Письмо

Письмо пришло в начале сентября.

На третье в ночь, с почтовым дилижансом.

Прижав его к себе, она дрожала:

"Безграмотность... Но Бог с ней! на рассвете -

в контору! там не только говорят,

но и читают.

Впрочем, хуже смерти,

лишь эта ночь, что шепчет листьям в чаще..."

Но то, как занимается заря,

она, закрыв глаза, во всех мельчайших -

 

прокручивала.

Боже упаси,

в ближайший праздник, не поставить в церкви

свечу за чин штабного офицера,

которому она сулила душу.

Ох, помнится, как он её просил

писать ему.

Боязнь зарок нарушить,

толкала на глупейшие поступки:

любезности писал приемный сын

её сестры...

Случалось, звон посуды

 

пугал её; она бросалась прочь

из комнаты, где диктовались письма,

в чьих строках - бушевал ярчайший признак,

той детскости, что всё ещё присуща,

за исключением, конечно, страстных проб,

лишь женщинам, что распускают уши

для пущего вранья, чем в прошлом веке.

И, если из любви пророчат прок,

не верьте! Как не хочется, не верьте!

 

К восьми... Нет, быть точнее, к половине...

Так грациозно подобрав цветной подол,

она бежала полем.

Алый тон

на небе, уж сменился васильковым,

еще через минуту, - темно-синим.

В глазах, как в лужах, отражалось поле.

Неужто, он, правда, ей так дорог?

Она вошла в парадную, потом

направо, вглубь сырого коридора...

 

...На подоконнике из полевых цветов:

лишь колокольчики и пламенные маки.

Дав юноше дражайший лист бумаги,

она ломала руки: "Что там? Ну же!"

"Сейчас, сейчас... Секунду... Нет, не то...

Он спрашивает: правда, он Вам нужен?

Он пьёт за Ваше счастье пенный брют

и Родиной клянется, что Вас любит!" -

она прижала к строчке "... не люблю..."

как два пожарища тускнеющие губы.