Под Старградом-Щециньским

В сентябре 2005 года я посетил, уже в третий раз, польский город Познань. Поездка была деловой. Однако вышло так, что в этой поездке мне довелось побывать в другом польском городе — в Старграде-Щециньском, а также под этим городом — в местечке, где когда-то дислоцировалась военная база советских войск. Этот город находится немногим северо-западнее Познани, в нескольких часах пути на поезде. То, что мне удалось по воле случая узнать, возможно, нигде широко не освещалось, а уже навряд ли кто и вспомнит об этой базе. Вот и теперь я решил в меру своего разумения осветить то, что я увидел и услышал.

- Поздравляю вас с блестящим выступлением. У вас необычайно высокий уровень знаний и такой сильный доклад.

- Спасибо, пани Ольга.

- Послушайте, пленарное заседание закончилось и у меня теперь к вам просьба.

- Да, я слушаю.

- Не могли бы вы сопроводить мою подругу в один город? Билеты я приобрету, так что по этому поводу не волнуйтесь. Поезд отходит завтра рано утром.

- У что за город?

- Старгород. Её детство прошло в этом городе, когда в нём был военные городок и база советских войск.

- Хорошо, я думаю будет интересно.

- Я вас очень прошу, ведь ей одной будет опасно, вы понимаете, женщину должен кто-то сопровождать.

- Да, я понимаю.

- А вот и моя подруга, о которой идёт речь. Её зовут Надежда, она из Саратова.

Предо мной предстала молодая женщина. Невысокая ростом, с тёмным цветом кожи. В ней как бы объединились миловидность типично славянской женщины и цвет женщины народов средней полосы России. Я представился и мы достаточно быстро подружились. Надежда провела детство в военном городке под Старградом, куда был направлен её отец. С обострением кризиса государственности Советского Союза наши войска покинули пределы Польши, а она со своими родителями уезжала последним эшелоном, покидая места с надеждой когда-нибудь их увидеть вновь. Школу она закончила уже в России. Однако места, пусть и в ином государстве, но связанные с детством и добрыми людьми, окружавшими её в самом начале жизни, были очень милы её сердцу. Теперь она обосновалась в Саратове, там вышла замуж и там преподаёт.

Мы быстро обговорили время выхода из университетского общежития и продолжили разговор то по научным, то по бытовым темам. К концу рабочего дня мы разошлись по своим номерам в общежитии. Подниматься надо было рано и я решил пораньше лечь спать, хотя бы в 11 часов. Хотелось выспаться перед поездкой. Однако примерно в половине двенадцатого дверь кто-то постучался. Я оделся и открыл дверь. На пороге стояла барышня — знакомая по предыдущей поездки на конференцию в Познань. Её вопрос меня несколько озадачил, да и поздно было уже. Она попросила меня помочь разобраться с её научным докладом, с которым ей нужно было завтра выступать. Доклад был написан её матерью, и некоторых вещей она не понимала. Дама спросила, не против ли я буду, если она закурит. Я выразил свой протест (тем более мне спать в этой комнате), после чего она предложила пройти в её номер. Мы так и поступили. Зайдя в её номер, первое что я увидел — это разбросанное по кровати её нижнее бельё. Всё же я вошёл в комнату. Почти до часа ночи я разбирал с ней этот доклад, выделяя те места, которые нужно в устном докладе отметить. Периодически она отвлекалась на бытовые темы, забирая столь позднее время. Вскоре она, достав пива и затушив сигарету, сказала, что уже ничего не понимает. Тогда я быстро завершил разбор доклада, распрощался и ушёл спать с мыслью о том, как же я теперь поднимусь в такую рань, да ещё и не выспавшись. Хотя надо признать, что в отъездах редко удаётся отходить ко сну в раннее время, так что мне бы давно пора к этому привыкнуть. Пришёл я в свой номер во втором часу ночи...

На удивление я поднялся относительно легко. Наверное, в отъездах организм работает более эффективно, мобилизуя резервы. Надежда подошла вовремя и мы отправились на вокзал. Польские поезда достаточно комфортные, хотя и не рассчитаны на длительные многодневные поездки. Да и зачем внутри сравнительно небольшой страны иные поезда, ведь Польшу можно проехать с края до края за одни сутки. Вагон разделён прозрачными перегородками на купе, каждое из которых предусматривает 8 сидячих мест. Кресла были мягкими. Купе размещались лишь с одной стороны вагона, а на другой стороне был коридор (подобно российским купейным вагонам). Впоследствии уже в других поездках в Польшу мне неоднократно приходилось пользоваться такими вагонами. В начале пути, когда поезд находился в движении минут тридцать, мимо нашего купе прошёл контролёр и проверил билеты у пассажиров. За три или четыре часа (сейчас уж точно не припомню) мы благополучно добрались до Старграда. Старград, хотя и имеет некоторое промышленное значение, но городок небольшой и, как мне показалось, экологически не очень чистый. Однако это мнение основано на увиденном лишь в малой части города, в котором мы пробыли примерно полтора часа. Теперь мы задались вопросом, на каком автобусе можно добраться до бывшего военного городка, находившегося за городом. Надежда неплохо знает польский, так что без труда узнала это у прохожих, которые весьма понятно, даже для меня (я по-польски знал не больше 50 слов), объяснили, как нам добраться до места.

Вскоре мы были в посёлке, на месте которого некогда была большая военная база. Это был небольшой городок, в котором население было занято преимущественно сельским хозяйством. В городке было немного легковых машин, зато многие люди передвигались на велосипедах. Непосредственно в посёлке мы стали узнавать, как добраться до аэродрома, точнее его остатков. Несколько человек, к которым мы обращались с большим усердием и искренней заботой показали нам дорогу. Один из них много доброго сказал о советских солдатах, которые в годы ВОВ освобождали Польшу от фашистов. Нам было очень приятно видеть в западных воеводствах поляков, для которых дорога историческая память и которые отнеслись к нам как истинные братья. Как-то один из таких поляков нас догнал (хотя ему пришлось возвращаться назад со своего пути), говоря, что мы свернули не там, где нужно, а потом немного проводил нас. Все эти люди были весьма зрелого возраста — 50-60 лет. К сожалению, многие молодые поляки имеют иное представление об истории и о России, продиктованное не самими событиями полувековой давности, а политиками, которые чужды чести и справедливости.

Когда-то под Старградом находилась западая группировка советских войск, был достаточно мощный аэродром, способные принимать современные реактивные боевые самолёты. Вокруг были разбросаны ангары. Ангары были расположены в произвольном порядке, по крайней мере я не заметил каких-либо закономерностей в их расположении. Однако мне, находясь впервые на остатках военного аэродрома, да ещё и общающемуся с Надеждой, было сложно детально проанализировать принцип расположения ангаров. Более того, по словам Нади, ангаров было гораздо больше. С виду понять, что зелёный холмик являлся ангаром для истребителя было не просто. Большинство из ангаров уже были снесены, а оставшиеся, приблизительно, два десятка использовались как складские помещения. Сам аэродром был разобран. На месте бетонных плит теперь были раскиданы участки фермеров. Надя, глядя на сельскохозяйственные культуры, несколько смутилась, поскольку понимала, что на этой земле некогда лежали бетонные плиты, а через щели между ними просачивался керосин, техническое масло — всё то, что отравляет почву. От самого аэродрома осталась лишь одна взлётно-посадочная полоса. Надежда меня сфоткала на ней. Примечательно, что на фотографии за моей спиной не видно окончания этой полосы, однако и я, глядя за спину фотографирующей Нади, так и не разглядел её начала. Это была лишь одна полоса некогда сильного аэродрома.

Под аэродромом был городок, построенный для советских военных и их семей. Город, видимо, имел развитую инфраструктуру. В нём действовала школа, больничный пункт... Как-то Надя упомянула православного священника, который не рекомендовал ей увлекаться католической верой. Так или иначе, но общение советских людей со священнослужителями имело место, несмотря на официальное навязывание советскими властями атеистического мировоззрение. (Правда, надо признать, что с середины 1980-х годов в советском обществе сложилось весьма доброжелательное отношение к Православной Церкви).

Поляки относились к советским военным по-разному. Большинство спокойно, даже искренне по-дружески общались с советскими гражданами. Тем не менее были и такие, которые ненавидели СССР, видя в нём государство, ограничивающее суверенитет Польши. Таких было немного, однако многие из этих немногих были пронатовски настроены и готовы были продать свою страну любому западноевропейскому государству — лишь бы в Польше не было советских военных. Как-то, как я понял, в 50-х годах группа вооружённых националистически настроенных бандитов напали на расположение советских войск. Бандиты пытались прорваться в жилой сектор, где находились в основном семьи военных, однако советские воины этого не допустили. В том бою было убито несколько десятков злодеев, хотя точную цифру Надя не назвала. Всё же после боя было похоронено примерно 10-15 советских солдат. Не думаю, что это печальное событие освящалось в те годы в СМИ. Да и зачем из-за кучки бандитов бросать между братскими народами семя недоверия. Не всё следует освящать в СМИ. Тем более, в целом, польский народ относился к советским солдатам, если не откровенно доброжелательно, то вполне терпимо.

Особенно мне запомнился рассказ Нади об «ограблении» ангаров, в котором находились наши боевые самолёты. Несмотря на то, что аэродром и ангары охранялись, с нескольких машин, находящихся внутри ангаров, были сняты приборы управления огнём, то есть без них пилот сможет самолёт поднять в воздух, но наводить ракеты на цель пилот не сможет. Военные сразу поняли, что это дело рук... наших детей. На следующий день лётчики пришли в школу и перед построенными классами объяснили последствия такого «грабежа». Никто из ребят не сознался в содеянном, но на следующий день все приборы были на месте. Разумеется, приборы были установлены неправильно, но все они были в полной сохранности, как бы ожидая, когда их установят руки опытных техников. Как дети проникали в закрытые ангары на военном аэродроме, остаётся загадкой, тайна сея от часовых, а стало быть, и от нас оказалась сокрытой.

Вообще все эти места быстро стали дороги и мне. Через рассказы Нади я полюбил место, в котором находился впервые. Почему-то всё мне казалось родным. Я вспомнил, что мой дедушка воевал с фашистами в Польше, а одна полька подарила ему кулон на котором была изображена Богородица. Для Польши, где христианские традиции были всегда сильны, этот подарок был вполне естественен.

Особенно Надя отмечала внутреннюю чистоту людей, живших в этом городке. Как-то я, увидев порванную газету, на которой была изображена голая женщина, возмутился этой мерзостью. Надя же отметила, что в то время такого никто себе не позволял, а в советском военном городке это было попросту исключено. Да и, прежде чем направлять солдат и офицеров на службу в зарубежные базы, руководство проводило отбор и по нравственным качествам. Эти проверки не были формальностями, ибо в них выявлялись, находились такие солдаты, которые своим поведением не унизят достоинства своей нации и Родины. В том числе и поэтому за годы существования этой военной базы советскими воинами не было совершено ни одного преступления. По крайней мере Надя не припомнила ни одного не то чтобы преступления, а просто пошлого поступка со стороны солдат. «Я удивляюсь, как я тогда могла садиться в машину к нашим солдатам, которых ранее никогда не видела и которые меня могли куда-либо довезти или завезти. А между тем, никто даже и не думал о чём-то непристойном или преступном», - говорила Надя, а потом добавляла: «Сейчас я такого никогда бы не сделала».

Мы прошли достаточно большое расстояние. Недалеко от остатков аэродрома, где теперь местные фермеры выращивают растения, находились остатки различных зданий, казарм и многоэтажных жилых домов офицерских семей. Теперь всё это было в ужасном состоянии, на стенах некоторых домов были видны следы от автоматных очередей. Странно, в этом месте после завершения ВОВ боевых действий (если не считать уже упомянутого злополучного происшествия) никто не вёл, так зачем же понадобилось стрелять в стены оставленных зданий. Многие явления в этом мире логически не объяснимы, да и их не нужно логически объяснять, ибо зло также имеет духовную строну, правда, сторону антихриста. В период нахождения советской базы недалеко от аэродрома стояло здание древнего католического монастыря. Руководство советской базы регулярно за ним присматривало и поддерживало в нормальном состоянии, хотя детям заходить внутрь не позволяли — старые полы уже прогнили и под тяжестью человека могли обрушиться (ремонт, проводимый советскими военнослужащими касался в основном внешнего вида монастыря, его фундамента и стен). После вывода советской базы этот монастырь был разрушен самими поляками, которые не могли найти финансовых средств для его поддержания. Однако в местных газетах написали, что древний монастырь был разрушен советскими военными. По сей день в эту ложь верят многие поляки, не жившие в то время в Старграде. К сожалению, никакие доводы и ссылки на свидетелей не могут переубедить их в обратном. Одна моя молодая коллега из Познани так и говорила, что это «ваши всё разрушили». Никакие мои доводы и ссылки на живого свидетеля она даже не слушала. Лишь мои добрые отношения с её матерью (уроженки Смоленска) удержали меня от резких слов. Правда, и резкие слова её не переубедили бы, ибо зло лишено разума.

Прошло уже несколько часов как мы ходили по дорожкам, вдоль которых находились полуразрушенные и разрушенные здания. Какое-то щемящее чувство посещало меня, от осознания былого величия своего государства и от того, что теперь оно утрачено. База которая оберегала польский народ от растлевающей силы стран НАТО, теперь в сознании большинства поляков ассоциировалась с оккупацией их страны. Лишь молчаливые руины зданий, с обвалившимися потолками и частично обвалившимися стенами, нередко с выбоинами от пуль, свидетельствовали об истинном отношении польского руководства к советскому прошлому.

Всё же надо было возвращаться. Обратно мы возвращались другой дорогой — прямо через бывший аэродром. Мы уже легко ориентировались на местности. Вскоре мы вышли к автобусной остановке, сели в транспорт и отправились к железнодорожному вокзалу. Теперь надо было возвращаться обратно — в Познань...

Август 2010 года