Канцона

Ночь-орнитолог мне поет канцону,

не венчан Вечностью, но ею окольцован —

пространством концентрических кругов,

бездымных труб, холодных четвергов.

 

Хранилищем подспудных недостач

мне видится уставшее сознанье —

в окне полощется картина мирозданья,

и убиенного младенца слышен плач.

 

Тревожен неожиданный покой,

единственная радость иноверца —

когда от стука собственного сердца

прольется горечь пламенной строкой.

 

Во тьме диковинная стая черных птиц

кружит неслышно над уснувшим миром,

а строки тянутся невидимым пунктиром,

слова рождая взмахами ресниц...