откровения неизвестного гения

есть в поэзии должность – апостол

и строка его – это поступь,

таланту писать просто,

что на облаке, что на простыне;

 

 

как бы грязью ни поливали

и ни совали под нос фиги,

я лично это воспринимаю,

как собственный путь в великие,

кто б ни втыкал мне в колёса палки,

кто б ни катил на меня бочку,

пока плетёт мою нитку Парка

не будет строка обесточена;

я про себя ни фига не знаю,

разве, когда выпью только…

Библия – инструкция «Сделайте сами»,

но у нас другая архитектоника –

мы комбинируем правду с ложью,

вся арифметика – за суммой погоня,

«умножать» и «делить» нам сложно,

проще «отнять» от кого-нибудь,

но мне это делать, простите, в падлу,

осточертели все фигли-мигли,

я так давно не слыхал правды,

что забыл, как она выглядит,

я не в восторге от Янки Купалы,

Тараса Шевченко и прочей знати,

свой словарный запас посылал в журналы,

пока не понял, что там всё занято;

мне Господь доверил не сразу, однако,

оживлять пустыню бумаги,

над которой будут однажды плакать,

но я овладел этой магией;

вот сижу, размышляю над чудом этим –

то ли дар это, то ли кара?

измеряют всегда, на всём белом свете,

слёзы сердца в каратах,

но за это почти ничего не платят,

так… на водку… и то без закуски,

вот и приходится жить как в Спарте,

ох, и трудно голодным писать музыку;

я про себя ни черта не знаю

и это честно – отнюдь не поза,

я не хотел воспевать знамя,

чтобы путь устилали розами,

протестовать было странно, страшно,

дебаты на кухне без передышки,

подававший надежды, я без вести павший

из поколения неуслышанных.