Мой город

А. Дорофеев 20.11.2015.

Мой город.

Белёв, так город мой зовётся.

Из глубины седых времён

Далёкий след его ведётся

И не узнать теперь имён,

Тех, кто стоял в его истоках,

Рыбачил и ходил в протоках,

Бегущей под холмом Оки,

Где бьют, прохладны родники.

А выше берег неприступный,

Взмывает вверх стеной крутой.

По ней, тропинкою витой,

Подъём зимою недоступный

В сей град, где кварталы домов,

Смешались с зеленью садов.

 

Нет, в сей истории начала,

Как появился здешний град,

И речь, каких племён звучала,

У древних стен и первых врат?

Как встретил Вячеслава род

Уже живущий здесь народ?

Что привлекло сюда хазар?

Был ли невольничий базар?

Чему свидетели, монеты

Из Рима, из восточных стран,

Где во главе угла святой Коран,

Где чтут его обряды и запреты.

А здесь в умах языческие боги,

В музее камень, он из той эпохи.

 

Из Киева князья спешили с бранью,

Сломить и, как соседей, подчинить,

И обложить теперь уж новой данью.

Длинна, трагична тех событий нить.

Ходил Бату и Витовт князь литовский,

Ягайло с войском и короной польской.

Прошла беда, так новой жди беды,

Улу - Махмет, изгнанник из орды,

Устроил крепость зимнюю из льда.

Он хан татарский, враг и басурман,

Забыл, что дипломатия обман,

Зажат в углу. Теперь бежать куда?

Пред храмом со христовым ликом,

Он молится в смятении великом.

 

Грозит разгром, сил мало с ним,

Судьба должна спасти, иль покарать,

Надеждами и страхами томим,

Пред ним сорокатысячная рать.

От воевод отказ, нет мирного пути,

Помог Протасьев ситуацию спасти.

Переметнулся в сторону татар,

Губителен, предательский удар.

Ордынцев и предателей клинки,

Их стрелы под упругой тетивой,

Взметнулись вихрем и пронзили строй,

Повержены московские полки.

И полилась на снег декабрьский кровь,

Разграблен и разрушен город вновь.

 

Царь грозный навещал Белёв не раз,

Елизавета Алексеевна скончалась,

Но, не о той печали мой рассказ,

А жизнь текла и часто омрачалась.

Ахмад, и Витовт и Девлет Гирей,

За недругом спешит другой злодей,

Лисовский- гетман и Цаплинский- пан

Не лучше, чем из Крыма жадный хан.

Не перечесть тех, кто оставил след,

Кому пришлось головушку сложить,

А город смог до наших дней дожить,

Пройти через пучину гроз и бед.

Не раз пылал в неистовом огне,

И редко был от брани в стороне.

 

Высоки стены, прочны брёвна сруба,

Четыре полных метра толщиной,

То встала крепость новая из дуба,

Почти километровою длиной.

Десяток башен крепких плюс одна,

Внизу под склоном быстрая вода.

С Оки к Белёвке прокопали ров,

Защита от гостей незваных и воров.

За стенами стрельцы и пушкари,

Вдоль засечной черты казак с дозором,

Осматривает дали смелым взором,

Покуда не угаснет свет зари.

Когда темно в засаде хоронится,

А коль набег, сигналить торопится.

 

 

И не велик и не богат удел,

Но шла молва о городе по свету,

Немало совершили славных дел,

Чеканили белёвскую монету.

Спускали баржи, строили струги,

Варили пиво, шили сапоги.

Для армии заказ - ножи ковали

Из ныне позабытой твердой стали.

Две тысячи с коклюшками девиц,

К сколку с булавками прикован взор.

И стелется изысканный узор

По валикам белёвских кружевниц.

Их промысел отмечен был столицей,

Товар известен был и за границей.

 

И что здесь видит обыватель

Иль гость, заехавший сюда,

Работы иль жилья искатель,

Оттуда, где разруха иль беда?

Не впечатляют здесь картины,

Помойки, лужи и руины,

Домов заброшенных, пустых

В объятьях зарослей густых.

Коль дождь – несносная грязища,

А нет дождя - клубится пыль.

Здесь кучи мусора и гниль,

Для полчищ мух обильна пища.

Дорожек пешеходам нет,

И люди здесь преклонных лет.

 

Но город привлекает взоры,

И едут. Значит, есть мотив.

Вступают в яростные споры,

Наводят фотообъектив

На красоты былой обитель,

Туда, где Пушкина учитель

С восторгом сладостным глядел,

Туда где тёмный лес зардел.

Жаре и стуже вопреки,

Художник видом увлечённый,

Пейзажем города пленённый,

Мольберт свой ставит у реки,

Мазками чистый холст марает,

Где луч на башнях догорает.

 

 

Люблю твой вид патриархальный

И лица юных земляков,

Звон колокольный, как хрустальный,

Харизму прежних мужиков.

Их нет уже, и мне печально,

Но к счастью есть ещё реально:

Особняков старинных стиль

И красота на много миль,

Когда с холма смотрю на дали

Приокской поймы и за ней

Лесов массивы и полей,

В туманно-дымчатой вуали;

Изгиб и перекат Оки,

Где топчут берег рыбаки.

 

Люблю твои крутые горы,

Старинный серпантин дорог,

Резных наличников узоры,

Дом родовой, его порог,

Фруктовый сад, тенистый летом

И зал, залитый ярким светом,

Сарай, с балконом сеновал,

Веранду, сводчатый подвал,

Твои кирпичные ограды,

Ряды деревьев вековых,

Дубов дуплистых, но живых.

Скворцы проворные им рады

И как весною прилетят,

Свистят, порхают и галдят.

 

Горжусь своими земляками

За ратный подвиг, славный труд.

Не меркнут долгими веками

Дела их, доблесть не умрут.

Они живут в сердцах народа,

Пока на сей земле свобода,

Пока в Белёве и вокруг

Не пошатнулся русский дух.

Пока средь голосов гортанных

Сильней звучит язык родной,

И мыслью, скованный одной,

К крестам у холмиков печальных,

Спешит народ в пасхальный день,

Все, отложив дела и лень.

 

Нет дела мне до звёзд московских,

До их тусовок, вилл, страстей,

Гнилой элиты всех мастей.

Люблю друзей моих неброских

И встречам нашим очень рад.

У них ни денег, ни наград.

Зато в беде протянут руку,

Развеют вмиг тоску и скуку.

И за столом и под берёзкой.

Люблю я с ними посидеть,

Поговорить, попить, попеть,

Отведать пастилы белёвской,

Вкусив прелестный аромат

Да и за здравие ребят,

Не раз поднять стакан пьянящий.

Под тост порой и озорной,

И говор шумный и родной,

И с договорами в ближайший,

Известный день был всяк готов

Собраться вновь без лишних слов.