Русь утренняя-14
Глава одиннадцатая
Дерзкая мечта. Начало осуществления.
Строительство храмов. Школы при церквах.
Киевский перезвон. Княжеские пиры.
Казна — для нужд народа. Дети — будущие
священники. И простецы, и знать.
Новая традиция. Из Киева — в наши дни.
Умершие деревни. Слова вместо дел.
Надежда.
Осуществилась дерзкая мечта —
Огромную державу с жизнью серой
Он сделал достоянием Христа,
Уверенно привёл к вершинам веры.
Что христианство выше всех высот,
Великий князь давно уж убедился.
Он знал, Господь лишь только здесь живёт,
С крещенья этот смысл ему открылся.
Он тайно загадал — вернёт Христос
Ему во зле потерянное зренье,
Он с полной отрешённостью, всерьёз
Начнёт бессмертной Троице служенье.
Не только верность храму сохранит
И отношеньям повсеместно братским,
Но и по всей державе учредит
Правленье по заветам христианским.
Он сменит управленцев на местах.
У власти тех, кто в вере откровенной,
Поставит, чтоб за совесть — не за страх
Служили людям, к Божьей цели верной
Ведя их неустанно. И при том
Не словом, не указом, а примером,
Душой — не государевым перстом,
Не правом, а Евангелием целым.
Он так хотел бы править, чтобы власть
Ни в малом с Библией не расходилась.
Иначе можно в жизни так упасть,
Что только и останется — что сырость.
И падали на матушке Руси,
И вдребезги нередко разбивались.
«Великий Бог, помилуй и спаси.
Одни мне упования остались».
И князю вспомнились бунтовщики.
Они по глупости своей восстали.
Языческие жала и клыки
За праведное в жизни посчитали.
Тогда никто не смог им объяснить,
Что не годится людям жить по-зверьи
И что одна, но истинная нить
Закончить путь в Христовой светлой вере.
Тогда и смерть ни капли не страшна.
Какое горе, если с Богом вечность.
И на земле поможет вам она,
И там, где радость, свет и бесконечность.
И князь посаженным своим даёт
Благословенье всюду строить храмы.
И вот за храмом храм уже встаёт,
И красоте небесной люди рады.
На месте страшных идолов былых
Над деревнями главы поднимают
Святые церкви в шлемах золотых
И так над миром солнечно сияют!
И князь не отстаёт. Столицу он
За осень-зиму храмами украсил.
Где идолы чернели, нынче звон
Колоколов, призывен, чист и властен.
Однажды на воскресный княжий пир
Приехал из Ростова настоятель
Построенного храма. «Божий мир
Тебе, владыка!» — «Да спасёт Создатель
Ростовское священство!» — «Кабы так,
То был бы жизни кус, как булка лаком». —
«А что, мой друг?» — «Коварен Божий враг.
Священников в округе кот наплакал».
Владимир в гридню батюшку ведёт
И говорит ему, пока за чаем:
«При храмах школы Киев создаёт.
Детей священства тайнам обучаем.
Идите нашенской тропой, и вы
Покончите с церковною нехваткой.» —
«О князь! Господь тебя благослови.
Какой ты речью угощаешь сладкой!»
Так говорят. А гридню между тем
Бесчисленные гости заполняют.
И простецы и знать. Тут места всем
С избытком хватит. Кресла занимают.
Беседы незатейливо ведут.
Уже потребною привычкой стало
Решать дела общественные тут,
Где раньше просто пьянка бушевала.
«Послушай, брат, как славно повелось.
Князь деньги шлёт на низовые нужды.
Откуда что, родимый, и взялось.
Благотворительству и мы не чужды.
Телеги шлём по сёлам-деревням,
Гружёные едой, одеждой, мёдом.
А от людей поклон нижайший нам.
Сподручней так-то жить с простым народом...»
Ну, а сосед соседу говорит:
«Мы тоже в настроении весеннем.
Пчелиным ульем горница шумит
В особняке моём по воскресеньям».
Вот чудо из чудес! Народ и власть
Сидят в застолье и друг дружку славят.
Откуда-то и эта ведь взялась
Традиция в языческой державе!..
Я это написал, и грусть-тоска
Так в душу мне вошла, вонзилась, въелась,
Что вдруг из Киева ушла строка
И в нашем времени стрелой засела.
Припомнился недавний разговор
С одним случайным старожилом сельским.
В Меркушино мы ехали. Забор
Гнилой тянулся за забором серым.
Дома меж ними сгнили. Кое-как
Еще держались остовы кривые.
И я сказал водителю: «Растак!
И это называется Россия!
Тут гниль одна. Людей в помине нет».
Но от ответил: «Вон через дорогу
Сидит какой-то задубелый дед». —
«Останови. И подожди немного».
И вот беседую с тем дедом я:
«Скажи-ка, дед, а где деревня ваша?
Бывают ли столичные князья?
Или для них горька крестьянства каша?»
«Ведь ты из Верхотурья? Деревень
В дороге много видел? Сплошь руины.
Правительству считать их, видно, лень.
Не досчитают больше половины.
А всё по телевизору кричат,
Что на село уходят миллионы.
Князей бы этих сам я видеть рад.
Да все они на службе у мамоны».
Ах, дедушка! не видеть нам с тобой
Сегодняшнего высшего начальства.
Оно для нас, как призрак голубой,
К тому же возникающий не часто.
Известнейший учёный Карташов
Тот с ходу говорит, что в наше время
От тех великокняжеских трудов
И зада не видать, не то что темя.
Эпохи наши так уж не равны
И так уж на друг друга не похожи,
Что напрочь отказаться мы должны
В жизнь воплотить твои законы, Боже.
Мне Карташов, конечно же, не враг,
Во многом слог его правдив и ясен,
Но он историю трактует так,
С чем я по меньшей мере не согласен.
Мир можно, да и должно изменить,
Хотя бы в нашей матушке России,
Но только надо рядом с Богом быть,
Безбожность нашу надо пересилить.
И общество в великий храм придёт,
Соскучившичь о правде и о чуде,
И власть такою будет, как народ,
И, как Владимир, вместе с нами будет.
И неужели тот пречистый храм,
Святых отцов отвергнув предсказанья,
В великом деле не поможет нам
И не вернёт нам прежние деянья?
И неужели, вдруг остановясь
В великом том, и всё же очень малом,
Продолжит богоданный русский князь
Ходить по нашим запредельным далям?
8.09.16 г.,
Сретенье Владимирской иконы
Пресвятой Богородицы
