КАБАН (рассказ)

Колёса ЗИЛа привычно гудели на Мурманском тракте, по которому мы, я и мой шофёр Сашка, возвращались в Москву, закупив семь тонн мороженой рыбы в порту. Вообще-то в «будку» грузить более шести тонн не положено, но… Как всегда – по-русски. Опломбировали кузов, чтобы гаишники не цеплялись, выпросив пломбиратор прямо в гостинице, где я снимал номер. У меня всегда был запас пломб в машине.

Выехали в ночь. Весь вечер я прошлялся по Мурманским рыболовным магазинам, выискивая полезные норвежские диковинки. В Москве в девяностые ассортимент куда скуднее был, а цены зашкальные.

Сначала я пытался заснуть, но безуспешно. Глаза слипались, а сон не шёл. Так мы и травили разные байки, кто о чём. Я рассказывал «водиле» о своих рыбацких подвигах, а тот втихомолку посмеивался, мол, ври-ври, да не завирайся. Знаем мы вашего брата-рыболова, в рыбацких байках и уклейка иной раз осетром оказаться может...

Мы уже почти пересекли Кольский полуостров, когда забрезжил рассвет. Окрестности подёрнулись туманом, клубами выхватываемым фарами машины. Впереди показалось просторное место для отдыха перед небольшим мостом. Александр плавно сбросил скорость и спустил машину с дороги.

– Вот тебе река, сказал он, – покажи, на что ты способен. Сказками кормить каждый может!

Понятно было, что спутник мой шутит: рыболовных снастей у меня не было. Остановился он – умыться и перекусить. Но меня задел его вызов. Провоцировало и то, что накануне мне посчастливилось приобрести в магазине моток лески и большую французскую блесну-вертушку, четвёртый "мэпс". В Москве таких крупных вертушек я не встречал в то время даже на "Птичке".

Играть, так играть! Размотал леску, привязал блесну и понял, что в таком виде без удилища забросить далеко и точно эту снасть не удастся: слишком лёгкая. Тогда я вспомнил про свинцовые пломбы. Достал три штуки из «бардачка» машины и привязал их выше блесны. Снасть получилась убогой, но, раскрутив рукой, её можно было забросить довольно далеко. Я попробовал это сделать на обочине дороги. Блесна улетела метров на двадцать пять. Близковато, конечно, но ширина реки, возле которой мы остановились, едва ли превышала тридцать пять, так что пробовать стоило.

Рядом со стоянкой располагался тихий залив реки, на поверхности которого то здесь, то там красовались листья кувшинок. Зацепись крючком за прочный черенок листа – и прощай блесна. С удилищем я бы смог её провести, лавируя между кустами растительности, но в данном случае…

Зашёл на мост, чтобы осмотреть основное русло. По обе стороны от дороги, перпендикулярно ей, открывался стремительный порожистый поток бурого цвета, выдающего болотное торфяное происхождение. Слева от моста, насколько охватывал взгляд, речку окружали каменистые берега, сплошь заросшие невысокими деревьями и кустарником. Справа картина была несколько иной: за кустами правого берега видна была прореха, вероятно, искусственного происхождения. Попытки забросов с моста результата не дали, и я решил поискать выхода к обнаруженному прогалу.

Вернувшись к месту стоянки, я увидел тропу, проложенную в сторону реки, по которой и вышел к ней.

Рассвет уже пробивал туман, и мне хорошо были видны все речные закоулки. Вода, несмотря на бурый оттенок, была абсолютно прозрачной. Ложе реки составляли многочисленные порожки и перекаты. Русло менялось по ширине таким образом, что рыба, будь она в реке, должна была бы располагаться ближе к моему берегу, на участке с приличной глубиной и достаточно ровным течением, где ловля моей снастью была невозможной. Всю среднюю часть русла занимал довольно мелкий перекат, который рыба могла пересекать лишь время от времени. Но опытный взгляд бывалого рыболова зацепился за располагавшийся почти у самого противоположного берега объёмистый валун. Вода переваливалась через глыбу тонким слоем и огибала с обеих сторон, образуя в яме под ним вихрящиеся водовороты. Я знал, что в таких местах любит держаться рыба, выжидая корма. Но камень был так далеко!

Куда деваться! Испытывая привычную для таких случаев нервную дрожь, я размотал с катушки достаточный запас лески, надёжно укрепив катушку с остатком лески в камнях, перебрал леску, удостоверившись, что на ней нет узелков и она ни за что не цепляется, и, изо всех сил раскрутив блесну, отпустил леску.

Когда ловишь на блесну с грузилом, для того, чтобы блесна, замедляющая свой полёт из-за большей, чем у грузила, парусности, не зацепилась за леску, последнюю необходимо в полёте подтормаживать. На мелкой воде это нужно ещё и для того, чтобы сразу после падения блесны начать её движение, не позволяя блесне погрузиться и зацепиться за дно. Легко и просто это делать, когда леска выбрасывается с барабана катушки, установленной на удилище, да вдобавок есть запас по дальности заброса. А когда цель – на пределе заброса, а удилище – голубая мечта, имеешь то, что имеешь.

Мне удалось придержать леску рукой перед падением блесны в воду. Но блесна каких-то полметра не долетела до ямы и, предательски звякнув, плюхнулась в воду. Если вожделенная рыба до того момента и паслась в яме, то теперь уж точно должна была уплыть.

Но делать нечего. Я выбрал леску на берег, удостоверившись в том, что вращение иноземной снасти при проводке заводится с пол-оборота, и, выждав несколько минут, повторил попытку.

Леску я решил не притормаживать. Будь что будет.

Блесна взвилась от броска и по параболической дуге опустилась в полуметре за камнем. Теперь необходимо было срочно выбрать слабину лески, уже опускавшейся на поверхность воды, и начать движение блесны, не давая ей погрузиться.

Как ни странно, мне это удалось. Блесна завелась и по дуге стала пересекать толщу воды в яме, лишь на мгновения срывая вращение в водоворотах.

Сильный рывок лески, который я ощутил где-то через секунду, был, на самом деле, для меня полной неожиданностью. Да, понятно, что теоретически шансы на поклёвку были, но, памятуя о том, что я впервые ловил на подобной реке, ловил без положенной снасти, да ещё вдобавок наделал ненужного шума, эти шансы были близки к нулю.

Рыба, как ей и положено, пытаясь освободиться, выпрыгнула из воды, и я увидел чудо чудное, диво дивное. На леске, как бумажный змей на нити, взвилась коричневая красавица с контрастными тёмно-бурыми плавниками. Ничего подобного я прежде не видел – и сейчас не мог понять, что за хищник сидел на крючке. Рыба тянула леску, вырывая её из моих рук, а из-за отсутствия удилища я не мог плавно гасить рывки. Хищница могла сорваться в любой момент. Единственным шансом благополучно её вытянуть было – чего бы то ни стоило, развернуть рыбину к себе и попытаться стремительно выбирать леску на берег, не позволяя хищнику вернуть инициативу.

Важнее всего сейчас для меня было, чтобы мой «провокатор» Сашка увидел, что действительно в реках водится крупная рыба, которую и впрямь можно поймать. Я закричал изо всех сил, призывая на помощь.

Но рыба, наконец, послушалась меня: через минуту я подвёл её к берегу и, ступив одной ногой в воду, подхватил красавицу под жабры левой рукой и, продев большой палец под жаберную крышку рыбины, изловчившись, выбросил её на берег. Выскочив из реки, я подхватил добычу двумя руками и отбросил подальше от воды. Рыба трепыхалась, высоко подпрыгивая, когда в проёме деревьев показался бегущий Сашка.

Увидев подпрыгивающую красавицу, он остановился, опешив. Более удивлённого и восторженного лица я в жизни не встречал.

С воплями: «Кабан! Кабан!» – Сашка вновь побежал в мою сторону. Отцепив блесну, мы внимательно разглядывали трофей. Перед нами бился огромный язь, принявший окраску торфованных вод. Суть иллюстрация мимикрии как таковой.

Всю оставшуюся часть дороги я слышал время от времени повторяющиеся в разных вариациях одни и те же слова: «Кабан!.. Ну, и кабан!.. Ай да кабан!..».

Дорога домой была, как никогда, короткой.

Через неделю Сашка, светлая душа, на день рождения подарил мне икону.