Мой младший брат
Лёнькин троюродный брат Колька Егоров или Колька «тети Нюшин» так его звали в Юрово, чтобы отличить от других юровских Николаев. Галина мать Кольки умерла в 1946 году при родах, непутевый отец Василий из соседней деревни Куркино запил, и бабка с дедом решили усыновить внука. Так появился Колькатётинюшин. Кроме Кольки, у деда Ильи и бабы Ани свои две девки Валя и Надька «тети Нюшина», почему – то младшую дочь на деревне звали также, как Кольку, хотя в деревне Надежда она была единственная, а Валентин, как собак нерезанных.
Дом Егоровых на берегу деревенского пруда, один из трех домов, что построил в деревне Лёнькин и Колькин прадед Осип Иванович Никифоров.
Вырыт пруд на месте, где били два подземных ключа и вода в пруду никогда не покрывалась ряской или тиной.
В первую очередь деревенский пруд предназначался, для целей противопожарной безопасности. Пожар в деревне чудовищное стихийное бедствие, которое к счастью миновало деревню за все три века её существования.
Около пруда находился «пожарный сарай» с необходимым инвентарем (багры, ведра, шланги, лопаты, ломы). Главное оборудование «пожарного сарая» - ручная помпа, покрашенная в красный цвет.
Во - вторых пруд необходим летом для полива садов и огородов. Поливать огород-это обязанность подростков.
В - третьих из пруда поили лошадей, перед тем как поставить их в конюшню, чтобы накормить и дать возможность отдохнуть после трудового дня.
В - четвертых, в пруд в конце лета, начале осени, селяне закатывали, рассохшиеся за лето деревянные кадушки, перед закваской капусты и засолки огурцов. В кадушках большого размера разрешалось ребятишкам, лет до десяти, порезвиться на водной глади. Хозяева смотрели на эти шалости, сквозь пальцы и позволяли устраивать морские сражения, но аккуратно без ущерба бочкам.
В - пятых пруд использовали ленивые дачники для утренней рыбалки. В пруду водились караси достаточно крупные и жирные, чтобы накормить не только кошку, но и нажарить сковородку рыбы удачливому рыболову.
К пруду приезжал раз в год старьевщик с массой забавных вещиц, которые можно было у него приобрести за сдачу старых тряпок и бутылок с целыми горлышками. Малейший скол - брак! Наибольший интерес для мальчишек представляли – пугачи.
Зимой пруд использовался для игры в русский хоккей и катания на коньках. Коньки использовали моделей "гаги"; "советский спорт" и "снегурки".
Колька моложе Лёньки на пять лет. В детском возрасте разница в годах сказывается заметно. Поэтому в совместных деревенских играх и забавах с Лёнькой он не участвовал. Лёнька использовал иногда несмышленого брата в своих корыстных целях. Трехлеток Колька пацаненок шустрый и мог пролезть ужом в любую дыру в заборе или под забором. Лёнька применял его природные способности, когда очень хотелось отведать особо вкусных чужих яблок поживиться, которыми было не всегда просто.
Каждому мало-мальски уважающему себя Юровскому мальчишке доподлинно известно, где у хозяина в саду росли яблони, в каком месте сада, и какого они были сорта. Лёнька заходил за Колькой, якобы для прогулки по деревенской улице. На самом деле они отправлялись «на дело» к тому саду, где Лёнька, проведя предварительно глубокую разведку точно знал, что в данный момент никого из хозяев нет дома. Показывал Кольке лаз под забором, сделанный заблаговременно, указывал на конкретную яблоню, под которой он должен насобирать спелых яблок. Колька ужом проделывал несколько ходок, чтобы Лёнька мог заполнить полную пазуху яблок, и они довольные проделанной не праведной работой отправлялись в укромное место, чтобы до отвала наесться перезрелыми ароматными яблоками, которые таяли во рту. В деревне работал железный закон "Не пойман - не вор". Совесть у Лёньки была чиста!
Ворованные яблоки никто и никогда в деревне не мыл, вытирали о рубашонку или синие трусы, иногда на зубах поскрипывала земля, считалось, что так даже полезнее. В детстве, когда очень хотелось пить, Лёнька не единожды пил просто из глубокой канавы или лужи. Но не все деревенские пацаны на такое решались. Мать об этом, конечно, не догадывалась. Как это ни странно, все обходилось в детстве, в школе, в Армии и потом на производстве Лёнька не болел не брала ни одна зараза. Первый раз попал на больничный в пятьдесят лет после операции удаления аппендикса.
Яблоки из своего сада, по сравнению с яблоками из сада чужого, не имели такого размера, аромата и вкуса, а потому Лёнька практически никогда яблоками из своего сада не пользовался, да ему и в голову такое не приходило. Из своего сада ел яблоки осенью, когда мать укладывала ему с собой в школу несколько яблок, что – то вроде школьного завтрака.
Колькина старшая сестра Валя после окончания Московского института иностранных языков (Иняз) была направлена на пять лет в Советское посольство в Тегеране. Она в совершенстве изучила английский и персидский языки, закончив Иняз с красным дипломом. Раз в году на два месяца она приезжала домой в отпуск. Привозила незамысловатые подарки. Кольке привезла однажды игрушечный пистолет, необыкновенной красоты. У нас в деревне тоже можно было у старьевщика обменять на тряпки и бутылки оловянный пугач. Да разве сравнишь Колькин никелированный пистолет с оловянным пугачем! Пистолет ложился в руку, как настоящий. Лёнька понимал толк в боевом оружии. После войны у отца долго еще хранился трофейный парабеллум, которым втихаря Лёнька играл, когда отец оставлял его дома.
Лёнька пытался выманить у Кольки чудо - пистолет, но узнав об этом, Валя и тетя Нюша пригрозили, что не будут пускать даже на порог их дома, если Лёнька выманит пистолет у Кольки. Пришлось отступиться. Лёньке нравилось бывать в доме Егоровых. Это был единственный в деревне дом, где было много книг. В основном в деревенских домах стояли иконы Владимирской божьей матери, хранительнице деревни, да на стенках висели пожелтевшие фотографии молодых хозяев.
Колькин дед Илья работал краснодеревщиком на мебельной фабрике в Химках. Для книг, которые приобретала Валя, он соорудил изящную этажерку. Все полки этой этажерки были заполнены художественной литературой. Книги были с картинками и Лёньке разрешали иногда полистать эти сокровища. Читать Лёнька научился в пять лет по книге Дефо «Робинзон Крузо». Эта была единственная в доме книга. Скорей всего она попала от дачников, которые ее забыли. Да и этажерки в доме не было.
Для Лёньки Валя привезла пластмассовый пистолет красного цвета, но в виде функциональной точилки для карандашей, Лёнька тогда учился во втором классе Куркинской сельской школы. Девчонкам в классе великодушно разрешал точить карандаши, а с ребят брал либо яблоками, либо грушами. Он хорошо помнил деревенскую поговорку «Даром – за амбаром!». Не совсем, правда, понимая смысла поговорки, но соображал, что даром что – либо отдавать – ищите дурака в другом месте.
Пистолет это хорошо, но он игрушечный! А вот боевой лук, толково изготовленный, это настоящее оружие против засилья воронья. Лёнка брал с собой брата в лес и показывал из каких кустарников лучше всего следует делать лук. Заодно называл породы лесных трав, кустарников и деревьев, если он не знал их названий. Какие ягоды и травы съедобны, а какие ни в коем случае нельзя брать в рот. Полезные советы давались между делом, чтобы не молчать и показать маленькому шкету, какой Лёнка умный и знает всё на свете. Сам Лёнька в раннем детстве получил полезную лесную информацию от своей матери и дядьки, когда ходил с ними в лес за ягодами и грибами.
Всем известно, что для боевого лука хорошо подходил упругий ствол черемухи. Конечно, идеальное дерево - это дуб, но дубы в районе Юрово извели до Октябрьской революции. О них остались воспоминания стариков и название местности, где росли вековые деревья - «Задуби».
Для стрел годилась тонкая поросль орешника. Для тетивы самый лучший материал - рыболовная леска. Наконечник стрелы – использованное ученическое перо № 86, которое привязывалось ниткой к стреле.
Когда Колька подрос, Лёнька подвесил самодельную боксерскую грушу на одну из елок, которые были посажены вдоль забора усадьбы. Прадед Осип посадил ровно столько елей, чтобы лет через тридцать из них можно было сделать сруб для дома – пятистенка. Замечательный был человек. Он один, в деревне позаботился о будущем поколении, посадив молодые ели вдоль усадьбы.
Прадед и домовину себе сам сколотил лет за пять до своей кончины. Гроб стоял в сенях, в темноте об него, чертыхаясь, спотыкались, но дед Осип не разрешал его убирать из сеней. Так и ходили мимо домовины до самой смерти крепкого хозяина жизни.
В Юрово проживал удивительный русский народ. Член Союза писателей России Виктор Коростышевский установил в архивных материалах, что во время Отечественной войны 1812 года двадцать пять крестьян из деревень Куркино, Юрово и Машкино (поместье светлейшего князя Александра Сергеевича Меньшикова) были удостоены высокой награды - серебряной медали "В память Отечественной войны 1812 года", учрежденной императором Александром 1. Это уникальный факт: крепостных крестьян вообще крайне редко представляли к награде, а чтобы двадцать пять человек, да из одного поместья-другого такого случая во всей России не было!
Воины - ополченцы принимали активное участие в сражении под Бородино. Медалью, на которой было выбито: «Не намъ, не намъ, а имени твоему", награждались, согласно императорскому указу лишь те, "кои действительно являлись участниками сражений и находились под неприятельским огнём..." По итогам войны 1812 года 70 человек ошибочно получили эту награду - они не были участниками сражений. В связи с этим последовало строгое царское предписание - «медали вернуть в главное военное ведомство", что и было исполнено.
На боксерской груше Лёнька тренировался сам и учил малолетнего брата драться. К тому времени Лёнька переехал с родителями жить в Москву. Учился в мужской школе, а там приходилось драться с ребятами из соседних классов и соседних дворов. Называли мероприятие не драться, а «стыкаться». Если кто – то в школе наступил тебе на любимый мозоль, то следовал вызов: «Пойдем, стыкнемся!». Вызов обязательно делали громко с надрывом в присутствии свидетелей. Стыкались после окончания занятий в школе. Это было увлекательное зрелище, на которое собирались в большой круг десятки пацанов. Поединок длился до «первой кровянки». Еще зрители, они же судьи, следили, чтобы не били лежачего. При приближении взрослых разбегались в разные стороны и дерущиеся и зрители.
Иметь старшего брата всегда здорово. К сожалению у Лёньки была старшая сестра, от которой толка во дворе не было никакого. Чему спрашивается может девка научить пацана? В куклы играть, да прыгать через скакалку!
Кольку научил плавать Лёнька, когда тому было года три. Учил так же, как его самого учил в раннем детстве дядя Константин Алексеевич, тогда еще холостой парень. Через реку Сходня, где расположена наша деревня Юрово, были проложены деревянные кладки и сделаны поручни, чтобы не свалиться при переходе речки. В этом неглубоком месте любила детвора купаться и нырять с кладок в воду.
Однажды Колька отпросился дома, и они отправился с ним и со своими друзьями купаться на речку. До этого Колька ходил купаться только со своими старшими сестрами, которые, конечно, ничему хорошему обучить по жизни не могли. Только дрызгаться в воде и играть в девчачью игру. «Баба сеяла горох, прыг, скок! Прыг, скок! …»
Летом ребятня ходила купаться на речку, налегке, в одних трусах и босиком. Бежали под горку и с разбега прыгали в воду.
Лёнька повел Кольку через речку по кладкам, объясняя, что у противоположного берега вода мельче и берег не такой крутой. Колька послушно брел впереди. На берегу мальчишки ждали представления. Они знали, что предстоит учить трехлетнего малолетку держаться на воде. Лёньке в этом месте речки вода была по грудь, а Кольке с головой. Дойдя по кладкам до средины реки, Лёнька со словами: «Пора купнуться!», сбросил в воду Кольку и сам прыгнул вслед за ним. Колька взревел, заколотил ногами и руками по воде, но ко дну не пошел. Лёнька плыл рядом с ним, подбадривая его, советуя орать громче и бить ногами и руками посильнее. Колька продолжал орать благим матом, но когда понял, что держится на воде и не тонет, орать перестал и заработал сильнее ногами и руками, так что за брызгами его не было видно. Метров пять до берега благополучно проплыл под одобрительные крики зрителей. Вылез из воды Колька, получившим крещение, гордый и счастливый, готовый к новым подвигам. В церкви родители нас не крестили, крестили по-деревенски, бросая, как Кольку в речную воду.
Обучение плаванью закончилось. Почувствовав, что он может держаться на воде, Колька сам под Лёнькином присмотром стал плавать «по-лягушачьи». Плавать кролем и брассом его научил позднее. Лёньке нравилось оказывать шефскую помощь своему младшему брату, передавать детские знания жизни.
Обучил его Лёнька еще одному нужному в детской повседневной жизни искусству. Научил свистеть в четыре и в два пальца. Лёнька самостоятельно очень долго постигал это, казалось бы, нехитрое действо. И когда впервые у него получился настоящий пронзительный свист, Лёнька побежал к матери и начал показывать свое искусство в доме. Матери не понравился молодецкий свист, и она выпроводила Лёньку из дому с напутствием, что в доме не свистят – деньги водиться не будут и можно кого-нибудь «высвистеть» из дома. Этот наказ Лёнька запомнил и, когда научил Кольку свистеть, предупредил, чтобы в доме не свистел – может умереть близкий человек, есть такая верная примета.
Переезд в Москву значительно ограничил общение братьев. Они участвовали в каких – то совместных делах, только в летние месяца во время школьных каникул. Кроме того разница пять лет в подростковом возрасте сказывается и мы реже и реже общались между собой. Конечно, Лёнька защищал Кольку от старших пацанов, но то, что у него есть взрослый брат это уже охранная грамота.
- Скажу старшему брату, он вам накостыляет!- в случае чего, грозил Колька обидчикам, убегая от них.
Потом Лёньку призвали на три года в Армию, а после демобилизации забрили на три года и Кольку в Германию, где он всю службу крутил баранку на огромных КРАЗах. Сразу после демобилизации, Колька не заезжая домой в деревню, завербовался на Норильский комбинат, где зарабатывая «длинный рубль» крутил баранку еще пять лет.
Когда через десять с лишним лет встретив на деревне Кольку, Лёнька не узнал его. Лёньку схватил в охапку и поднял на метр над землей, какой - то огромный детина с мужественным, обветренным лицом Шварценеггера и огромными ручищами. Только, когда Колька заговорил, по голосу определил, братан!
Как водится, пошли к палатке взяли водки, закуски, и Колька долго рассказывал «почем она копеечка» на Северах.
Кроме денег привез Колька с собой породистую лайку, которая скрашивала ему жизнь на Таймыре. С этой лайкой и тульской двустволкой ходили на охоту на песцов и белых куропаток, которых в тундре видимо, не видимо. За несколько лет охоты лайка была натаскана на куропаток. Этот профессионализм заставил расстаться Кольку со своим верным другом. По приезду с Северов Колька поселился в родительском доме. Собака стала жить в сенях, мороз лайке нипочем. На следующий день после приезда прибегает с воем соседка и кричит истошно: «Ваша собака загрызла всех моих кур!»
Колька пошел смотреть экзотическую картину. Ровным рядом лежали белые соседские куры, с оторванными головами. Охотничий пес принял их за белых куропаток и уложил птиц, как его учил Колька на Таймыре. За убиенных курей Колька сполна расплатился с соседкой, а лайку пришлось отдать в охотничий союз, чтобы она жила там своей привычной жизнью охотничьей собаки.
Вскоре Колька женился, родился у него сын. У Лёньки своя семья. Летом иногда встречались с ним у палатки, брали пару бутылок водки, уходили подальше с глаз долой и в тенечке бежала ручейком беседа за прошлую и настоящую жизнь.
Используемая литература:
Виктор Коростышевский «Дубина народной войны»;
