Знойное лето
ЗНОЙНОЕ ЛЕТО
(Лирический дневник)
1.
— Целина стала нынче другою.
Вот бы годиков десять назад,
Разгулялись бы мы с тобою! —
Я вздыхаю, прищурив взгляд. —
А теперь здесь сплошные дороги.
В степь пошёл и в совхоз угодил.
Что ты скажешь на это, Роберт?
Как ни как ты у нас бригадир.
— Знаешь, Боречка, я не романтик.
Романтических слов не люблю.
Нужен камень — я камень ломаю.
А саманы — саманы леплю.
А сейчас надо строить посёлок,
Я и строю без лишних фраз.
Я работать приехал — и всё тут.
Целину поднимали без нас…
Он берёт с раскладушки гитару,
Снова чёртик рождается в нём.
— Ну-ка, братцы, давайте-ка старую
На ночь глядя тихонько споём!
Этот Роберт! Такой уж странный он.
Не романтик я — говорит.
А лишь только возьмёт семиструнную,
Романтически как-то горит.
Романтично глаза высвечивают.
Не глаза — родники на лугу.
И улыбка, по детски беспечная,
Романтично ютится у губ.
Мы поём, и знакомая песня,
Словно птица в раздолье своём,
Кружит в небе и грустно, и весело
Над студенческим городком.
«Где-то за долами, за полями
Светится знакомое окно,
А у нас в прокуренной палатке
Сыро и темно.
Милая в своём вечернем платье
С кем-нибудь сейчас идёт в кино,
А у нас в прокуренной палатке
Сыро и темно.
Кто-то уплетает шоколадки,
Кто-то пьёт коктейли и вино,
А у нас в прокуренной палатке
Сыро и темно…
После скоростной саманной кладки
Наступает вечер голубой,
И тогда к прокуренной палатке
Мы идём гурьбой.
И на нарах растянувшись сладко,
Вымокшие за день под дождём,
Мы лежим в прокуренной палатке,
Курим и поём…»
2.
— Ни черта у меня не клеится!
Не стена, а поленница дров, —
Говорю я в сердцах. — Из поленницы
Был бы лучше, наверное, кров.
— Да не хнычь ты. Смотри, как Вася. —
Я смотрю на соседний дом.
Да, наш Вася кладёт первоклассно,
Первоклассно работает он.
А ведь тоже, как я первокурсник,
Даже больше — на факе одном.
Что тут скажешь, кладёт со вкусом.
Вдохновенно кладёт, с мастерством.
А на вид он обычный парень.
Я по внешности не сужу.
Не скажу, чтобы был бездарен
И чтоб был одарён, не скажу.
Понимает и ценит дружбу,
О поэзии судит грешно:
Дескать, дело как будто и нужное,
Дело сложное вроде бы, но
По сравнению даже с обыденной,
Скромной прозой — поэзия бред.
Мне такое слушать обидно,
Я ведь тоже немного поэт.
Ну, а как доказать мне Васе —
Нет в хороших стихах ерунды.
Только Бог обделил властью
Никудышных поэтов труды…
И читает он, Вася, прозу.
Обо всём. То, что есть под рукой.
Так снимает он с жизни пробу.
И молчит, как никто другой.
И лишь только в работе податлив он,
И молчаньем от нас не скрыт.
Говорит горячо и талантливо.
Очень здорово говорит!
— Ишь как ловко у чёрта лысого! —
Это Роберт мне. — Видно, брат,
Стены класть — не стихи пописывать.
Тут особенный нужен талант.
3.
Восемь дней мы на солнце жаримся,
Восемь дней мокнем в солнце мы.
Мы на это, конечно, не жалуемся,
Но не очень-то веселы мы.
Обожжённая степь дышит маревом.
Каждый день,
каждый день,
каждый день
Мы мечтаем о самом малом —
О дожде,
о дожде,
о дожде.
И порою уже нам кажется,
Что не будет его никогда.
Вдруг на юго-востоке показывается
Чёрных туч грозовая гряда.
Мы кричим.
Мы смеёмся, как дети.
А когда синий ливень полил,
Что мы в эти минуты ни делали.
Кто-то даже в футбол предложил.
Мы бежим под шумящие струи,
Волейбол превращая в футбол.
И звенят эти струи, как струны,
И стоят эти струи, как бор.
Вот наш доктор рубашку снимает
И становится вратарём.
Обо всём он сейчас забывает
И кричит:
«Ну еще даванём!»
И куда опасения делись?
Милый, милый, забывчивый врач,
Видишь все футболисты разделись,
И такой прохладительный мачт?
Но не видит наш доктор-верзила,
Охраняя ворота свои.
Он бушует: «Мазила! На мыло!
Левым флангом, разиня, дави!»
А гроза громыхает на степью.
Ливень льёт
Синеволной рекой –
На кусты,
на саманные стены,
На смеющихся
игроков…
4.
Мы не ходим в кино и театры
И за прессой давно не следим.
Всё, что есть – это танцы бесплатные
И костра горьковатый дым.
Но зато наш костёр особенный.
Он вместив себя всё, что мог
В нём одном - и Шаляпин и Собинов,
Евтушенко, Есенин и Блок.
В нём одном – театральные новости
И новинки цветного кино,
Эпопеи, романы и повести –
Всё в костре совместилось одном…
Я люблю у костра говориливого
Вспоминать о больших городах,
О далёких сибирских ливнях,
О далёких сибирских груздях.
Я давно уж на родине не был.
В сердце грусти колючий ком.
А костёр лижет звёздное небо
Розоватым своим языком.
И стоит у костра девчонка.
Тонкой свечечкой так и стоит.
И молчит, и грустит о чём-то,
И в вечернее небо глядит.
Я девчонку приметил давно уже –
Эти волосы, губы, глаза.
Я в девчонку влюбился по уши.
Только как же об этом сказать?
Только как же в любви открыться?
Кровь колотится в венах, звеня.
А она вдруг подходит, садится,
Просит чуть потесниться меня.
И я вижу в пугающей близости
И глаза, и привздёрнутый нос.
А она вдруг о журналистике
Задаёт мне какой-то вопрос.
И я чувствую, как она дышит,
Как в груди её сердце студит.
- Я люблю тебя, Ида. – Не слышит.
- Я люблю тебя, Ида. – Молчит.
5.
Вот и кончилось знойное лето.
Поезд солнцу навстречу спешил.
В дымном тамбуре я сигарету
О железную дверь затушил.
И подумал под мерные стуки,
Ниже кепку надвинув на бровь,
Что дороги приносят разлуки,
А разлуки уносят любовь.
Полнедели гощу в Минусинске.
Тихий отдых – занятье моё.
Вдруг приносят конвертик синий.
Неожиданно. От неё.
Тонким ножиком перочинным
Разрезаю, волнуясь, конверт.
«Здравствуй, Борька!
Письмо получила
И не медля пишу ответ.
Я ни чуточку не сожалею,
Что поехала на целину.
Стены класть я сейчас умею,
Штукатурить тоже могу.
Целина – это жизни начало
Для девчат и для вас, ребят.
Здесь я, Борька, тебя повстречала.
Снова хочется видеть тебя…»
Я целую последние строчки
И на мысли себя ловлю
Дать в Свердловск телеграмму срочную
С многозначащим словом: «Люблю!»
Золотые, волшебные звуки!
Я готов повторять вновь и вновь,
Что дороги приносят разлуки,
А разлуки приносят любовь.
11-14.09.64 г.
5.06.16 г.
