Пилигрим. Венок сонетов

Бреду по улицам и вглядываюсь в лица,

Мне этот мир и город незнаком —

Себя я чувствую незваным чужаком,

Как будто я — диковинная птица.

 

Им странен мой наряд, как власяница,

А сам себе кажусь я стариком —

И в горле застывает горький ком...

Но я иду — куда мне торопиться?

 

Мой посох стерт, и плащ покрылся пылью,

А за спиною — сложенные крылья…

Глядят с тоской потухшие глаза.

 

Вокруг — весенний праздник изобилья,

Зачем я здесь? — нет тех, кого любил я, —

Давно их приютили небеса.

 

 

1.

 

Бреду по улицам и вглядываюсь в лица,

Пытаясь отыскать тот нежный взгляд...

Не смог забыть — который год подряд,

Он мучает меня, ночами снится.

 

Весна — бурлит беспечная столица,

И ветер из колонн и анфилад

Выводит звуки сладостных рулад,

Вокруг толпа ликует, веселится.

 

А мне претит притворное веселье —

Воистину, в чужом пиру похмелье,

Мой взгляд не отдыхает ни на ком…

 

О, как скучны пустые разговоры,

Их смех похож на лай собачьей своры,

Мне этот мир и город незнаком.

 

 

2.

 

Мне этот мир и город незнаком —

Он для меня безводная пустыня,

В нем правят бал тщеславье и гордыня —

Я всем кажусь здесь нищим простаком.

 

Я в рубище пришел и босиком,

Величия былого нет в помине...

Но верую — и присно, и поныне,

Что напоен священным родником.

 

Мне кажется, стоял я у подножья

Горы Синайской, слушал слово Божье,

И очи мне засыпало песком.

 

Но слыша смех, пустые разговоры

На улицах Содома и Гоморры,

Себя я чувствую незваным чужаком.

 

 

3.

 

Себя я чувствую незваным чужаком,

Как будто прилетел с другой планеты —

Похоже, воды мертвенные Леты

Меня поглотят скоро целиком.

 

Я в мир явился вечным должником,

Мне не постигнуть бытия секреты —

Претят мне догм слепых апологеты,

Я среди них слыву еретиком.

 

Их храмы для меня — пустые склепы,

Их домыслы и вздорны, и нелепы,

Их вера — вавилонская блудница.

 

И я презрел их жаркие объятья,

В меня летят то камни, то проклятья —

Как будто я — диковинная птица.

 

 

4.

 

Как будто я — диковинная птица,

Что прилетела из садов Эдема,

На голове — из перьев диадема,

И всяк ее поймать скорей стремится.

 

Но с глаз долой спешу скорее скрыться —

Мне ни к чему их райская богема,

Их кровь черна — запекшаяся гемма,

А город — безымянная гробница.

 

Здесь не найти мне ту, о ком мечтаю,

Я гибну здесь и, словно свечка, таю —

Желаниям моим вовек не сбыться.

 

Ведь я для них лишь призрак, наважденье,

Исчадье, преисподней порожденье —

Им странен мой наряд, как власяница.

 

 

5.

 

Им странен мой наряд, как власяница,

Мои кровоточащие стигматы,

Во взгляде отраженные закаты…

Карающая грешников десница

 

Должна на этот город опуститься —

Им правят лицедеи, плутократы,

Развратники, лжецы и казнокрады —

Пусть Божий суд над ним скорей свершится!

 

Здесь не останется — ни улицы, ни дома,

Адептами Гоморры и Содома

Его судьба поставлена на кон!

 

Не оглянусь — жене подобно Лота,

Но мне чужда и слава Ланселота,

А сам себе кажусь я стариком…

 

 

 

6.

 

А сам себе кажусь я стариком,

Хотя весной бурлят во мне гормоны,

Но женский лик опаснее Горгоны,

И страшно перейти мне Рубикон.

 

Тяну свой воз по жизни бурлаком,

И мне чужда трагедия Вероны —

Не удостоен нимба иль короны,

Любви не смог я возбудить ни в ком.

 

Прожив свой век в отчаянном безлюдье,

Я осужден на одиночество… Кто ж судьи?

Не вы ль в меня бросали грязи ком?

 

Горька судьба бездомного пророка,

Нет святости во мне, и нет порока,

и в горле застывает горький ком...

 

 

7.

 

И в горле застывает горький ком,

А слёзы катятся из глаз по дряблой коже,

Мой жалкий вид пугает всех прохожих —

Иной из них одарит пятаком.

 

Найду ль я свой покой на дне морском,

Когда злой рок несчастия умножит —

Мой след земной навеки уничтожит,

Залив водою, смешанной с песком.

 

Иду по берегу, тоскою обуян,

Передо мной бушует океан,

А в вышине диковинные птицы

 

Парят, как ангелы небесные, зане

Я слышу чей-то голос в вышине,

Но я иду — куда мне торопиться?

 

 

 

8.

 

Но я иду — куда мне торопиться?

Мне нет пристанища, и нет в сем мире дома,

Бреду во тьме — мне местность незнакома,

О, где главе усталой преклониться?

 

Кто даст мне хлеба иль воды напиться?

Мне ложем служит жесткая солома…

В минуты слабости, душевного надлома —

За помощью — к кому мне обратиться?

 

Как Агасфер я одинок, но я не вечен,

Весь мир ко мне жесток, бесчеловечен,

И прошлое не кажется мне былью…

 

Вокруг меня лишь зависть и интриги,

Но я устал нести свои вериги —

Мой посох стерт, и плащ покрылся пылью…

 

 

9.

 

Мой посох стерт, и плащ покрылся пылью,

И внешний вид зловещ и неопрятен.

Язык порою сбивчив и невнятен —

Я часто вою — просто от бессилья.

 

Но было время — высоко парил я,

Я был умён, хорош собой и статен —

Был молод я, богат и родом знатен,

А стол был полон яств и изобилья…

 

Но вскоре женщина — сосредоточье зла,

Змеей гремучей в сердце мне вползла,

И хладнокровью своему вдруг изменил я.

 

Но за любовь плачу большую цену —

Я пережил коварство и измену…

А за спиною — сложенные крылья.

 

 

10.

 

А за спиною — сложенные крылья.

Их прикрывают ветхие одежды —

Но нет во мне любви и нет надежды,

И сам себе давно уже постыл я…

 

Прошедши по земле сто тысяч миль я,

Мечтаю я сомкнуть усталы вежды…

Вокруг лишь фарисеи и невежды —

Бесчувственная, злая камарилья…

 

Их злые языки страшнее яда,

Им смерть моя — желанная награда,

Не тронет их отчаянья слеза…

 

Но нет уже дороги мне обратно,

Жизнь пролетела мимо безвозвратно,

Глядят с тоской потухшие глаза.

 

 

11.

 

Глядят с тоской потухшие глаза,

И боль не утихает в средостенье —

Я весь увял, как хрупкое растенье,

Мой лик напоминает образа.

 

Свой взгляд я устремляю в небеса —

Оттуда лишь придет мое спасенье —

Я верую в умерших воскресенье:

Мне слышатся родные голоса.

 

Я ощущаю радость близкой встречи,

Восстанет дух Мессии иль Предтечи!

Вновь за спиною вырастают крылья.

 

Мне слышен звук мелодии чудесной,

Взираю вниз я с высоты небесной,

Вокруг — весенний праздник изобилья.

 

 

12.

 

Вокруг — весенний праздник изобилья,

Вакхические танцы поселянок, —

Румяных дев и чувственных смуглянок,

Мне вспомнилась прекрасная Севилья!

 

Подумалось — не в рай ли угодил я?

А, может быть, я грежу спозаранок,

Ведь я никто — блаженный и подранок,

И мой удел — лишь схима, епитимья…

 

Но нет сомненья — я в садах Эдема!

Сверкает бриллиантом диадема,

И ангелов кружится эскадрилья…

 

Но и в раю мне нет успокоенья,

Меня терзают смутные сомненья:

Зачем я здесь? — нет тех, кого любил я…

 

 

13.

 

Зачем я здесь? — нет тех, кого любил я.

Я их не встретил среди райских кущей…

Великий Б-же, сильный, всемогущий,

Тебе я возвращаю свои крылья…

 

Вновь на земле… Повсюду степь ковылья,

И облака летят над тихой пущей —

И понял я, что нет мне доли лучшей,

Чем стать травою, ветром, теплой пылью…

 

Средь разнотравья сонмы насекомых,

Я их встречаю, как своих знакомых

Внизу течет река, шумят леса…

 

Весенние вдыхаю ароматы,

Нет рядом тех, с кем счастлив был когда-то —

Давно их приютили небеса.

 

 

 

14.

 

Давно их приютили небеса…

И я был там — но никого не встретил.

Лишь по ночам шальной приблудный ветер

Доносит мне родные голоса.

 

А утром изумрудная роса

Блестит в траве. И снова тих, и светел

День занимается. А я один на свете,

Давно уже не верю в чудеса...

 

Люблю весной вдыхать я запах трав,

Живу, не различая сон и явь,

И дней пустых несется вереница…

 

Но иногда я вспоминаю ту,

Казалось бы, забытую мечту.

Бреду по улицам и вглядываюсь в лица…

 

 

15. (Магистрал)

 

Бреду по улицам и вглядываюсь в лица,

Мне этот мир и город незнаком —

Себя я чувствую незваным чужаком,

Как будто я — диковинная птица.

 

Им странен мой наряд, как власяница,

А сам себе кажусь я стариком —

И в горле застывает горький ком...

Но я иду — куда мне торопиться?

 

Мой посох стерт, и плащ покрылся пылью,

А за спиною — сложенные крылья…

Глядят с тоской потухшие глаза.

 

Вокруг — весенний праздник изобилья,

Зачем я здесь? — нет тех, кого любил я, —

Давно их приютили небеса…