще и жить мне по Твоим законам,

Которые Ты грешнику открыл.

 

9.03.15 г., день,

Первое и второе обретение

главы Иоанна Предтечи

 

Я ДО НЫНЕШНИХ ДНЕЙ СОМНЕВАЛСЯ...

 

Я до нынешних дней сомневался,

Как с мечом мне по жизни идти.

Боже мой! Как же я ошибался!

Ты прости мне сомненья мои.

 

4.11.12 г., ночь