Ноктюрн Зимняя ночь 3
На территорию возврата
Опять вползли косые тени,
Как придорожные опята
Подснежниковых совпадений
Не с тем, что было, а что будет
При минусовых единицах
Воздержанности или блуде
Зимы-царицы.
Ну, то есть, здравствуй, ночь со снегом!
Союз наш тройственный привычен,
Как зной пустыни туарегам,
И так же зол и прагматичен.
А церемония захвата
Зимой раздетые уделы,
Как казуистика и дата,
Не надоела,
Но не тревожит так, как прежде,
Предновогодним наважденьем,
Где дедмороза ждал в надежде
С предчувствием и наслажденьем.
А город, снегом облечённый,
Прикинулся нагим и спящим,
Хоть трудно быть неувлечённым
Происходящим.
Не торопясь в своих аллюрах —
От мажордомства до дикарства —
Красуясь белой шевелюрой
Во всех пределах и мытарствах,
Зима чиста, как в некрологе
Сочувствия и комплименты,
И нескончаемы, как боги,
Аплодисменты
Снежинок, падающих плавно,
В уже замёрзшие ладони
Одной зимы самодержавной,
Одной бессонницы бароньей,
Одной планеты одиночеств,
Одной мистерии вселенной,
Среди несбывшихся пророчеств
Неубиенных.
И превосходство наслоений
Ещё раз выпавшего снега
Здесь, в тесноте домовладений,
Ясней, чем альфа и омега
Необоснованной гордыни
Жильца холодной эпопеи
Ночной причудливой латыни
Кассиопеи
Или, допустим, Альтаира,
Но и они не виноваты,
Что одинокая квартира
Звучит, как лунная соната
На дне Великого каньона,
Где скалы-слушатели те же...
А снег кружится в так миньона
“Tombe la Neige”.
Пока не стёрты эполеты —
Не занимаемы итоги,
Но вдруг наткнёшься на портреты
Друзей нечастых и немногих,
В одной тоске эпистолярной
Нарезавшихся и пропавших
До риз, вполне партикулярных
И патриарших
И где-то сгинувших в метелях,
В сугробах белой тирании —
Ну, не в больничных же постелях
Загнувшихся от пневмонии.
И где их белые пенаты,
В каких аллеях тополиных,
Где вьюги треплят обе даты
На мандолинах.
Всему свой срок. А снег ликует
Искрясь в фонарном полумраке,
О чём-то ласково воркуя,
Как щёголь или хлыщ во фраке.
А то пройдётся рио-ритой
В закладках памяти подвойной, —
И ночь — сама мадонна Литта —
Благопристойна.
То вдруг заходится гиеной
В припадке бешеного смеха,
Владея глоткою отменно
И повторяющимся эхом
Виолончелей, в ноте первой,
Одной вложив всю ярость гимна,
И ночь — блондинистая стерва —
Результативна.
То подбирается простуда
И зябнешь мартовской мимозой,
Велеречиво, аки Будда,
Кляня крещенские морозы
И дегустируя микстуры
От кашля или же от жара,
Почти завидуешь лемурам
С Мадагаскара.
Тебя не вспомнил даже всуе,
Прости, всё эти годы-зимы,
Да память, лодочкой веслуя,
Плывёт, куда, необъяснимо.
Как будто жизнь вернулась снова
На глянцы старых фотографий,
Изъяв ненужное у слова
И биографий,
Как будто в зимнем поцелуе
Нет ни течения, ни срока...
Тебя не вспомнил даже всуе,
Ни походя, ни ненароком.
А снег отбил «прощай» пунктиром
В раскладке косо-вертикальной.
И тополя, как конвоиры —
Коллегиальны.
А за окном всё много проще,
Без неурядиц посторонних,
Где в городских садах и рощах
Рождает день орда воронья,
Полутона определяя
Под проявляющимся солнцем...
А ночь, морозная и злая,
Ушла к тевтонцам.
4.02.2003 г
Опять вползли косые тени,
Как придорожные опята
Подснежниковых совпадений
Не с тем, что было, а что будет
При минусовых единицах
Воздержанности или блуде
Зимы-царицы.
Ну, то есть, здравствуй, ночь со снегом!
Союз наш тройственный привычен,
Как зной пустыни туарегам,
И так же зол и прагматичен.
А церемония захвата
Зимой раздетые уделы,
Как казуистика и дата,
Не надоела,
Но не тревожит так, как прежде,
Предновогодним наважденьем,
Где дедмороза ждал в надежде
С предчувствием и наслажденьем.
А город, снегом облечённый,
Прикинулся нагим и спящим,
Хоть трудно быть неувлечённым
Происходящим.
Не торопясь в своих аллюрах —
От мажордомства до дикарства —
Красуясь белой шевелюрой
Во всех пределах и мытарствах,
Зима чиста, как в некрологе
Сочувствия и комплименты,
И нескончаемы, как боги,
Аплодисменты
Снежинок, падающих плавно,
В уже замёрзшие ладони
Одной зимы самодержавной,
Одной бессонницы бароньей,
Одной планеты одиночеств,
Одной мистерии вселенной,
Среди несбывшихся пророчеств
Неубиенных.
И превосходство наслоений
Ещё раз выпавшего снега
Здесь, в тесноте домовладений,
Ясней, чем альфа и омега
Необоснованной гордыни
Жильца холодной эпопеи
Ночной причудливой латыни
Кассиопеи
Или, допустим, Альтаира,
Но и они не виноваты,
Что одинокая квартира
Звучит, как лунная соната
На дне Великого каньона,
Где скалы-слушатели те же...
А снег кружится в так миньона
“Tombe la Neige”.
Пока не стёрты эполеты —
Не занимаемы итоги,
Но вдруг наткнёшься на портреты
Друзей нечастых и немногих,
В одной тоске эпистолярной
Нарезавшихся и пропавших
До риз, вполне партикулярных
И патриарших
И где-то сгинувших в метелях,
В сугробах белой тирании —
Ну, не в больничных же постелях
Загнувшихся от пневмонии.
И где их белые пенаты,
В каких аллеях тополиных,
Где вьюги треплят обе даты
На мандолинах.
Всему свой срок. А снег ликует
Искрясь в фонарном полумраке,
О чём-то ласково воркуя,
Как щёголь или хлыщ во фраке.
А то пройдётся рио-ритой
В закладках памяти подвойной, —
И ночь — сама мадонна Литта —
Благопристойна.
То вдруг заходится гиеной
В припадке бешеного смеха,
Владея глоткою отменно
И повторяющимся эхом
Виолончелей, в ноте первой,
Одной вложив всю ярость гимна,
И ночь — блондинистая стерва —
Результативна.
То подбирается простуда
И зябнешь мартовской мимозой,
Велеречиво, аки Будда,
Кляня крещенские морозы
И дегустируя микстуры
От кашля или же от жара,
Почти завидуешь лемурам
С Мадагаскара.
Тебя не вспомнил даже всуе,
Прости, всё эти годы-зимы,
Да память, лодочкой веслуя,
Плывёт, куда, необъяснимо.
Как будто жизнь вернулась снова
На глянцы старых фотографий,
Изъяв ненужное у слова
И биографий,
Как будто в зимнем поцелуе
Нет ни течения, ни срока...
Тебя не вспомнил даже всуе,
Ни походя, ни ненароком.
А снег отбил «прощай» пунктиром
В раскладке косо-вертикальной.
И тополя, как конвоиры —
Коллегиальны.
А за окном всё много проще,
Без неурядиц посторонних,
Где в городских садах и рощах
Рождает день орда воронья,
Полутона определяя
Под проявляющимся солнцем...
А ночь, морозная и злая,
Ушла к тевтонцам.
4.02.2003 г
