Судьбы капризы и сюрпризы

Птица счастья завтрашнего дня,

Прилетела крыльями звеня.

Выбери меня, выбери меня,

Птица счастья завтрашнего дня...

 

 

 

В 1981 году писатель Владимир Войнович за действия, порочащие звание гражданина СССР, лишен советского гражданства. В свое время песню «Закурим перед стартом» на его слова распевал с трибуны мавзолея Никита Хрущев. В том же году впервые узнали от ученых, что наступает всемирное потепление на Земле и скорбели о погибших в авиакатастрофе ТУ-104 под Ленинградом руководителях Тихоокеанского флота СССР. Из 52 погибших – 16 адмиралов и генералов и почти два десятка капитанов первого ранга.

 

В 1981 году событием, которое вызвало негодующий ропот, стало подорожание водки, попавшей в «набор» с хрусталем, бензином и золотом. Что же касается закуски, то ее становится все меньше.

 

Зато у граждан появляется больше поводов для смеха. Из рук в руки передаются магнитофонные пленки с выступлениями Жванецкого. Лучшие скетчи Михаила Михайловича впереди - пока же он скромный литературный сотрудник издательства «Молодая гвардия».

И самое приятное воспоминание это разгром канадских профи в хоккей "Красной машиной" под руководством великого Виктора Тихонова со счетом 8: 1 в пользу СССР.

 

В начале марта 1981 года Соколову Л.Г. позвонили из Министерства станкостроительной и инструментальной промышленности. (Минстанкопром)

- Лев Григорьевич, здравствуйте! Это Владимир Иванович. Минстанкопром. Есть мнение, что Вы засиделись в Заместителях начальника отдела. Открылась вакансия во «ВНИИАЛМАЗе» и Главк считает, что Вам пора занять должность Начальника Планово-производственного отдела (ППО). С директорами институтов вопрос перевода согласован. Ждем Вас в Главке, чтобы уладить некоторые бумажные формальности и Ваше заявление о переводе.

 

Молодое здоровое сердце Соколова замерло и полетело в пропасть, но не позволив рухнуть на дно, силой воли хозяина вернулось на законное место, где и продолжило трудиться, производя шестьдесят ударов в минуту. Вернулось спокойствие и твердая уверенность в своих силах и удачливости, такая же, когда он шел сдавать свой первый вступительный экзамен в МИНХ имени Плеханова после трехлетней службы в Ракетных войсках стратегического назначения. Суровая закалка в войсках получена с троекратным резервом физических и духовных сил. Основной принцип армейской школы «Не можешь - научим, не хочешь - заставим!» действует во все времена. Он научил и закалил Соколова, как сталь и ему шагать по жизни не было мучительно больно!

 

Соколов сдержанно поблагодарил приятным баритоном Начальника Главка за оказанное доверие скромному труженику системы и подтвердил, что с утра будет в министерстве, как штык. За свою сознательную жизнь Соколов ни одного раза не опоздал ни в школу, ни на работу, ни на свидание в любое время дня, года и не ссылался на собственное самочувствие и форс-мажорные обстоятельства. Такую выработал привычку, как Алеша Птицын из детской популярной книжки. Любое опоздание, не важно по какой причине, его возмущало, раздражало, как расхлябанность, необязательность, неуважение к установленному порядку и непосредственно к себе любимому. Жаворонок от природы, Телец по гороскопу европейскому и Змей по гороскопу китайскому.

 

Решение кадровых вопросов при социализме считалось главнейшим, было отработано годами "чистками и зачистками". "Кадры решают всё"- учил вождь всех времен и народов Иосиф Сталин и был прав.

 

Начальник Главка, решив важный кадровый вопрос с чистой совестью отправился на недельный отдых в подмосковный санаторий для высокопоставленных чиновников «Вороново» на Калужском шоссе, поручив подписать приказ своему Заместителю.

Знал бы Заместитель, что ставя свою подпись в приказе о назначении Соколова, он подписывает себе скорый смертный приговор, не дожив два года до заслуженного пенсионного отдыха. Лично с Соколовым они не были знакомы,и познакомиться им в этой жизни не суждено. Таков каприз судьбы.

 

Соколов, сорокалетний мужик в расцвете сил, работал в институте «ВНИИлитмаш» в должности Заместителя начальника ППО. Три года назад, за значительный вклад в строительство нового корпуса тамошний директор обещал сделать Соколова начальником ППО, но назначение не состоялось, ввиду бурного служебного романа Заместителя директора по науке и начальника ППО – Валентины Ивановны Проданчук гарная хохлушка с подходящей фамилией. С работой в новых условиях планирования и экономического стимулирования по мнению директора института Онуфриева, она не справлялась, но его Заместитель убедил оставить подругу по волейбольной площадке и кровати на должности.

 

Опытный директор института Онуфриев И.А. был твердо убежден, что начальники отделов должны быть исключительно мужчины. По этому поводу он любил приводить жизненный постулат в узком кругу мужчин: «Бабы, не потому дуры, что дуры, а потому, что – бабы!» Если ему возражали, он быстро соглашался, что бывают исключения, которые подтверждают правило. Его любовницей много лет была Начальник патентного отдела. Красавица и умница.

 

Тогда Соколову пришлось проглотить горькую пилюлю и смириться с капризами судьбы и обстоятельствами не в его пользу.

Со стороны Комиссарова протеже, которое он составил Валентине Ивановне, Соколов расценил не иначе как "подлянку" самой высокой пробы. Хорошо известно тем, кто давно живёт, что "добрые дела" не остаются без "добрых последствий". Запущенный мерзавцем бумеранг летит по кругу и обязательно вернется на прежнее место и покарает подлеца.

 

Через некоторое время (Москва-город маленький) Соколову сорока - дура принесла на хвосте весть о том, что Комиссарова сняли с должности и разжаловали до простого "не выездного" инженера. Будучи заместителем директора по науке он часто выезжал за границу в служебные командировки. Поездка за границу считалась крайне престижным мероприятием и входила в перечень обязательных составляющих для человека считающего себя успешным и интеллигентным. Сюда входила обязательная канадская дубленка, пыжиковая или ондатровая шапка, тульский десятилитровый самовар с медалями, оленьи или лосиные рога в прихожей, медвежья шкура, желательно белого медведя, знакомство с мясником в Гастрономе и собрание сочинений Фрэнсиса Скотта Фицджеральда на одной из дефицитных полированных застеклённых книжных полок.

 

Однажды Комиссарова попутал бес и он приобрел в Вечном Риме озорной журнал типа «Плейбой». Ничего особенного, когда оный употреблен для совершенствования сексуального творчества со своей собственной женой, а совершенствованию, как известно, нет предела. Здесь он уместен. А Комиссаров решил поделиться пикантной цветной информацией из "Плейбоя" со своим шуриным, а тот по доброте душевной и политической близорукости возьми и принеси огнеопасный журнал на работу.

 

"Первый отдел" в организации сработал грамотно его начальник лысый полковник в отставке застукал лично и изъял журнал, когда его рассматривала кампания мужиков в курилке "мраморного зала". Бдительное око органов легко выяснило, каким путем попал в руки незадачливого работника подрывной материал разлагающий и расслабляющий простых советских тружеников, отвлекающий от социалистического строительства. Шурин загрустил и сразу понял во что вляпался, тотчас раскололся и выложил, что журнал ему предложил родственник. Потом согласился в письменной форме с органами о сотрудничестве с ними и стукачестве на своих товарищей по работе, чем избежал заслуженной кары, продав душу дьяволу.

Как стучите, «караси»? Хорошо стучим, мерси! Вещдок остался в верхнем ящике письменного стола лысого начальника «Первого отдела» на хранении.

 

Комиссарова вызвали на Лубянку и предъявили обвинение в распространении порнографических изданий. Из партии выгнали, с должности заместителя директора сняли. Такая деятельность коммуниста не укладывалась в двенадцать пунктов Морального кодекса строителя коммунизма, который чтили, как Библию, не спасла и говорящая фамилия Комиссаров.

 

"Подлянка" однажды запущенная, бумерангом вернулась к своему хозяину - пакостнику. В небесной канцелярии за этим строго следят и неотвратимей, чем на Лубянке. Совершил - плати, будь любезен! Для этого и водятся черти на каждом шагу, чтобы путать слабовольных советских граждан. Секса, надо заметить, в Советском Союзе тогда не было! Не было и всё! Везде процветал, а в Союзе не было!

 

Соколов мысленно посочувствовал директору Онуфриеву, его Заместитель все-таки был толковый научный работник, кандидат технических наук при его непосредственном руководстве автозавод ВАЗ был оснащен современным отечественным литейным оборудованием.

 

Валентина Ивановна прокомментировала событие, как трагическое падение хорошего человека, споткнувшегося на арбузной корке. Она права. Арбузная корка попадает под ноги не каждому встречному - поперечному, как и умный кирпич, который падает на голову непосредственно тому, для кого предназначен. Очередной неотвратимый каприз судьбы!

 

Бурный волейбольный роман у Валентины Ивановны оказался скоротечным. Игра в любовь и волейбол закончились жестко и одновременно, сохранив кресло для Валентины Ивановны и выбив из седла её неудачливого партнера.

- Против лома нет приема! Кроме еще большего лома,- здраво размышлял Соколов.

 

Он родился и вырос в подмосковной колхозной деревне. До Армии и после действительной службы работал на почтовом ящике радиомонтажником и знал почем она копеечка в этом мире бушующем. Пока не заметно на горизонте большего лома малого, среднего, никакого следует продолжать творчески трудиться, чтобы внести свою лепту в строительство светлого будущего, не забывая себя любимого.

А как же!

 

Душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь, как правильно заметил советский поэт, член Союза писателей РСФСР. Соколов, взяв себя в руки, взялся активно набираться опыта плановой работы, не отвлекаясь по мелочам, изучая опыт организаций других оборонных министерств и издающийся в специальной литературе, которую заказывал в отделе научно-технической информации. Валентине Ивановне такое не могло прийти в голову, она руководствовалась только сухими директивными письмами из Главка.

 

Основная работа по переводу НИИ на новые условия планирования легла на широкие плечи Соколова. Кроме того повседневная работа с вышестоящей организацией (министерством), тоже оказалась в его крепких крестьянских руках. Черноглазая и чернобровая хохлушка Валентина Ивановна Проданчук в министерстве не показывала своих очей и носа она, как огня боялась женщин - министерских чиновниц.

 

Ежеквартальные производственные отчеты и материалы на утверждение премий руководству института согласовывал и утверждал в Техническом управлении министерства Соколов. Он никогда не забывал, за свой счет оставить шоколадку или коробку конфет на краешке стола экономисту Технического управления, курирующего институт. Соколова быстро приметили. Мужчина - экономист большая редкость, тем более мужчина зажигательный. Он им был, а не казался!

 

Соколов с места в карьер разработал в институте новое Положение о премировании работников НИИ, в новых условиях планирования и экономического стимулирования в зависимости от экономической эффективности внедрения разработок в производство. Министерство одобрило Положение и рекомендовало его применение во всей отрасли. Соколов набирал экономические и политические очки, среди плановиков отрасли.

 

Соколов обрадовался, но и не шибко удивился телефонному звонку с предложением должности начальника ППО во ВНИИАЛМАЗе. Начальник ППО это должность, на которую назначали только с санкции министерства. Это номенклатурная министерская должность. Должность директора была номенклатурной должностью райкома партии, и без санкции райкома министерство не могло уволить директора института. Это часть сложной, но эффективной кадровой политики в СССР. Создание мощной и действенной плановой системы - Госплан СССР и организация законченной четкой кадровой политики главные заслуги партии рабочих и крестьян в этом был твердо уверен беспартийный Соколов не распространяясь об этом вслух, но на деле решительно строил плановое социалистическое хозяйство и твердо верил в успех.

 

 

Институт «ВНИИАЛМАЗ» находился на улице Гиляровского в одном из старинных зданий, построенных на средства самого богатого купца конца девятнадцатого века Солодовникова. Купец пожертвовал на благотворительные цели более двадцати миллионов кровных рублей. На его средства построены Московский театр оперетты на Большой Дмитровке, клиника при медицинском факультете МГУ, ряд домов для бедных, сиротский приют. Состояние превосходило состояние Морозовых, Третьяковых и Рябушинских вместе взятых. Олигарх!

 

Про него рассказывали, что он отличался патологической скупостью - жил в небольшом домике, ходил по дому в заплатанном халате, питался на два гривенника в день, но обожал все прекрасное. Именно часть этих огромных средств была предназначена для строительства «дома дешевых квартир для холостяков», в котором с 1965 года расположился «ВНИИАЛМАЗ». Старожилы института говорили, что когда въезжали в здание, существовали два длинных тоннеля высотой более двух метров и шириной для проезда двух телег. Один в сторону проспекта Мира, а другой к Трифоновской улице. Оконечности тоннелей были завалены и, определить, куда они вели и для чего предназначались, выяснить не удалось. Потом заколотили и входы в тоннели со стороны института, от греха подальше.

 

Когда Соколов, впервые вошел в здание института, то был поражен внешним состоянием дома и богатым убранством вестибюля. Рот приоткрылся сам собой от удивления. Однако!

-И это в наши дни, когда экономика должна быть экономной! - невольно думал бережливый по жизни Соколов.

 

Вместе с Соколовым в Плешке учился Иван Аристархович Кузовков. Бессменный староста группы и старшОй по возрасту. Иван Аристархович могучего телосложения и кипучей энергии. Эдакий Добрыня Никитич. У него несокрушимая потребность русского человека во все времена творить добро.

 

Опекал однокашников не только в институте, но и спустя долгие года, пока не пристроил на достойную работу в приличную организацию каждого, кто в том нуждался. Крепкие многочисленные деловые связи у него в Москве оказывались во всех сферах жизнедеятельности, чего не коснись. Зимой, как Члены ЦК КПСС Иван разгуливал по столице, в пыжиковой шапке, сшитой по заказу в спец ателье и носил на широких плечах канадскую дубленку. На станции "Водники" Савеловской ж.д., где проживал Иван рядом с солидным кирпичным домом у причала стоял белоснежный катер на шесть персон. Для его друзей - студентов, имеющих из движимости неподъёмные дорожные велосипеды, собственный катер это фантастика! Айзек Азимов! Братья Стругацкие! Чудеса в решете!

 

Студенты делали офонаревшие глаза и с придыханием вопрошали:

- Разве это возможно??? Научи, друг Ванюша!!!

- Нет ничего в жизни проще. Строго держитесь трех правил. Правило первое - бережливость во всем. Правило второе - бережливость к сбереженному. Правило третье - бережливость к бережливо сбереженному,- отвечал, загадочно улыбаясь, Иван Аристархович.

- Бережливость, друзья мои, это те же деньги,- поучал старшОй товарищ своих грустных однокашников, вслед за великим Остапом Бендером, который считал, что время, которое у него есть это деньги, которых у него нет.

 

Фасадная часть здания украшена великолепным витражом, внутренний вестибюль и лестницы выложены мраморной плиткой. На втором этаже оборудован музей, посвященный алмазным инструментам и производству синтетических алмазов. В музее Соколов впервые узнал, что с 1980 года ведется разведка промышленных алмазов в Архангельской области, и что пользуются геологи алмазными бурами, изготовленными в одной из лабораторий института. Были представлены все образцы инструментов с алмазным покрытием, которые производились на заводах Советского Союза. Сверла, надфили, диски, фрезы, резцы, буры, первые в нашей стране алмазные инструменты для стоматологии и множество образцов маникюрных пилок. На отдельном стенде можно было увидеть синтетические алмазы и натуральные технические алмазы.

 

Поражало Соколова не только внешнее великолепие, но и чистота и порядок, везде и всюду, куда не бросишь любознательный взгляд. Все сотрудники, включая директора института, носили белоснежные халаты. После института ВНИИлитмаш и опытного завода при нем, где изготавливали литейное оборудование, Соколов, попал в земной рай, а люди, которые населяли этот Эдем, казались учеными небожителями. Среди них десятки кандидатов и докторов технических наук, которые как оказалось не дураки выпить, любители политических злободневных анекдотов и молоденьких дерзких и опытных лаборанток.

 

Впервые в жизни у Соколова оказался отдельный кабинет, огромный письменный стол с полутора спальную кровать, кресло с высокой спинкой и появилось чувство собственной значимости. Окно кабинета выходило на тихую улицу Гиляровского, с которой недавно сняли к всеобщей радости, дребезжащие и грохочущие трамваи. Работники отдела находились рядом в просторном светлом помещении с окнами тоже на улицу Гиляровского. Из окна кабинета виден продовольственный магазин с винным отделом, который в народе называли «Три ступеньки - два шара» с одной стороны и магазин «Дары природы» с другой, где можно купить экзотическую медвежатину и дешевые кедровые орехи.

 

Директор института с первого взгляда произвел хорошее впечатление на Соколова. Первый взгляд Соколов всегда бросал при знакомстве на то, как завязан галстук у визави. Неряшливо или неумело завязанный галстук верный признак неуверенности в себе человека. Человек, который носил на шее галстук, завязанный кое-как, автоматически переставал интересовать Соколова.

 

В начале 70-х годов Соколову пришлось побывать в Ташкенте на одном из заводов по производству радиодеталей. В Союзе существовал порядок, по которому бухгалтерия оплачивала командировочные расходы за проезд только по железной дороге, полеты на самолете не оплачивались. Поэтому возвращался в Москву в скором поезде. Купейный вагон полупустой. В купе вместе с ним добирался до Москвы сорокалетний директор средней школы, преподаватель литературы и русского языка. Икрам, так звали попутчика, направлялся в Москву на курсы повышения квалификации, как один из лучших преподавателей русского языка. Проживать Икраму предстояло в гостинице «Москва», одной из лучших гостиниц столицы. Мужик оказался кампанейский и в долгой дороге они вели беседы «за жизнь» под красное очень сладкое узбекское вино из милых сердцу граненых стаканов с подстаканниками.

 

Запомнился Соколову Икрам тем, что двое суток в пути тщетно пытался завязать галстук двойным узлом как у Соколова. Соколов показывал преподавателю множество раз даже в замедленном темпе, как следует производить нехитрые движения, чтобы узел галстука соответствовал моде. Или Соколов оказался учитель так себе, или ученик оказался не способный, но все попытки Соколова оказались безуспешными. Пальцы рук узбека Икрама упорно не желали слушать русских слов. В конце концов, подъезжая к Москве, Икрам попросил завязать его галстук по последней моде и категорически заявил, что он его никогда не будет развязывать. Узел Соколов ему сделал идеальный, но предупредил, что он никогда не научится завязывать галстук, если будет снимать его через голову, а не развязывать. Восток дело тонкое.

 

В первый день работы директор представил Соколова руководству института: Заместителю директора по науке, Секретарю парткома, Председателю месткома, Главному бухгалтеру и Начальнику отдела кадров. Вяло задавали формальные вопросы и получали четкие ответы. Плановую работу Соколов знал, любил и считал самой главной в процессе не только любой деятельности, но и самого процесса жизни.

 

Продекларированный партией рабочих и крестьян принцип « План - закон!» на деле не выполнялся. Существовало сотня возможностей скорректировать план и получить премию. Это была еще одна негласная, но главная задача Начальников плановых отделов. От их деловитости и убойной силы зависело материальное положение целых коллективов трудящихся строителей социализма. Коллективы это знали, понимали и с робкой надеждой смотрели в конце месяца и квартала на Начальника ППО. Свою работу они достойно провалили, конечно, не по своей вине и теперь вся надежда на умение доказать в Главке, что черное это и есть сегодня белое и во всем виноваты происки…

 

-В этом все беды строителей развитого социализма,- был уверен Соколов,

и еще вредное, некомпетентное вмешательство райкомовских инструкторов в производственные дела предприятий и организаций.

 

О том, что Соколов не состоял в рядах партии чести и совести народа, деликатно промолчали. Работника направило Министерство. Жираф большой, ему видней! Начальник отдела кадров представил Соколова работникам планово-производственного отдела. Коллектив женский. Все работницы опытные с большим экономическим стажем работы. Учить уму разуму, нет надобности. Соколов в отделе кадров первым делом ознакомился с персональными делами своих сотрудниц. Оказалось, что высшее образование только у Заместителя ППО Анны Павловны, но она, по словам начальника отдела кадров, категорически отказалась работать Начальником отдела. Панически боялась общения с руководством института и министерства. Это Соколов почувствовал. Даже внешний вид у Анны Павловны был какой-то неулыбчивый и затравленный, возможно ей трудно работалось с предыдущей начальницей. Говорили, что та была очень грозной и злопамятной бестией, которую недолюбливали окружающие.

 

У остальных образование средне - техническое. Можно предположить, что Соколова подсиживать, примеряясь на его кресло некому. И это гарантия надежного тыла и спокойной рабочей обстановки. Не надо делать дополнительных усилий, доказывая свою профессиональную компетентность.

 

Работниц следует сразу поставить в известность о том, что: « Пункт № 1. Начальник всегда прав! Если начальник не прав, то смотри Пункт №1» и еще «Начальник строг, но справедлив». Сказать - то он им после первого знакомства сказал, но произносил слова с доброй улыбкой и женский народ сразу понял, что с таким начальником жить можно. Народ у нас понятливый! Успокоились и спустя полгода уже твердили в многочисленных коридорах института, что их начальник самый грамотный и самый лучший начальник во всех отношениях и другого им не надо.

 

Соколову доподлинно известно, чего замужние работницы ожидают от своей деятельности на рабочем месте.

- Иметь стабильную зарплату и премию, которая зависит от начальника.

-Получить квалифицированную помощь, когда надо разобраться в новых вопросах, возникающих в экономической работе.

-Обегать во время работы все ближайшие магазины, чтобы попасть домой с полными сумками продуктов в двух руках. (Вечером ничего не купишь)

-Уверенность, что начальник отпустит пораньше, если возникнет необходимость решать неотложные дела дома, а таких дел, по самое горло, у любой женщины.

-Знать, что начальник закроет глаза, если натолкнется после обеденного перерыва на опаздывающую сотрудницу, простоявшую в очередях за докторской колбасой.

-И еще, чтобы можно было прийти к начальнику, поплакаться в жилетку на свою жизнь с мужем горьким пьяницей, и услышать в ответ доброе слово, которое даже кошке приятно.

-И, конечно, чтобы начальник как можно реже вызывал на ковер в свой кабинет.

-А вообще - то женщины обожают, чтобы их замечали, замечали их обновки, хвалили в глаза и за хорошие глазки и поливали, как любимую герань теплой водой.

Соколов не был «бабий угодник», но успел немного изучить работающих женщин поскольку, сразу после окончания МИНХ им Плеханова, пришлось работать в женских коллективах.

 

До конца узнать женщин не возможно, на это не хватит нескольких жизней, он это тоже понял не из книг, а из своего опыта. Познать свою собственную жену далеко не просто, большинству мужиков это оказывается не силам и отсюда множество повторных браков, оказывающихся еще более неудачными. Постоянные неудачи приводят к тому, что продолжительность жизни мужчин не справедливо ниже женской продолжительности жизни, подпитанной за счет выпитых мужских соков и питательной крови. Соколову иногда приходила крамольная мысль, что мужикам женатым государство должно выдавать бесплатное молоко.

 

Назвать красавцОм Соколова было нельзя, но среди незамужних женщин он считался мужчиной вполне желанным и зажигательным, он догадывался об этом и при случае пользовался. Своего, во всяком случае, никогда не упускал. Это нормально. Соколов неплохо начитан, речь правильно поставлена. Объяснялся легко, простым литературным языком, но мог довести до ума мысль, послав по «матушке по Волге» тупых, как глобус. В карман за словом не лез. Сказывалось, то, что родился и вырос в подмосковной деревне, где матом не ругались, а разговаривали. В разговоре у него часто проскакивали деревенские поговорки и выражения на грани фола, но это только прибавляло к нему интерес, и он умело пользовался своим запасом.

 

Когда Соколов записывал в отделе кадров нужные сведения в блокнотик, это приметил начальник отдела кадров и поинтересовался, что это он там пишет. Соколов ответил, что записывает дни рождения, домашние телефоны, имена детей своих работниц. Пояснил, что хотя на память не жалуется, никогда специально не запоминает телефоны и дни рождения.

 

Такая пунктуальность понравилось начальнику отдела кадров, бывшему полковнику Советской Армии. Соколов это заметил и внутренний голос подсказал, что они найдут в дальнейшем общий язык с этим полковником. По своему жизненному опыту Соколов понял, что не «кадры решают всё», а решают всё в «Кадрах», поэтому надо наладить добрые отношения в первую очередь с начальником отдела кадров Владимиром Дмитриевичем и потом с секретарем директора Беатой Петровной. Они самые нужные люди, которые знают в институте всё обо всех. Соколов заметил, что начальники отдела кадров, бывшие полковники схожи между собой. Небольшого роста, лысые, с пивными животами, не курящие, но любители пить исключительно водку или спирт.

 

Соколова нельзя назвать педантом, но любил, чтобы рабочий стол находился в идеальном порядке, и ничто не отвлекало взгляд и мысль от текущей работы. Чтобы любознательные посетители не спрашивали, почему его стол практически пустой, на столе установил рамочку с надписью крупными печатными буквами «ПОРЯДОК ОСВОБОЖДАЕТ МЫСЛЬ». Лицевой стороной с надписью рамочка направлена в сторону, увы, редко любознательных посетителей. Народ наш с ленцой, не любопытен в своей массе, тих и застенчив по природе. Любимый сказочный герой Емеля, щука и золотая рыбка.

 

Соколов обожал находить в прочитанных книгах крылатые выражения и мудрые афоризмы и записывал в свою записную книжку. Своим девизом по жизни он считал выражение «ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ». Этот напечатанный девиз постоянно напоминал Соколову из - под стекла, лежащего на столе, что нельзя расслабляться и останавливаться на достигнутом. Это как езда на велосипеде постоянно необходимо крутить педали и смотреть вперед, а не под переднее колесо.

 

Соколов никогда не делал памяток на перекидном календаре. На столе лежала общая тетрадь и документы, с которыми в данный момент работает. Все телефонные переговоры, в которых была информация, записывались в журнал, там же делались пометки о том, когда и кому было что – то обещано в устных разговорах. Причем не только с начальством, но и с любым сотрудником. Каждый новый день, начинался с просмотра тетради с записями предыдущего дня, где составлен план на день текущий. Все тетради Соколов сохранял, сведения из них имели ценность и через год, а календари выбрасывались и вместе с ними ценная информация бесследно пропадала. Порядок освобождает мысль!

 

Такая система исключала возможность забыть любую мелочь, которая нужна в работе с людьми, хотя мелочей при работе с людьми не может быть. Это было опробовано несколькими предыдущими годами работы с интересными людьми и дало прекрасные результаты. Соколов на работе слыл человеком слова. Сказал – сделал. Это не сродни социалистическим правилам: «Взял обязательство – выполни! Не выполнил, возьми новое».

 

У Соколова был хороший учитель, бывший Главный конструктор института ВНИИлитмаш. Его оставили на пенсии работать в небольшой должности, используя его богатый опыт работы. Они некоторое время с Соколовым занимались внедрением в серийное производство приборов для литейной промышленности на заводах других отраслей. В основном это касалось Минприбора СССР о размещении на его заводах необходимых приборов для литейных машин и автоматических линий.

 

Дмитрий Иванович учил Соколова: «1.Аккуратно раскладывай на столе входящую почту на несколько частей, 2. Никогда сразу не отвечай на запрос, 3. Отложи письмо в отдельную стопку и жди, когда придет вторичный запрос,4. На него тоже не отвечай, положи туда же, где лежит первое письмо и, если приходит запрос в третий раз, то отвечай немедленно - запрашивают по делу». Опытный и мудрый был старик. В самом деле, на девяносто процентов запросов можно было не давать ответов, не тратя бумаги, чернил и времени. Лучше это время провести с большей пользой в курилке, где настоящая институтская жизнь. Там сколачивались клубы по интересам, и проходила большая часть рабочего времени.

 

В стране развитого социализма появилось, как грибов после дождя огромное количество контор и НИИ, которым требовалась информация ради информации, чтобы не скучать без дела сотрудникам. Оттого их тысячами посылали на овощные базы, на уборку картофеля, в народные дружины, в командировки. Соколову всегда казалось, что большинство НИИ созданы для того, чтобы пристроить на непыльную работу жен ответственных работников Министерств, ведомств, партийных и советских организаций. Впрочем, так оно и было.

 

В отдел, которым руководил Соколов, пришлось взять жену Начальника районного управления милиции по обязательной рекомендации Секретаря Райкома партии. Крупный милицейский чин ранее возглавлял Калининскую областную милицию и был переведен на повышение в Москву. К счастью его жена оказалась толковым экономистом и доброжелательным скромным человеком и легко вписалась в женский коллектив ППО. Соколову пришлось добиваться в Министерстве дополнительной единицы в штатное расписание. В Министерстве Соколов был на хорошем счету и такие просьбы легко удовлетворялись. Директор института был доволен, что Соколов не подключал его к «деликатным» просьбам Райкома партии.

 

За свою жизнь Соколов ни разу не опоздал на работу. И предупредил сотрудниц сразу же о своей «вредной» привычке, приходить заблаговременно на рабочее место. Он не требует, чтобы устраивали социалистическое соревнование, кто раньше придет на работу, но опоздавшие будут наказываться премиями в процентах, о чем он лично позаботиться, внеся изменения в Премиальное положение по институту.

 

С пересмотра Премиального Положения Соколов и начал свою деятельность в институте. Он порекомендовал директору Положение, которое сам разработал и согласовал в свое время в министерстве. Получив директорское одобрение, показал Положение Председателю месткома Шишкову, тот обязан согласовывать подобные документы, предупредив, что директор уже одобрил Положение. Этим дал понять профсоюзному деятелю, чтобы тот не мучился всуе, что все согласовано и никаких поправок больше не будет. Надувай щеки, делай значительный вид, сопи в две дырочки и ставь свой крючок и на него месткомовскую печать! Шабаш! Помни ты никто и звать тебя никак для Соколова. В советское время все Председатели месткомов и профкомов, были «карманные» работники директоров и они знали свой шесток. Таким же «Чего изволите?» был и Шишков.

 

Соколову понравилось, что директор Ромашов Владимир Федорович, дал значительные полномочия Начальнику ППО. Еще до прихода в институт Соколова была закреплена неофициальная система повышения должностных окладов и надбавок в институте ВНИИАЛМАЗ. Все заявления от работников института, касающиеся повышения оклада, директор помечал галочкой, причем карандаш был либо красный, либо синий. Если галочка ставилась красным карандашом, следовало готовить приказ на подпись директору, если галочка была поставлена, синим карандашом, надо подумать о возможности сделать прибавку, если секретарь приносила заявление без галочки в определенном месте, такие заявления оставались на рассмотрение Начальника ППО, и могли лежать сколь угодно долго без движения. Заявлений без пометок было абсолютное большинство. В институте все были осведомлены, несмотря на конфиденциальность информации, о полномочиях начальника ППО и потому его авторитет был на самом высоком уровне.

 

Соколова предупредили добрые люди, чтобы он не удивлялся, когда раз в месяц начальник вычислительного центра и еще два заведующих лабораториями будут приносить по бутылке чистого медицинского спирта на разные нужды по усмотрению самого начальника ППО. Это были лаборатории, которые применяли спирт в самых больших количествах. Хороший порядок завела предыдущая начальница! Соколову оставалось только пожинать плоды трудов суровой женщины, которая работала до него.

 

Через день директор представил на еженедельном совещании Соколова всем начальникам отделов, лабораторий и служб института. На этом совещании умные руководители вопросов новому начальнику ППО не задавали. Можно сразу попасть в список лиц подозрительных у всесильного начальника, от которого будут зависеть квартальные премии за выполнение плана и повышение должностных окладов своим работникам да и про свой оклад забывать нельзя.

 

Начальники, потому и начальники, что умеют предвидеть и просчитывать свои действия на несколько ходов вперед, как в шахматах или в шашках. Подставиться всегда успеешь, а промолчи, попадешь в первачи, как пел не угодивший КГБ Галич, странно погибший, сунув палец в электро розетку в номере гостиницы, где-то за бугром в Европе.

 

На Соколова внимательно смотрели десятки ироничных глаз руководителей большинство их которых были кандидатами технических наук, знавших себе цену, причем гораздо большую, чем за них давало Руководство, и которым палец в рот не клади, откусят вместе с рукой, не поперхнутся, смачно сплюнут и уверенно скажут, что так было всегда.

 

Соколов то же внимательно поглядывал из-под модных дымчатых очков ("хамелеонов" еще не появились в Москве) в таинственный зал. Он прикидывал в уме своих возможных друзей и доброжелателей, нейтральных товарищей и возможных, если не врагов, то тех, кто всегда держит, на всякий пожарный случай, булыжник за пазухой, согревающий душу и фигу в кармане штанов.

 

Очень скоро колода начнет открываться, и станут появляться шестерки и тузы, короли и дамы. Соколов получил допуск в Первом отделе на посещение в любое время всех лабораторий института. Посоветовавшись с директором, Соколов начал знакомство с руководителями лабораторий на их территории, чтобы они заодно посвятили в производственные дела и в научные разработки своих лабораторий. День за днем Соколов знакомился с интересными людьми и текущими производственными проблемами, которыми были заняты работники.

 

Он узнал массу интересных сведений о разработках инструментов с применением синтетических и натуральных алмазов. Узнал о заводах производящих алмазные инструменты. Директор обещал обязательно устроить командировки во все города Союза, где находятся эти заводы, чтобы самому посмотреть на серийное производство инструментов, которые разрабатывает институт. В том числе во Львов и Ереван, где Соколов не бывал.

 

Соколов с искренним интересом расспрашивал о разработках лабораторий, внедрении их инструментов на заводах Союза. Начальникам нравилось, подробно рассказывать о том, что досконально знают только они, что им дорого, за что и получившие патенты, лицензии и защитившие кандидатские и докторские диссертации.

В процессе знакомства стали обозначаться будущие противоречия во взглядах на то, кто и как должен внедрять свои разработки, получать от них экономический эффект на производстве, где применяется алмазный инструмент и соответственно солидные премии.

 

В ППО занимался проверками расчетов экономической эффективности специально обученный экономист. И частенько лабораториям заворачивали договора на доработку и переделку раздела с расчетами эффективности. Многие начальники считали, что возвращая договора на переделку, плановики превышают свои полномочия, затягивая сроки, хотя сами же постоянно подгоняют на диспетчерских совещаниях.

 

Здесь существовал очень важный экономический момент. Институты подвергались двойной проверке расчетов экономической эффективности, от которой зависела напрямую премия всей лаборатории, ее начальника и руководства института. Во- первых периодически проверял Технический отдел Министерства, привлекая специалистов из других институтов, во-вторых проверяла комиссия ГКНТ при Совете Министров СССР.

 

Если с первыми можно было договориться о переделке договоров о частичном возврате денег, то со вторыми, если обнаружат завышение экономического эффекта, договориться будет невозможно, и последствия могут быть плачевными и для руководителя лаборатории и для руководства института и даже министерства, за отсутствие должного контроля. Кроме того пострадает и то предприятие, где получен фиктивный экономический эффект и денежные премии. Самая суровая проверка это проверка Контрольно-ревизионным управлением Минфина СССР. Эту дубину использовали тогда, когда нужно было снять директора института или завода. Это была самая беспощадная дубина, против нее способов сохранения жизни не существовало. Была, правда, еще Лубянка, но у неё своя свадьба.

 

Соколов чётко знал, когда можно пойти на компромисс и пропустить договор на грани фола, а когда завернуть без всяких разговоров. Вот на этом этапе стали появляться недруги, которые ходили даже к директору, доказывать свою правоту. Директор понимал, что означает нарушение финансовой дисциплины и чем это грозит ему лично. Если директор подпишет договор без подписи начальника ППО, в ноль секунд будет известно от Главного бухгалтера в министерстве, со всеми вытекающими последствиями. Главный бухгалтер предприятия еще одно государево око в социалистической системе производства.

 

О жалобщиках директор посвящал Соколова, не специально, а под благовидным предлогом. При случае Соколов тоже намекал такому начальнику, что ему кое-что известно о хождениях к директору, и он вынужден, защищаясь делать выводы. Заметьте, не он жаловался директору. Очень скоро большинство вопросов стали легко решаться, не выходя из кабинета Соколова по телефону, а порой и за рюмкой чая, предлагавшегося Соколову. Не без этого! Холостой Соколов стал желанным гостем на всех увеселительных мероприятиях, проводимых в лабораториях.

 

Институт по численности внушительный. Около шестисот человек научных работников и обслуживающего персонала. Соколов познакомился со всеми руководителями подразделений, а это двадцать лабораторий и отделов. Не был знаком только с одним начальником. Это была Вера Павловна Корнеева – начальник отдела научно-технической информации и множительной техники. Она находилась в очередном отпуске.

 

Вера Павловна появилась в институте несколько лет назад. Было известно, что на должность начальника ОНТИ ее «рекомендовал» непосредственно Заместитель Начальника Технического управления Минстанкопрома. До этого она работала на ВДНХ в павильоне «Машиностроение» на выставке представляющей продукцию Минстанкопрома. Там они больше десяти лет назад познакомились, знакомство перешло в вялотекущий роман, продолжавшийся много лет. Квартиру для свиданий предоставляла подруга.

 

О подробностях Соколов узнает гораздо позже и из уст непосредственно Веры Павловны после того как высокопоставленный любовник скоропостижно покинет этот свет, услышав о категорическом отказе Веры Павловны во встречах раз и навсегда. Трагический разрыв последовал на следующий день после знакомства Соколова и Веры Павловны, когда между ними только - только, пробежала искорка, которая переросла в пожар, сметающий всё на своем пути. Могла ли знать Вера Павловна, что ее долгоиграющий роман закончится обширным инфарктом любовника? А что мы знаем про наше завтра и, как отзовется сказанное нами слово.

"Нам не дано предугадать,

Как наше слово отзовётся

И нам сочувствие даётся,

Как нам даётся благодать."

Федор Тютчев

 

Для женщины прошлого не существует, разлюбила и стал ей чужой. Личная жизнь Веры не складывалась с ранней молодости. Вначале была бурная любовь с парнем из Ленинграда, с которым она познакомилась, находясь в гостях у своей тетки. Роман продолжался больше трех лет с бесконечными поездками в Питер и обратно и тихо сошел на нет.

 

Потом долгоиграющий роман и привязанность к человеку старше её на двадцать пять лет, который искренне любил её, делал дорогие подарки, продвигал по служебной лестнице и в конце отправил отдыхать в Зальцбург, что в Австрийских Альпах за свой счет и после этой поездки каприз судьбы с летальным исходом.

 

Спустя две недели после прихода в институт Соколова, перед обеденным перерывом открылась дверь кабинета Соколова, и на пороге нарисовалась молодая женщина, лет тридцати пяти. Соколову в первое мгновение бросились в глаза, яркие женские губы на фоне загорелого лица и светлых глаз. Губы не были накрашены помадой было видно, что уста от природы имеют яркий и сочный цвет. Соколов с не поддельным интересом стал наблюдать за алыми губами, когда вошедшая женщина, энергично заговорила сразу от порога кабинета.

 

У Соколова мелькнула коварная мыслишка: «Ах, какие губы! Не ах, какая женщина, а именно, ах, какие губы!» Это потом он разглядит, что перед ним женщина небольшого роста, с ухоженной прической, хорошо сложена, и что явно прячет большую грудь под стильный кожаный пиджачок. Соколов разглядел, что из – под густого загара видны румяные щеки с завлекательными ямочками. Она выделялась среди тех женщин института, с которыми он успел пообщаться или просто увидеть в коридорах института. Кольца бесперспективности на правом безымянном пальце нет, отметил про себя Соколов. Это обнадеживает.

 

- Здравствуйте, товарищ начальник, вот пришла представиться, меня зовут Корнеева Вера Павловна. Начальник ОНТИ.

- Здравствуйте, Соколов Лев Григорьевич, начальник ППО, рад познакомиться с интересной женщиной, где это Вас так знатно угораздило загореть? – с неподдельным интересом спросил Соколов.

- Вчера вернулась с отдыха. Отдыхала в Австрии, в Зальцбурге, каталась на горных лыжах в Альпах.

- У матросов нет вопросов к командиру корабля, - признался Соколов и откинулся на спинку кресла.

 

Он предложил Вере Павловне присесть, выпить кофе или чего покрепче и рассказать об интересном заграничном отдыхе, о том, как загнивает беспечная Европа в экзотических альпийских лугах среди бескрайнего моря эдельвейсов, но Вера заторопилась, сославшись на уйму дел, накопившихся за ее отсутствие. Потом, потом!

 

Соколов к тому времени со своей женой не жил, но и не был в разводе. Зимой обитал у своей тетки в Тушино, а летом на квартире родителей, когда они уезжали на Подмосковную дачу. Некоторое время жил с женщиной старше его на восемь лет, но у неё вернулся, из мест не столь отдаленных, непутевый сын, который заявил, что после лагерей он должен год отдыхать и не работать. Соколов выдал этому деятелю прямым текстом, что не собирается кормить двадцатипятилетнего дармоеда, за что получил вскользь бутылкой по голове, успев увернуться. Скажи еще, спасибо, что живой, помянул Соколов Высоцкого. В тот же вечер собрал чемодан и перебрался к любимой с детства тетке в Тушино в двухкомнатную квартиру.

 

Тетка жила одна, её дочь Гета, обитала в центре Багдада со своим мужем – высокопоставленным арабом Хамидом Альбакри и двумя шустрыми мальчишками. Приезжала Гета в Москву один раз в год, когда у мужа случался отпуск. Отоваривалась в Кувейте по дешевке золотыми украшениями, магнитофонами и прочей аппаратурой, а в Москве сдавала в комиссионку, через свою мать или через сестру Соколова. Сам Соколов сразу предупредил, что не собирается светиться среди валютчиков, которые околачиваются около «комков», под присмотром чекистов с Лубянки.

 

Соколову хватало своих левых полукриминальных «книжных» дел, которыми он активно занимался на книжном рынке Москвы, зарабатывая там больше, чем на основной работе, чтобы содержать двоих детей. В узком кругу друзей Соколов иронизировал, с долей правды:

- Всё, что есть на мне хорошего, я обязан книгам!

 

Одевался Соколов в элегантные костюмы из Финляндии, в пакистанские рубашки из чистого хлопка и в отечественные галстуки от фирменного магазина "Галстуки" в Столешниковым переулке. Обувь старался покупать чешскую фирмы «Батя», которую выбрасывали в ГУМе или ЦУМе. Короче, как денди Лондонский одет…

 

Соколов всегда вспоминал директора Онуфриева и его слова к начальникам отделов и лабораторий:

- Запомните, раз и навсегда, Вам повышенная заработная плата установлена для того, чтобы Вы всегда выглядели на порядок лучше своих подчиненных, а потому обязаны на работе появляться в дорогих костюмах, рубашках, галстуках и качественной обуви. Всегда помните, что Вы личность публичная, и с Вас берут пример!

 

Постепенно в институте Соколов стал обрастать знакомыми, с которыми можно было поговорить по душам во время перекура. Соколов не курил в своем кабинете принципиально, хотя на столе держал оригинальную граненую пепельницу из ярко зеленого толстого стекла, и один раз в час выходил в коридор, где встречал в курилке таких же слабовольных мужиков.

 

Соколов курить начал поздно в девятнадцать лет, когда окончил Техническое училище номер шесть и пошел работать на почтовый ящик. С тех пор регулярно бросал и снова начинал. Первый раз бросил в Армии и весь второй год не курил. Под каждым, словом известного выражения Марка Твена: «Нет ничего проще, чем бросить курить. Я сам бросал много раз!» Соколов готов был подписаться.

 

Вскоре Соколов понял, что светиться в коридоре с папиросой «Беломорканал» в зубах с зависимыми работниками негоже, директору обязательно доложат, как проводит служебное время начальник ППО. На том же этаже находился кабинет заместителя директора по строительству Михаил Ивановича Кузина. Михаил Иванович седовласый мужчина лет пятидесяти, недавно приглашенный на работу. В институте было начато строительство нового корпуса, недалеко от станции метро «Рижская», для опытного производства, чтобы сделать прорыв в производстве синтетических алмазов на прессе большой мощности, позволяющей создавать сверхвысокое давление.

 

 

Соколов стал заглядывать на перекуры к Кузину. Знакомство с ним было полезно и тем, что в его подчинении гараж с грузовыми и легковыми автомашинами. Вскоре подружились и стали делиться конфиденциальными новостями, которые становились известны только им. Захаживал на перекуры к ним и начальник отдела капитального строительства (ОКС) некто Эдик тридцатипятилетний молодой человек из энергичных людей с «Пятым пунктом» в паспорте.

 

Эдик недавно приглашен Михаил Ивановичем во вновь созданный ОКС. Для строителя «Пятый пункт» скорее достоинство, как и в торговле. Как строитель Эдик опытный работник, окончил МИСИ, где больше пятидесяти процентов успешно учились с «Пятым пунктом» ограничений на прием не существовало, работал не один год прорабом на московских стройках. Был хорошо знаком Михаил Ивановичу. У Эдуарда по всей Москве связи с торговыми работниками. Мог достать, что угодно, хоть «черта с рогами».

 

В начале 80-х годов у него появился видеомагнитофон, о котором большинство москвичей просто не слышали. Мало того, у него были первые зарубежные эротические фильмы и боевики с известными актерами. Где – то через полгода, когда троица успела сдружиться, выпила на троих не одну бутылку вина, Эдик пригласил новых друзей к себе домой. Жил он в центре Москвы, рядом со Вторым часовым заводом в монументальном сталинском доме.

 

У Эдика «Москвич», на котором он привез в обед друзей на просмотр озорных фильмов, которые ему дали на прокат его многочисленные друзья из обоймы «Ты мне, я тебе». Один из фильмов назывался в свободном переводе «Парни на горячих конях, с холодными головами» про полицейских на мотоциклах. В главной роли Аллен Делон. Фильм с погонями и откровенными любовными сценами в постели. Второй фильм, чисто эротический «Эммануэль». Под французское сухое красное вино три часа пролетели, как одно мгновение, оставив в головах красный туман и массу не заданных Эдику вопросов.

 

У Эдика к Соколову, как начальнику ППО свой интерес. Когда создали ОКС, утвердили численность и должностные оклады в министерстве.

После прихода Эдика, развившего бурную строительную деятельность, возникла необходимость взять еще одного, своего надежного человека, в отдел капитального строительства. К директору с таким вопросом подходить, себе дороже.

- Где, уважаемый, были раньше и каким местом думали,- был бы грозный ответ директора. Оставалась надежда на Соколова с его надежными связями в министерстве.

 

После того, как Соколову отвезли даром на дачу две машины старых окон с целыми стеклами и под ними полтора куба дефицитной половой доски, ему пришлось идти навстречу Эдику и выбить дополнительную численность по городу Москве. Из больших окон отец Соколова соорудил две солидные теплицы для выращивания огурцов и помидор, а Соколов переложил пол на веранде. Действовал социалистический принцип отношений «Ты мне, я тебе». Теплицы верой и правдой служили долгие и долгие годы.

 

Дополнительную численность при желании можно добиться в министерстве. Некоторые организации и предприятия не выбирали численность и с них её снимали, оставляя в резерве и позже передавая другим нуждающимся. Но передавали далеко не всем, кто просил, а тому, кто заслужил доверие разными путями. Такое человеческое доверие Соколов заслужил. За несколько лет работы в системе, не забывал поздравить своего куратора в министерстве с праздниками и днем рождения, к тому же немногословный Соколов всегда элегантно одет и в модной обуви, начищенной до блеска и просто нравился женщинам.

 

Деловой Эдик узнал, что у Соколова всегда в наличии спирт. Соколов не скрывал от своих новых друзей, что его ежемесячно снабжают спиртом и иногда они распивали после работы эту «огненную воду», чтобы не бегать в магазин и не тратить зря время. Такой порядок обеспечения спиртом начальника ППО был заведен до него и Соколов не собирался нарушать привычный порядок вещей. Порядок освобождает мысль! Эдик, стал пользоваться спиртом Соколова, беря в долг, чтобы расплатиться со строительными рабочими, когда нужно было ускорить строительный процесс, а спирт, как известно, очень мощный ускоритель. Иногда «забывал» отдавать, но Соколов не обращал на это внимания. Свои люди, сочтемся.

 

Проходили похожие день за днем. Соколов встречал Веру Павловну только на еженедельных производственных совещаниях, где Соколов председательствовал. Разглядывать кого - либо в большом зале заседаний было трудно. Во время совещаний приходилось задавать вопросы, отвечать самому и сдерживать эмоции собравшихся, где каждый тянул одеяло на себя. Директор старался не вмешиваться сидел молча, делая пометки себе в блокнотик.

 

С директором отношения у Соколова складывались ровные, доброжелательные, переходящие в доверительные. По имеющейся у Соколова информации Ромашов был на хорошем счету в Минстанкопроме. Имел влиятельного покровителя в лице одного из Заместителей Министра. Однажды, разоткровенничался с Соколовом и рассказал о своем отдыхе в Доме отдыха «Вороново». Там отдыхали высшие чиновники, начиная с Заместителей Министров. Он с упоением рассказывал, в каких роскошных условиях там отдыхают. Ромашов откровенно сказал, что мечтает получить должность Заместителя Министра, чтобы жить так же, как живут эти белые люди.

 

Соколов удивился, что директор делится с ним такими личными планами и сделал для себя вывод, что он полностью доверяет Соколову, и что с Ромашовым надо жить дружно и есть шанс, что он потянет за собой в министерство своих надежных людей, в том числе и Соколова. Это обычная кадровая практика. А может быть, просто блефует. Чужая душа потёмки!

 

Когда Соколов приходил подписывать документы, они с директором всегда находили отвлеченную тему для разговора, помимо производственных вопросов. Сразу Соколов никогда не уходил, не побеседовав некоторое время. Ромашов любил рассказывать о своих связях, о даче, своей любимой дочери и своей собаке. И дом, где он жил находился в Графском переулке, а не в каком-нибудь Безбожном или Банном. Директору нравилось, как внимательно слушает Соколов рассуждения на бытовые и политические темы. Соколову действительно нравилось слушать правильную и интересную и образную речь директора это было заметно. О себе Ромашов был очень высокого мнения и это правильно, считал Соколов. Не будешь любить себя, другие станут норовить вытереть о тебя ноги.

 

Соколов ходил от метро «Проспект Мира» пешком до института это занимало около пятнадцати минут. Выяснилось, что директор тоже ходит пешком пятнадцать минут от дома, расположенного чуть дальше Крестовского моста в Графском переулке. О пользе прогулок пешком с работы и на работу было тоже темой для обсуждения во время посиделок в директорском кабинете. Соколову не терпелось выяснить, что за строительство ведется на проспекте Мира, на углу Банного переулка, в районе дома № 67. Таинственная территория была очень давно обнесена глухим забором, за которым не видно ни людей, ни машин, только пустырь, со строительным мусором.

 

В это время Соколов с увлечением читал роман писателя Орлова «Альтист Данилов». Это увлекательное ассорти из ненаучной фантастики, мистики, сатиры и юмора на жизнь московской интеллигенции 80-х годов. Читался роман легко на одном дыхании. В одном месте романа упоминался дом 69 и дом 67 по Проспекту Мира, где каждый день проходил на работу Соколов.

 

Директор Ромашов был депутат районного Совета и наверняка знал, кто ведет строительство, потому что сам неподалеку возводил новый корпус для производства синтетических алмазов. Ромашов на удивление Соколова с удовольствием стал рассказывать, что хорошо знаком с директором ЦНИИ радиоэлектронных систем Сусловым Р.М. сыном серого кардинала из Политбюро Суслова Михаила Андреевича. Они часто встречаются на хозяйственных совещаниях в райкоме, где отчитываются за ведение строительства своих объектов. Сына Суслова всегда упоминают, как самого отстающего руководителя, который не может организовать строительство нового корпуса ЦНИИ, несмотря на возможности своего могущественного отца. Увы, сказались плоды воспитания!

 

Соколов подумал, что не случайно писатель Орлов выбрал дом, откуда отправлял своего героя Данилова в Девятый Слой Космоса по чрезвычайным демоническим делам. Это место оказалось связано с потусторонними силами, даже всесильный Суслов оказался бессилен в борьбе с демонами на договоре. Орлов, когда писал свой роман, еще не ведал, что будет на месте дома № 67, который он выбрал для стартовой площадки альтиста Данилова, но видно внутренний голос показал именно на дом №67 - будущий институт радиоэлектронных систем, связанный с космосом. Такая оказалась чертовщина!

 

Спустя два месяца после знакомства Соколова с Корнеевой, случился пятидесятилетний юбилей начальника одного из ведущих отделов Авакяна Вилена. Доброжелательный и гостеприимный, как все армяне Вилен собрал всех начальников лабораторий и отделов в ресторане, чтобы отметить юбилейное торжество. Директор на такие мероприятия не ходил. Поздравил в своем кабинете в присутствии треугольника института, вручил грамоту и премию в конверте.

 

Приглашенные чувствовали себя раскованно торжество проходило весело и дружно. Малознаком для публики только Соколов. Чтобы обратить внимание на свое присутствие Соколов заготовил интересный тост на армянском языке. У него был знакомый армянин по совместным книжным делам, мастер кавказских тостов. Авакяну тост явно понравился он смахнул, навернувшуюся скупую мужскую слезу. Потом Вилен перевел для гостей трогательный тост на русский язык. Соколов тоже удивился и растрогался. Тост оказался хорош. Впервые Соколов обратил на себя внимание с иной стороны, раньше все видели в нем только специалиста, знающего свое дело, умеющего доказать свою правоту на совещаниях и не терпящий возражений. "Я сказал!"- жестко и категорично чеканил Соколов, не оставляя шансов на возражение оппоненту.

 

Обнаружили, что Соколов живой человек, умеющий шутить, "не дурак выпить" и прекрасно танцевать рок-н- ролл и знающий массу анекдотов вполне приличных, в том числе из модной серии « Армянское радио спрашивают»

Можно ли спать с открытой форточкой?

-Можно, если больше не с кем.

Может ли немецкая овчарка стать бульдогом?

-Может, если ей отрубить хвост и набить морду.

Как поймать в комнате мышь?

-Надо загнать мышь под шкаф и отпилить у шкафа ножки.

 

Вера Павловна с первых дней своего "загадочного" появления в институте стала любимицей института. Ничего удивительного. Красивая женщина, официально свободная, приятная во всех отношениях и необходимая, как воздух по работе почти каждому. Множительная техника и переплетчики в её руках и в конце отчетного периода ОНТИ становится самым узким местом, и начинают действовать в полную силу подарки и дружеские связи, чтобы документация и чертежи сдавались в установленные сроки.

 

С Верой Павловной наперебой желали потанцевать все мужики, начиная с юбиляра. Соколов изначально оставил попытки заполучить в партнеры Веру Павловну, а потому не дёргался и спокойно сидел в кампании рассказывал и слушал анекдоты, произносил здравицы за юбиляра, и изредка приглашая на танец, сидящих рядом женщин. Он терпеливо ждал, когда придет его звездный час, не торопя события. Так опытный котяра может часами неподвижно сидеть в засаде, поджидая свою добычу, не имеющую ни малейшего шанса на выживание. Стремительный бесшумный бросок - всё кончено!

 

В конце концов, Вера Павловна обиделась, вызвала Соколова из-за стола и стала допрашивать с пристрастием, почему начальник ППО игнорирует ее, ни разу не пригласив на танец, чем она не угодила?

 

- Помилуйте, Вера Павловна, к Вам же очередь стоит от самых дверей из Ваших друзей, желающих потанцевать только с Вами, единственной и неповторимой, куда уж нам в калашный ряд, - начал многословно оправдываться Соколов.

- Ничего не знаю, ничего не хочу слушать, я обиделась, и с этой минуты Вы будете танцевать только со мной, - заговорила раскрасневшаяся от вина, или от духоты, либо от чувств-с Вера Павловна.

- Что хочет женщина, то мужчина и выполнит, вопреки всему. Признаюсь Вам, честно, Вера Павловна, на самом деле Этот только и мечтал, когда шел на юбилей, быть с Вами,- осторожно признался Соколов.

 

Он взял под желанную обнаженную руку Веру Павловну. Рука оказалась сухой и прохладной, несмотря на нестерпимую жару и духоту в зале. Соколов с удовольствием отметил про себя это редкое свойство, он терпеть не мог потных рук и повел даму в самый дальний угол танцевальной площадки ресторана, как можно дальше от шумной кампании, чтобы там не торопясь, растягивая удовольствие наиграться своей добычей.

 

Гости постепенно хмелели от выпитой Столичной водки, армянского коньяка, крепленного и десертного вина и стоящего на улице летнего зноя. Это было на руку Соколову, которому не хотелось, чтобы его на вечеринке запомнили ухаживающим за какой-то конкретной женщиной и потом пошли по институту ненужные толки. Соколов внимательно и ревниво следил, с кем Вера Павловна танцевала и как держалась с партнером во время танца.

 

Обратил внимание, что она никому не позволяла прижаться к её дерзко выделяющимся высоким грудям сквозь легкомысленный вырез летней кофточки. Соколов обратил внимание, что так фривольно одета Вера Павловна на его глазах впервые. Неужели это у нее невольное женское желание обратить внимание на свои прелести, ведь кроме него они давно стали всеобщим достоянием и вряд ли кто-то обратил внимание на эту часть фигуры, кроме Соколова, который не мог отвести глаз, как ни старался. Во время первого танца кавалер Соколов, не раздумывая, прижал к себе, оказавшееся податливым тело дамы и его тотчас ударило током высокого напряжения. Соколов вздрогнул от неожиданности.

 

- Что- то случилось? – Вера Павловна невинно подняла голову, так, что груди еще сильнее врезались в тело Соколова, чтобы посмотреть в его унылые глаза.

- Именно случилось! Впервые в жизни так легко танцуется с женщиной, - вдруг охрипшим голосом понесло Соколова, но он во время взял себя в руки.

- Что с Вашим голосом? Продуло на сквозняке? Иль холодный «Нарзан» из холодильника? Колитесь! - посмеивалась над Соколовым ожившая Вера Павловна.

- Мне очень жаль Верочка Павловна, но сегодня ЭТОТ должен покинуть приятное общество пораньше и по-аглицки по нескольким причинам, я позже объясню Вам. У нас будет время о многом поговорить,- многообещающе посмотрел Соколов на огорченную Веру Павловну.

 

Это было первое увеселительно-развлекательное мероприятие, на котором присутствовал официально Соколов. Ему были уже известны работники, которые докладывали по утрам новости и сплетни директору Ромашову. Это секретарь парткома, председатель месткома и начальник патентного отдела Карпов. Наверняка существовали и другие источники, но Соколов, лично убедился в том, что стучала лично на него именно эта великолепная тройка. Как стучите, караси? Хорошо стучим, мерси! Это было на руку Соколову, с помощью троицы Соколов мог невзначай подбросить нужную ему информацию для директора. Стучите, караси, стучите!

 

Ежедневно с утра пораньше парень лет тридцати моложе, Соколова на десять лет, Владимир Пророков, секретарь парткома института заходил без стука, как к себе домой в кабинет Соколова с неуместным и нелепым вопросом для секретаря парткома к беспартийному Соколову.

- Привет,

- Здоровей были, - отвечал мрачно Соколов.

- Как дела, Лев Григорьевич?

- ?!

 

Соколов растерянно отвечал, что нормально идут дела, вхожу в курс дела, знакомлюсь с людьми, с производством. Потом понял, что вопрос у секретаря риторический и начал дерзко отвечать:

- Как легла, так и дала, устраивает ответ? Или продолжить?

- Не надо. Понял. Настроение с утра тебе испортили в транспорте. Я тоже сегодня плохо спал. Наверное, давление меняется в атмосфере или соль подоражает.

- Наверное, закусил чем- нибудь непотребным. Смотри, когда закусываешь, не тащи в рот все, что попало, все болезни от неправильного питания,- продолжил Соколов, листая рабочую тетрадь, чтобы открыть на нужной странице.

- Володь, хочешь, похмелю. Пятьдесят грамм, как рукой снимет твой недуг,- не давая отвечать Пророкову, продолжал Соколов.

- Нет, нет. Я пошутил. Все в порядке. Ну, я пошел. Будь здоров!

- И тебе не хворать, шутник!

 

Соколов не был членом партии и ему можно было плевать с высокой колокольни на молодого партийного вожака, но он сразу смекнул, что тот подослан директором, проверять насколько свежий вид бывает по утрам у нового начальника ППО и пьёт ли он по утрам воду из графина. Соколов, калач тёртый сразу заметил, что Пророков бросал быстрый взгляд и на графин и на стакан и на рабочий стол, где у Соколова всегда был идеальный порядок. Позже он узнает, что Пророков делал утренний обход по многим кабинетам начальников лабораторий и отделов. Его легавая миссия была понятна даже пьяному ёжику.

 

История с беспартийной капризной судьбой Соколова трагикомична. На завод литейных машин «Красная Пресня» он попал благодаря звонку из Госплана СССР от Дроздова, который руководил в то время литейной промышленностью страны и одновременно был хорошим другом отца Соколова. Соколов успешно заканчивал вечернее отделение МИНХ имени Плеханова и успешно продвигался на заводе по служебной лестнице, благодаря личным способностям и протеже Олега Тихоновича. К тридцати годам занимал должность начальника Бюро подготовки производства, одновременно являясь Заместителем начальника производства завода.

 

Секретарь парткома специально загружал Соколова общественной работой, чтобы он набирал политический капитал, по его выражению. Соколова выбрали Народным заседателем Краснопресненского суда, на заседания которого он исправно ходил, внештатным инспектором Краснопресненского райкома, откуда его посылали с проверками местных заводов и организаций района по жалобам трудящихся. Кроме того постоянно ходил на дежурства заводской Народной дружины, правда, за это он получал дополнительные три дня к отпуску и еще три дня к отпуску имел будучи Почетным донором. Соколов потом всю жизнь был благодарен судьбе, что стал донором. За всю свою трудовую жизнь он ни на день не взял больничного листа. Доктора были правы - донорство омолаживает кровь, душу и мысли!

 

Общественных нагрузок хватало с лихвой, чтобы Соколова легко приняли в ряды партии рабочих и крестьян. В то время на заводе было вступить в партию проще всего. Райкомы выделяли наибольшие годовые квоты для вступления новых членов партии рабочим и наиболее зрелым заводским инженерно-техническим работникам. Необходимые рекомендации для принятия в кандидаты членов КПСС были собраны. Одним из рекомендующих был секретарь парторганизации заводоуправления, он же Главный технолог завода. Член партии с двадцатилетним стажем.

 

И вдруг очередной каприз судьбы! Женатый Главный технолог попадает в любовную историю со своей подчиненной. Любовница - разбитная(пробы не где ставить) единственная незамужняя дочь всесильного Секретаря директора. Всесильная и горластая матушка, по наводке, лично застукала со свидетелями в кабинете Главного технолога гадкое осквернение его письменного стола. Итог - немедленное отстранение от должности, перевод в цех простым технологом и выговор по партийной линии. Еще писатель - антифашист Юлиус Фучик предупреждал: «Люди! Будьте бдительны!» Потеряли влюбленные от счастья головы и не закрыли дверь на ключ! И вот печальный результат за сладострастие пришлось платить!

 

Соколов в шоке! Завтра партийное собрание должно рассматривать его заявление о приеме в кандидаты членов партии и вдруг каприз судьбы! Соколов принимает решение забрать заявление в парткоме, несмотря на уговоры Секретаря парткома, немедленно заменить рекомендующего. Соколов оказался тверд это знак судьбы!

 

Вскоре Соколов покинул завод по собственному желанию. Судьба это характер человека! Случай, конечно, из ряда вон выходящий однако Соколову было предложено выйти из положения, но он твёрдо однажды приняв решение не стал слушать разумных доводов ни своих домашних, ни друзей. Сказал, как отрезал! Так же резко он поступил, когда принял решение развестись с женой, прожив почти пятнадцать лет, уходя не к другой женщине, а покидая, ставшую не любимой жену.

 

Председатель месткома Владимир Шишков заходил редко и всегда по делу, не задавая провокационных вопросов. Но всегда внимательно смотрел на овал лица и водил носом, будто хотел спросить: «А не была ли у Вас, милейший, на ужин селедочка, и не хотите ли Вы с утра принять стаканчик холодной водички?» Графин всегда стоял полный под горлышко с водичкой из под крана. Сомнений не было. Признаки синдрома похмелья у Соколова отсутствовали.

 

Соколов однажды в изотерической литературе прочитал, что пить водку полезно и показано, только одному Знаку Зодиака - Тельцу и перестал удивляться, что никогда не болит голова после любой пьянки и не бывает желание с утра поправить здоровье. Теперь он понял в чем дело - это сюрприз судьбы для Соколова!

 

Довольный Шишков на всякий пожарный случай интересовался, не надо ли, что-либо подписать, согласовать или завизировать документы иль приказы от профсоюзной организации. Спрашивал деликатно начальника ППО и удалялся тихо прикрывая за собой дверь.

 

Кабинет начальника патентного отдела находился на одном этаже с ППО и Карпов в течение дня заглядывал к Соколову, рассказывая последние анекдоты, которых он знал множество и, как иногда казалось Соколову, сам же их и придумывал. Он не раздражал Соколова своим долгим присутствием и тут же деликатно уходил, если кто-то звонил по телефону или заглядывал в кабинет. Звали его Карпов Владимир Иванович, но Соколов всегда называл его Карп Иванович, на что тот не обижался. Удивительно три стукача и все Владимиры!

 

Когда был кураж Соколов начинал подыгрывать и петь дифирамбы директору, точно зная, что они дойдут до ушей Ромашова. Такие опасные игры в кошки-мышки начались сразу по вступлению в новую должность Соколова. Это было нормально, и такая игра входила в должностные обязанности начальника ППО. За неё платили зарплату и премии, а значит надо стараться направить игру на чужое поле, чтобы не остаться «на эфесе ноги, свеся».

 

На следующий день после юбилея Авакяна, Соколов решил впервые сделать визит вежливости в кабинет к Вере Павловне. Её кабинет располагался на пятом последнем этаже в одном из крыльев здания и окна противоположного крыла расположены достаточно близко, что можно рассмотреть, как на ладони кабинеты напротив и этажом ниже.

 

Вера Павловна подробно рассказала, чем закончился юбилейный вечер и когда довольный народ разошелся по домам. Она осталась ночевать у секретаря директора Беаты Петровны, которая жила на проспекте Мира рядом с метро с таким же названием. Оказалось, что живет Вера Павловна в подмосковном Пушкино по Ярославской железной дороге. Живет с матерью в двухкомнатной квартире. Беата Петровна предложила заночевать у неё, тем более что муж-пилот был в командировке. Ночью в электричке ехать опасно молодой интересной женщине.

Поскольку обаятельная секретарь директора была подругой Веры Павловны, то последняя была в курсе всех событий происходящих в институте. Бесценный кладезь информации.

 

В своем кабинете Вера Павловна смотрелась совсем не так, как ее привык видеть на совещаниях Соколов. В служебной обстановке холодноватая, серьезная, строгая начальница, уверенная в себе и каждом взвешенно сказанном слове. Даже не были заметны её шикарные груди, бросалось в глаза только волевое лицо и глаза стального цвета.

 

В кабинете перед Соколовым оказалась невысокая милая женщина, совершенно домашняя, немного утомленная, которая сидела откинувшись на спинку своего кожаного кресла. Сегодняшние глаза не смотрели со стальным блеском, а оказались зеленоватыми и в них мелькали веселые искорки. От неё исходил покой и домашний уют. Вера Павловна вдруг чем - то неуловимым напомнила Соколову его мать, которая в молодости была очень хороша собой. На одной из старинных фото, когда мать работала в двадцатые годы в Химкинском райкоме комсомола вторым секретарем, она очень напомнила Веру Павловну, и с ней что-то родное и близкое. Мужчины на уровне инстинкта ищут в женщинах знакомые материнские черты и если их находят, это всегда имеет счастливое совместное продолжение знакомства.

 

С первого мгновения их знакомства, когда Вера Павловна вернулась из экзотического путешествия по австрийским Альпам, между ними пробежала взаимная искорка доверия и взаимной симпатии. Люди они взрослые каждый со своим не простым прошлым и поэтому не торопили события, пусть всё само придет, если оно придет в их жизнь. Информацию друг о друге потихоньку собирали, но чтобы это не бросалось в глаза любознательным окружающим.

 

Когда Соколов начинал наводить справки о личной жизни Корнеевой, он получал уклончивые ответы. Получалось, что она не замужем, но у неё есть тайный друг, о котором им неизвестно, или не хотят говорить вслух. Во всяком случае, служебного романа в институте у нее ни с кем никогда не случалось. Такая ситуация Соколова устраивала. Если кто-то есть на стороне, это нормально для красивой женщины, ситуацию всегда при большом желании можно разрулить в свою пользу. У него возможностей больше находясь постоянно вместе на работе. Судьба сама расчистила перед Соколовым дорогу к сердцу Веры Павловны. Его соперник находился уже в прошлом времени и на другом свете.

 

Главное не гнать коней. «У Бога – дней много!» Надо чаще показываться на глаза Веры Павловны, делая ей мелкие знаки внимания и ни в коем случае не навязывая своего общества. Один неверный шаг и дружеских отношений можно будет не увидеть, как своих ушей.

 

Соколов почувствовал, что как ночной мотылек летит на свет ночного фонаря, не ведая, что ждет там впереди. И остановиться, оглянуться нет сил, да и желания. Он попал в мощное энергетическое поле Корнеевой и приближался медленно и верно, только вот к чему? Нужны ли ему, вырвавшемуся недавно на свободу из тягостных семейных оков, африканские страсти в здании, которое купец Солодовников возвел для холостых мужчин?

 

Соколов легко заметил, что Вера Павловна любимица института, не только среди мужской, но и женской половины. У нее было много подруг. Одна из которых, родная сестра актера Александра Белявского в ту пору холостого познакомила Веру, вскоре после скоропостижной смерти её любовника, стараясь устроить её личную жизнь и жизнь брата. Вера к тому времени уже положила глаз на Соколова и категорически отказалась от встреч с её братом - актером. Об этой истории Соколов узнает гораздо позже и ему станет приятно, что Вера выбрала его.

 

Вера удивительно легко сходилась с людьми, и складывалось впечатление, что просто не умеет конфликтовать, моментально сглаживая острые углы, вдруг возникающие. С такими людьми работать одно удовольствие, как говорят в Одессе. Возможно, умение пришло к ней из молодости, когда она летом работала пионервожатой и разводила мелкие и крупные недоразумения, возникающие на каждом шагу между юными пионерами, старшими вожатыми и руководством лагеря.

 

Соколов, приглядываясь к Вере, понимал, что и в быту она, как человек, должна быть очень легкой, но не легкомысленной и возможно легкоранимой. Её личную жизнь назвать счастливой нельзя. Она окончила инструментальный техникум. Работала на заводе «Калибр» технологом, потом на ВДНХ в павильоне машиностроения, где познакомилась с влиятельным начальником из Минстанкопрома, который её и устроил во ВНИИАЛМАЗ на должность начальника ОНТИ. Официально замужем не была.

 

Соколов нашел подходящий повод, чтобы иногда появляться у Веры в кабинете. Вера Павловна давно работала в институте и хорошо изучила все положительные и отрицательные стороны начальников отделов и лабораторий. И Соколов решил просить Веру, что бы та поделилась этими знаниями и вообще с работой института, поскольку она старожил и возглавляет отдел научно- технической информации. Вера Павловна охотно поддержала эту нехитрую игру и стала подыгрывать. Таким образом, нашлась основная тема для бесед, а мелкие детали друг о друге можно было выяснять в процессе общения. Главное у них появилась общая маленькая тайна, которой они дорожили.

 

Соколов при первом появлении в кабинете Веры Павловны обратил внимание на журнал «Огонек» раскрытый на странице, где напечатан кроссворд. К приятному удивлению практически разгаданному. Разгадывать кроссворды любимое многолетнее хобби Соколова. Он покупал все московские газеты, где регулярно печатались кроссворды и даже завел тетрадь, куда заносил не угаданное слово, а после появления ответов, вносил результат ответа. Располагал слова по алфавиту. У Соколова во всём был один большой порядок!

 

Однажды Соколов задумался, откуда в нем педантизм. Стал копаться в самых давних воспоминаниях и пришел к выводу, что эта черта характера, возможно, появилась тогда, когда он впервые увидел у отца тщательно отточенный шестигранный карандаш. Такой карандаш всегда находился в кармашке пиджака. Карандаш производства иностранной фирмы. Надпись сделана не на русском языке. Такие карандаши выдавали в министерстве, где работал отец. Когда Соколов стал учиться в школе, отец всегда снабжал его такими карандашами и Соколов после долгих опытов научился затачивать карандаш точно так, как это делал отец.

 

Перочинный нож у Соколова был. Он выменял его на пустые бутылки у старьевщика. Ножик был небольшой, но с двумя лезвиями и Соколов гордился им, всегда забирая с собой в школу. Там на перемене он демонстративно и тщательно чинил иностранный карандаш. В руки не давал ни карандаш, ни ножик. Разрешал посмотреть из своих рук. Такие карандаши в школе были только у Соколова, и он тайно гордился и особенно тем, как аккуратно заточен карандаш. Многие пытались затачивать карандаши, таким же образом, но это не получалось. Все зависело от качества древесины, из которой были сделаны карандаши и грифель.

 

Вот тогда Соколов начал соображать серым веществом головного мозга, что «советское значит «отличное», от "хорошего" заграничного!». Ребята, не понимая в чем дело, просили Соколова научить чинить советские карандаши так аккуратно, на что Соколов отвечал: «Уметь надо!» А может быть аккуратность пришла в детстве, когда одно лето на даче было у пацанов соревнование, кто лучше украсит орнаментом палку из черемухи или орешника. Самые красивые орнаменты придумывал и вырезал без помарок Соколов.

 

Окно кабинета Веры Павловны напротив окон начальника конструкторского отдела. Этот «товарищ» на совещаниях частенько жаловался на то, что группа размножения ОНТИ задерживает копирование чертежей и срывает ему сроки сдачи техдокументации. Правда, забывал жалобщик Самуил Мойшевич уточнить, что сам приносил чертежи с большим отставанием от графика в светокопию и там физически не могли сделать работу в установленные сроки.

 

Вера Павловна кивнула на окно напротив, где по кабинету ходил этот жалобщик и кого-то невидимого отчитывал, размахивая ручонками.

- Вон он, змей, в окне маячит, за спиною штепсель прячет…- , весьма кстати цитировала она Высоцкого и стала рассказывать, что представляет собой противоречивый начальник конструкторского отдела института.

Соколов оценил юмор Веры Павловны и хорошее знание песен одного из своих любимых бардов. Позже оказалось, что у Веры Павловны были лучшие прижизненные записи Высоцкого, причем записанные с дисков, изданных в Америке и Франции под оркестр Поля Мориа.

 

Потом при виде Самуила Мойшевича Соколов всегда представлял змея, который прячет за спиной штепсель, и не мог сдержать хитрой улыбки, которая заставляла вздрагивать Главного конструктора. Непонятное людей пугает, и Самуил Мойшевич старался в коридорах не попадаться на глаза «улыбчивому» начальнику ППО. Эта странная улыбочка могла означать, что о нем знают что-то тайное, которое может стать явным. Лучше держаться подальше от этого «себе на уме» начальника ППО. И он умело держался в жизни, как в анекдоте про Микояна, умело проскальзывающего во время дождя мимо струек, оставаясь сухим.

 

У Самуила жила немецкая овчарка «Карат». Собака была умна, хорошо обучена и любима Хозяином. Местная милиция просила Самуила в не рабочее время патрулировать улицу. Трижды «Карат» задерживал преступников, за что был награжден вместе с Хозяином Почетной медалью, грамотами и ценными подарками. Такой не простой был Самуил Мойшевич!

 

Соколову нравились в общении два его ровесника, начальник Технического отдела Стерхов Владимир Васильевич и руководитель лаборатории Коршунов Юрий Алексеевич, автор изобретения термоэлектрического приемника, хитрого и нужного прибора. Оба кандидаты технических наук. Соколов поинтересовался мнением Веры Павловны об этих мужиках. Оказалось, что они входят в круг её самых близких знакомых. Ироничные ребята умные, перспективные и надежные друзья, не дураки выпить. Директор всегда считался с их мнением, прежде чем принять важное техническое решение.

 

Однажды в беседе за рюмкой чая с Коршуновым Соколов узнал об одном из экзотических увлечений Юрия Алексеевича, а позже увидел результат своими глазами. Небольшой летний домик Коршунова, был оклеен, как обоями черной бумагой. Большая часть стен по этому фону была в наклейках от вина. Причем не более чем в двух экземплярах каждая, по словам хозяина. Проверить было не возможно. Сотни разноцветных этикеток пестрели на каждой стене. Хозяин уверял, что наклейки были с выпитых с друзьями на даче бутылок. Верилось с трудом, но Соколов сразу признал в нем своего человека.

 

Однажды летним днем Соколов, невзначай, предложил Вере Павловне в обеденный перерыв съездить на Чистые пруды и пообедать в уютном кафе с видом на белых лебедей, которые украшали тамошний пейзаж. Он, недавно встречаясь с группой туристов вместе отдыхающих на Кавказе, провел там памятный вечер встречи. Ему понравилось это недавно открытое стеклянное кафе в тихом Центре Москвы. Вера Павловна с нескрываемым интересом приняла приглашение. По сути это было первое свидание двух одиночеств явно не равнодушных друг к другу и которые медленно, но верно двигались на сближение, чтобы отправиться в путь вместе и в одном направлении.

 

Соколов сделал запись у секретаря директора в служебном журнале, о том, что после обеда будет находиться в министерстве. Такой порядок для начальников завел директор, чтобы к нему не приходили лишний раз отпрашиваться по служебным поездкам. Секретарь всегда знала, где найти того или иного начальника, если интересовался директор.

С Верой Павловной договорились встретиться на выходе из метро «Кировская» на лавочке у памятника Грибоедову.

 

Соколов в гараже взял дежурную «Волгу» и отправился в министерство, что бы там решить служебные дела и после встретиться в кафе с Верой Павловной. Проезжая по Трубной площади водитель попросил остановиться, чтобы сбегать в продовольственный магазин за водкой и вином. У одного из шоферов День рождения и дали партийное задание привезти «горючее» в гараж. Остановились метрах в пятнадцати от входа в продмаг.

 

Соколов выглянул в окно и прямо перед собой увидел разбитую бутылку коньяка и еще не высохшую коричневую лужицу медленно растекающуюся по тротуару и уже собравшую несколько огорченных зевак. ЭТО случилось только что! Соколов показал на лужу с коньяком водителю, и со смехом сказал, чтобы тот был бдительным и не вздумал спотыкаться на ровном месте, как мгновенно исчезнувший с места происшествия «герой».

- Буде, сделано!- весело помахал рукой жизнерадостный водитель и побежал в магазин.

Минут через десять довольный весельчак вышел, в каждой руке держа по авоське с водкой, пивом и вином. Проходя мимо разбитой бутылки с коньяком, у него из авоськи вываливается через злополучную дыру бутылка водки, разбивается и тихо ложится рядом с коньячным горлышком. Зеваки тут же собираются и начинают обсуждать капризы судьбы, глядя на разбитые бутылки, как на чьи-то две вдребезги разбитые жизни.

 

- Ждать больше времени нет, опаздываю в Главк. Докупишь на обратном пути. Тебя предупреждали, хохмач, быть бдительным,- твердо сказал Соколов, глядя на жалкое лицо шофера - растяпы.

- Докупить можно, было бы на что! Меня мужики могут удавить за бутылку,- растерянно лепетал затосковавший «водила».

- Авось, не удавят! Возьми пятерку, купишь бутылку водки и бутылку вина. Скажешь от меня презент имениннику.

- Григорьевич, спасибо, я Ваш должник, можете на меня всегда рассчитывать.

- Буду иметь в виду, весельчак! Отбатрачишь, куда ты денешься! Передавай привет имениннику!

 

Водители всегда нужные люди, а водители, которые умеют держать язык за зубами надежные и нужные вдвойне. Так у Соколова, кроме начальника гаража, появился свой доверенный человек среди водителей. Около министерства на улице Горького Соколов отпустил машину, сказав, что ждать не надо, доберется обратно городским транспортом.

 

Соколов приехал на свидание раньше назначенного срока, дождался Веру Павловну и они не спеша отправились по людному Чистопрудному бульвару к прудам, где находилось облюбованное Соколовым кафе. На лавочках сидели ухоженные пенсионеры. Их внуки стремительно носились под ногами, но на удивление, не сталкиваясь с гуляющими парами и мамашами с колясками. Кое-где на лавочках играли в шахматы молчаливые седовласые интеллектуалы. По дороге к кафе Соколов рассказал о курьезном случае с водителем. Вместе посмеялись над превратностями судьбы.

 

Время дневное. В большом светлом зале кафе редкие посетители. Заняли столик у широкого окна, чтобы можно любоваться прудом и белыми лебедями, которые парами грациозно как-бы парили по водной глади. Заказали обед, бутылку белого «Ркацители» и стали вести неспешную беседу. Соколов поведал, что эти пруды когда-то назывались Погаными, в них сбрасывали отходы многочисленные магазины на Мясницкой улице.

 

В зале заиграла музыка и в исполнении ансамбля «Здравствуй, песня» зазвучала их новый шлягер «Птица счастья».

Птица счастья завтрашнего дня

Прилетела, крыльями звеня.

Выбери меня, выбери меня

Птица счастья завтрашнего дня!

Сколько в звездном небе серебра!

Завтра будет лучше, чем вчера

Лучше, чем вчера, лучше, чем вчера

Завтра будет лучше, чем вчера!

 

Вера Павловна притихла, и Соколов понял, что ей нравятся слова этой, казалось бы, жизнерадостной, песни. Когда музыка смолкла Вера, задумчиво сказала, что её трогают слова песни, сочиненной, будто про неё.

- Выбери меня, выбери меня, птица счастья, завтрашнего дня - тихо повторила за ансамблем Вера, сделавшаяся вдруг, уставшей, как показалось Соколову.

- Мелодия веселая, а на меня наводят почему-то грусть слова песни завтрашнего дня,- заметил Соколов.

 

Потом развлекал разговорами, в основном Соколов, пригласивший на обед Веру Павловну. Он вспоминал недавний отдых на Кавказе, участвуя в пешем туристическом маршруте «Хадыженск – Аше». Десять дней в горах и десять дней на турбазе в небольшом поселке Аше на берегу Черного моря. Название поселка от реки Аше, что в переводе с адыгейского «Оружие». Вдоль берега реки сохранились древние дольмены, здесь их называют «домами богатырей». Переход через перевал и спуск к побережью был достаточно труден, но интересен.

 

Безлюдные пляжи, пальмы на берегу, все располагало к отдыху после изнурительного маршрута, где Соколов оставил пять килограмм своего родного живого веса, за счет того, что нес два рюкзака, свой и еще одной девицы, которая втерлась к нему в доверие. Но больше всего запомнилась встреча, которая произошла на пляже в первые дни отдыха.

 

Группа туристов из Москвы. Как всегда на подобных маршрутах бывает много девушек и мало парней. Один из москвичей его звали Николай в первый день отдыха в Аше, исчез из поля зрения группы. Скоро выяснилось, что встретил на пляже, где расположился загорать, давнюю знакомую по Москве. Встреча на морском песочке, словно гром среди ясного неба. Знакомая находилась на пляже со своей прелестной пятилетней дочкой. Они приехали из Краснодара отдохнуть, позагорать и искупаться в море на три дня.

 

Николай появился на турбазе на следующий день вместе с молодой женщиной и её ребенком. Когда увидели девочку, и сравнили её с Николаем, девочка оказалась вылитая копия Николая. Редко бывают так удивительно похожи дети на своих родителей.

 

Пять лет назад Ирина приехала в Москву поступать в институт. На экзаменах провалилась, устроилась на работу в автопарк. Там познакомилась с водителем автобуса Николаем, с которым начался головокружительный роман. От Николая через год Ирина сбежала домой в Краснодар, поругавшись по пустяковым делам, которые возникают сплошь и рядом среди любящих людей. То, что она была беременна, от Николая скрыла, не стала сообщать в Москву, когда родила дочку. Воспитывала ребенка со своими родителями и училась в местном институте.

И вот через пять лет трогательная встреча на морском песочке! Николай не ходил, а летал такой счастливый, что на него невозможно было смотреть без участливых слез. Птица счастья выбрала его.

 

Он устроил банкет в местном ресторане. Дочку безоговорочно признал, попросил прощения у Ирины, завалил их цветами. Предложил тут же руку и сердце, получил согласие Ирины и переехал к ней в частный сектор, где она снимала комнату. Все действия стремительно происходили на глазах сраженной наповал туристской братии.

В горах по вечерам группа пела туристские, студенческие и просто песни, которые знали. Одной из любимых, душевных песен была «Здравствуй, чужая, милая!», которую пели чаще всего.

 

 

Здравствуй, чужая милая, та, что была моей.

Век бы тебя любил я до самых последних дней.

Припев:

Прошлое не воротится,

И не поможет слеза,

Поцеловать мне хочется

Дочки твоей глаза.

 

Много прошел по свету я, трудных путей дорог,

Только тебя любимая нигде отыскать не смог.

Припев

Снова с тобой прощаемся, в сердце жива любовь.

Молодость наша вспомнилась, она не вернется вновь.

 

Эту песню Соколов впервые услышал в 1961 году, когда отдыхал в спортивном лагере МЭИ под Алуштой в урочище Малое Семидворье. Сюжет этой песни напомнил мелодраму Николая, Ирины и их маленькой дочки, правда, со счастливым концом.

А рассказал Вере Павловне эту историю Соколов, потому, что в этом кафе ровно год назад собиралась после совместного отдыха в Аше, часть туристов, которая смогла прийти на встречу друзей, в том числе воссоединенная семья Николая и, где вновь прозвучала песня «Здравствуй, чужая, милая!»

 

Оказалась, что Вера Павловна, тоже знает песню, только слова куплетов были немного другими, а припев совпадал полностью. Это нормально. В разных туристических кампаниях порой меняли слова студенческих песен, где часто даже не знали автора слов. Соколова больше радовало другое, во время бесед выяснялось, что у них множество общих интересов и совпадений.

«Выбери меня, выбери меня",- снова пропела Вера Павловна, допив бокал «Ркацители».

 

А ведь эта женщина глубоко несчастна, несмотря на весь оптимизм, с которым она держалась на людях и на уверенность, которая исходила от неё. Это маска, которую постоянно приходиться ей носить, чтобы никто не догадался, а что у неё в тайниках души одинокой тридцатипятилетней женщины. Так размышлял Соколов, увидев в ее глазах грусть, и он твердо решил, что сделает всё от него зависящее, чтобы птица счастья выбрала её.

 

Закончив трапезу, Вера Павловна отправилась на работу, а Соколов тоже на работу, но на работу по совместительству, для души. Попрощавшись Соколов, поехал на Кузнецкий мост, где около книжного магазина толпился народ, продающий и покупающий книги, что называется, «из - под полы».

 

Книжный рынок для Соколова был дом родной в течение почти десяти лет, когда он начал собирать домашнюю библиотеку. Кроме того отличное знание цен на литературу, приносило солидный доход, сравнимый с тем, что он получал на основной работе. Все вечера после работы он проводил среди своих друзей на рынке, где делились последними книжными новостями, и тем, какие книги приобретены и за какие деньги, что продано и какой получен навар.

 

За много лет регулярного посещения рынка у Соколова сложился круг друзей. Эти друзья стали товарищами не только на книжном рынке, но стали дружить семьями. Собирались на праздники одной большой кампанией единомышленников. Соколов никогда не афишировал на работе, что он ведет двойную жизнь, никогда не заводил разговоров о книгах и о книжном рынке, где его знала каждая бездомная собака.

 

Если случайно замечал знакомого с работы, то отходил в сторону, пока этот знакомый не удалится. Глаз на новых людей, появлявшихся на рынке, был наметан не только у Соколова. Это знание было одним из правил техники безопасности на рабочем месте по сбыту и покупке дефицитной литературы. На рынке всегда находилось несколько оперов из местного отделения милиции.

 

Все они были известны в лицо, чернокнижникам. Если рядом с операми появлялся новый человек, то это мгновенно фиксировалось и передавалось из уст в уста старожилам рынка. Попадались в сети оперов новички, и начинающие алкоголики, пришедшие продать книгу из родительской библиотеки, чтобы принять очередную дозу. Из тех, кто, начинал много лет назад заниматься книгами, в милицию не попадал практически никто. Соблюдались неукоснительно правила техники безопасности.

 

В конце июля День Рождения Веры Павловны. За несколько дней до Дня Рождения Соколов присмотрел на рынке двухтомник А.К. Толстого. «Книга – лучший подарок». Простенько и со вкусом решил он, уже зная, что Вера Павловна имеет не плохую библиотеку. Двухтомник только вышел из печати и не появился даже на прилавках книжных магазинов. Это гарантия, что у нее нет книг этого замечательного русского писателя редко издававшегося в советское время.

 

Где собирается отмечать свой День рождения Вера Павловна, для Соколова пока не известно. Он еще официально не приглашен на торжество. С утра, пока рабочий день не начат, в кабинет Соколова впорхнула, Вера Павловна в праздничном наряде, сияющая, раскрасневшаяся от быстрого бега вверх по лестнице.

- Верочка Павловна, как Вы хороши в этом элегантном платье,- не дав Вере раскрыть рот, чтобы поздороваться, начал с комплимента Соколов, действительно восхищенный Верой.

 

Он говорил искренне без специальной подготовки все, что чувствовал в этот момент. Прошло несколько минут потока восторженных слов по поводу её неповторимости, что Верочка Павловна не просто хорошеет, а расцветает день ото дня. И что он, Соколов, сражен наповал её обаянием и в знак глубокого уважения просит принять на память от него скромный двухтомник А.К. Толстого, который лежал наготове в верхнем ящике рабочего стола.

 

Когда Соколов наклонился через стол, чтобы передать книги, Вера Павловна приняла их. И неожиданно губы Соколова обжег самый настоящий огненный поцелуй, и Вера Павловна резко отодвинулась от края стола. У Соколова закружилась голова, но он в тот же миг сделал решительную попытку нанести ответный удар, но Вера замахала руками: «Потом, потом, потом!»

 

Поблагодарив Соколова за подарок, Корнеева официально пригласила на свой День Рождения. Торжество будет происходить в ресторане при Рижском вокзале, это в пяти минутах ходьбы от института. Приглашенных немного около пятнадцати человек, все институтские товарищи. В обед она отметит День рождения со своими сотрудниками, а вечером с близкими друзьями. В их число попал и Соколов.

 

В обеденный перерыв Соколов сходил на цветочный рынок на углу Сущевского вала и улицы Гиляровского рядом с газетным киоском, в котором торговала газетами мать поэта Евгения Евтушенко.

 

Небольшого роста худенькая старушка. Евтушенко по фотографиям вылитая мать. Кроме того была табличка с фамилией киоскера. На ней значилось: «Киоскер – Евтушенко З. Е.» Соколов, когда впервые увидел мать Евтушенко, не поверил своим глазам. У знаменитого поэта мать продает газеты! Потом работники института подтвердили, что она много лет работает на одном месте, её одолевают вопросами, почему она работает, почему не помогает известный во всем мире сын? Она отвечала, что не хочет сидеть дома, зависеть от сына, а здесь постоянно общается с людьми и это ей интересно. И все равно Соколову было не понять, как мог Евтушенко допустить, чтобы старый человек, его родная мать, и в зной и в стужу сидела в стеклянной холодной будке и торговала газетами. Евтушенко, как человек перестал для Соколова существовать навсегда.

 

Конец июля. На рынке море цветов. Соколов собрал большой веселый букет из разных сортов, отнес в кабинет и стал ждать вечера. В ресторане при Рижском вокзале Соколов один раз уже побывал. У одной из его работниц, Ирины, был тридцатилетний юбилей, и весь отдел дружно в обеденный перерыв отметил это событие в ресторане. Большинство торжественных случаев работниками ВНИИАЛМАЗа отмечалось в этом привокзальном ресторане. Помещение большое с колоннами, с очень высокими потолками, к тому же малолюдное. Кормили, однако, лучше, чем в ресторанах на проспекте Мира. Может быть потому, что это Рижский вокзал. Это Прибалтика, а Прибалтика всегда была территорией западноевропейской, которая отличалась и от Москвы и от Ленинграда.

 

Соколов вспомнил командировку в Резекне, районный заштатный городишко в Латвии. Его поразило обслуживание в столовой, куда зашел днем пообедать. Около него тотчас возникла из ниоткуда молодая латышка в накрахмаленной белоснежной спецодежде. Соколов сделал заказ и попросил принести спички, которые у него кончились. Через полминуты возвращается улыбающаяся официантка с коробкой спичек, открытой до половины и кладет ему этот коробок на салфетку, лежащую рядом. От этой «до половины открытой» коробки спичек, у Соколова отвисла челюсть, и он не успел даже поблагодарить, как официантки простыл след. Это был не навязчивый сервис в простой столовой «Общепита» в 70- е годы в городке Резекне.

 

Соколов решил прийти в ресторан пораньше, чтобы занять место рядом с именинницей. Организаторы были на месте. Соколов уточнил, где будет располагаться Вера, и занял место рядом, положив на стул букет цветов. Сам отошел в сторонку и стал ждать прихода гостей. Гости пришли дружной толпой и стали рассаживаться за один большой стол. Мужики уже навеселе, наверняка начали позволять с обеда, когда Вера Павловна отмечала со своими работниками. Вера оценила маленькую хитрость Соколова и была довольна началом праздничного вечера.

Спиртное и холодная закуска были поданы на стол и можно не теряя времени начинать произносить тосты. Тамадой выступил старый друг Веры Павловны начальник Технического отдела института Владимир Васильевич. На вид старше Соколова года на два, кандидат технических наук, один из самых успешных ученых института. И не менее успешный сердцеед среди юных сотрудниц.

 

Последняя подруга у него была почти на двадцать пять лет моложе. Лаборантка, только что окончившая школу. На юбилее Авакяна Соколов и Владимир Васильевич сидели рядом, и выпили за его здоровье достаточно, чтобы оценить возможности каждого, и, поняв, что бойцы стоят друг друга. С того застолья Владимир Васильевич стал называть Соколова по дружески – Лев Горыныч. Соколов не обиделся Горыныч, так Горыныч. Больше, правда, никто не решился даже в шутку называть его столь одиозно.

 

Соколов понимал, что пить придется много, никуда не денешься. Выпить он мог, но еще больше потравить за жизнь после рюмки, другой водки или вина. Он не был шибко разборчив в марках водки, да и вина тоже. Посмеивался, когда отпив глоток коньяка или вина некоторые «знатоки», закрыв глаза глубокомысленно умилялись: «Какой букет!».

 

Поэтому он перед выходом с работы оприходовал грамм пятьдесят сливочного масла, чтобы весь вечер быть в спортивной форме и держать свои чувства под контролем. Способ проверенный и не подводивший Соколова. Масло быстро обволакивает стенки желудка, мешает алкоголю проникать в кровь и ударять по мозгам. Дурь остается при тебе, не выплескиваясь на публику. Гуляй, Вася! Поглядывай по сторонам и слушай, что у пьяного на языке, авось пригодится.

 

Первые два тоста выпили за Веру Павловну. Третий тост, традиционный в институте, провозгласил Владимир Васильевич: «За любовь!» За это гусары пьют стоя, добавил Соколов и первый поднялся с места. Повернулся к Вере лицом и повторил: «За любовь, Верочка Павловна!»

 

Потом были танцы, в перерыве, когда оркестр отдыхал, с удовольствием пели песни до хрипоты, потом опять пили и танцевали. В этот вечер Соколову досталось потанцевать не очень много с Верой, именинница, что поделаешь, все с ней хотят потанцевать. В десять часов вечера, после четырех часов веселья, стали собираться по домам. Беата Петровна пригласила Соколова к себе домой, продолжить игры. Вера Павловна должна была остаться ночевать у неё.

 

Беата Петровна секретарь директора очень эффектная дама. В ней всего было чуть – чуть больше нормы. Рост, полнота, размер бюста, макияж на лице и даже декольте. Густые длинные каштановые волосы останавливали внимание мужских глаз в первую очередь на них. Она была настоящим украшением приемной директора института. Впервые попавшие посетители, тут же припадали к её руке, с пальцами, украшенными кольцами с драгоценными камнями. По национальности – латышка. Говорила с прибалтийским лёгким акцентом. Мужики обожали Беату Петровну, она их тоже. В ту пору у нее был роман с водителем директорской Волги. Она попросила, чтобы тот подъехал к десяти вечера к ресторану и довез до дома ее и Веру Павловну, которая останется ночевать в Москве. Жила Беата Петровна на проспекте Мира в сталинском доме в двухкомнатной квартире рядом с вестибюлем метро «Проспект Мира».

 

Соколов, Вера и Беата собрали груду цветов и отнесли их в машину, сами едва разместившись в кабине. Подарки Вера оставила на работе. Через пять минут оказались возле подъезда Беаты.

 

В половине одиннадцатого продолжили «праздник на лужайке» в шикарной квартире Беаты, быстро накрыли вдвоем с Верой стол в большой комнате. Беата достала две бутылки армянского коньяка три звездочки и, не дожидаясь прихода, мужа Беаты Петровны начали пить армянский коньяк за здоровье Веры.

 

Через час появился муж Беаты Петровны, одетый в форму пилота гражданской авиации, работающий на международных авиалиниях. Беата представила Соколова как друга Веры Павловны, чем очень обрадовала пилота.

- Верочка, очень рад за тебя, наконец- то покончила со своим гордым одиночеством, только не говори, что никому не нужна. Знаем, знаем, как не умеете Вы играть в шашки,- искренне обрадовался муж Беаты, оценивающе оглядев Соколова

- А вот за это надо непременно выпить,- продолжил он, явно одобрив выбор Веры.

 

Соколов чувствовал, что ему пора уходить. Пересадка в метро должна скоро закончиться. Он решительно встал и стал прощаться, Беата Петровна предложила остаться ночевать и Соколову, но он твердо решил откланяться. Спустился на первый этаж. Подъезд находился рядом с вестибюлем метро, это он помнил точно. В метро прошел, не обратив на себя внимания милиции, которая караулила подвыпивших одиноких вечерних пассажиров, чтобы они поделились с ними своей радостью и деньгами.

 

Соколов отъехал от проспекта Мира на две остановки, и вдруг какая-то сила подняла его с сиденья, он в последнее мгновенье успел выскочить из вагона, перешел на противоположную платформу и поехал обратно, чтобы забрать навсегда Веру к себе домой. Выйдя из метро Соколов осмотрелся. Подъезд он нашел, но вот какой этаж, и какая квартира, для него было загадкой. Тогда он решил, что пусть судьба сама решит, если в лифте он вспомнит на какую кнопку надо нажимать, тут все и решится. Соколов, войдя в лифт, решительно ткнул пальцем в одну из десяти кнопок, лифт остановился на шестом этаже. Также решительно он подошел к одной из дверей на площадке и нажал кнопку звонка. Дверь открыла изумленная Беата Петровна.

-Я пришел забрать Веру Павловну навеки, отдавайте мне её, как-то сразу опьянев, заговорил Соколов

 

Вера, услышав шум в коридоре, вышла и увидела совершенно пьяного улыбающегося Соколова, который пошел к ней с распростертыми для объятий руками.

- Верунчик, солнышко, собирайся! Я забираю тебя навсегда, никаких возражений, берем такси и едем ко мне домой. Беата Петровна провожать нас не надо, я стекл, как трезвышко! – продолжил Соколов, обнимая, и целуя в губы ошарашенную вконец таким оборотом событий Веру.

 

Вышел муж Беаты Петровны, увидел жизнеутверждающую картину и тут же выдал: « Господа, за это нужно выпить!»

- А мы не возражаем, правда, Верунчик?- тут же поддержал Соколов пилота гражданской авиации, не выпуская из объятий Веру Павловну.

 

Вернулись в комнату, которую полчаса назад покинул Соколов и так неожиданно для себя и для других в неё вернулся обратно. Что это было? Неужели Соколов покидал эту квартиру?

-За возвращение блудного сына,- произнес Соколов, опрокинул коньяк и занюхал кусочком лимона, положив лимон на место.

-Ребята, клянусь, ни черта не помню, как я добирался в метро, сколько станций проехал, и после, как сумел безошибочно найти дверь квартиры, здесь не обошлось без помощи демона на договоре Данилова, - заговорил, протрезвев после выпитой рюмки коньяка Соколов, обращаясь к друзьям с не понятной речью. Какой демон? Какой договор? И кто такой Данилов?

 

Вера смотрела и смотрела на Соколова, не веря своим глазам и ушам, что перед ней живой, но пьяный Соколов, который забирает её навеки - вечные не спрашивая согласия, и не обращая ни на кого внимания.

 

- С тобой Лёвушка, хоть на край, хоть за край света,- шептали зовущие губы Веры Павловны на всю квартиру, и она смотрела, и смотрела на Соколова, не веря своему счастью. Выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня!

 

Поблагодарив Беату за гостеприимство и за то, что два одиночества стали парой с её легкой руки, забрав охапку цветов в одну руку, а другой рукой подхватив Веру, Соколов покинул судьбоносную квартиру на проспекте Мира.

 

Рядом с метро стоянка такси. Сели в очередную машину, стоящую на стоянке. Через двадцать минут езды по безлюдной ночной Москве оказались в районе метро «Войковская», где жил Соколов со своими родителями и, которые в это время отдыхали на даче.