Ноктюрн Зимняя ночь 2
Такую ночь не выбирают.
Она является по праву
Истца истерзанного рая
Расплатой или же расправой
За бездорожья предыдущих
Потерь в указанных границах,
Степенно в очереди ждущих,
Когда не спится.
И проявляются печально,
Исчезнувшие между прочих,
В часы зимы континентальной
И нескончаемости ночи,
Или сминая бастионы
Беспамятства совсем не близких,
Идут колоннами мадонны
И одалиски.
То есть, несбывшееся где-то,
В иных порядках исчислений
Пространства, времени и света
Или причудах сновидений,
Присутствует, почти что зримо
И осязаемо, как дымка
Над кружкой теплоты, делимой
Лишь с фотоснимком.
Седое множит полутени
На образах замёрзших окон,
Сменяя ракурсы видений:
То переносица, то локон,
То улыбается, то злится,
То исчезает безвозвратно,
Как недоступная синица,
Неоднократно.
То вдруг выпрыгивают лица
Из аппликации бумажной,
Что можно даже изъясниться
Протяжно и многоэтажно,
С приличным знанием предмета
Недопустимых аллегорий
В вербальном флёре этикета
Фантасмагорий.
Не от безветрий происходит
Несовпаденье исключений,
А от порочности в методе
Первопричины огорчений,
И варианты: или-или
То меркантильны, то скандальны,
Лишь тополя в годичном стиле
Фундаментальны.
А идолы и истуканы
Прошедших лет или столетий,
Висят в углах, как тараканы,
Приобретённые на третье
Или двенадцатое чудо,
При всей тщете вероустройства,
Не чувствуя вины, покуда
И беспокойства.
И не пытаются казаться
Объектом новых воскресений,
Им дела нет до святотатства
И череды обожествлений.
Зато, висят себе свободно,
С раскрепощёнными глазами,
И паучок сидит голодный
Под образами.
А если что и шепчут боги —
Исусы, Велесы и Кришны —
Их направляющие слоги
Не различимы и не слышны
Тут, в кубатуре полой крова,
Где тишина феноменальна...
А тополя — теперь как слово —
Концептуальны.
А снег идёт или проходит,
То возвращается, то тает.
Круговорот воды в природе —
Вещь, относительно, простая,
И оттого, почти нахальны:
Снега, дожди, туманы, росы,
Плюс псы-морозы экстремальны
Беловолосы.
Рассвет то ждёшь, то ожидаешь,
Торопишь стрелку-черепашку
На площадях, где обитаешь
Ты сам с будильником-портняжкой,
Что ткёт безудержное время
И подгоняемый напрасно
Нетерпеливыми, над кеми
Часы не властны.
Но поступь их, как Командора,
Сейчас, до ужаса, статична
И рассуждать о том, как скоро —
Наивно и проблематично,
При растяжимости отрезков
Настольного пиэрквадрата,
Где стрелки трут об арабески
По циферблату.
И продолжают круг за кругом
На жизнь наматывать вращенья,
Не попадая в такт подругам,
Шаманящим вне помещенья,
Где ночь с метелью кружат в звуках
Своей мелодии фронтальной;
Но тополя, при всех докуках,
Пирамидальны.
А снимки... Снимки ирреальны
И неправдиво непрактичны,
Где мы с тобой так моментально
Любимы и фотогеничны,
Но остаются оберегом
О подзабытом и высоком.
А ночь, ещё раз плюнув снегом,
Ушла с востока.
27.12.2002
Она является по праву
Истца истерзанного рая
Расплатой или же расправой
За бездорожья предыдущих
Потерь в указанных границах,
Степенно в очереди ждущих,
Когда не спится.
И проявляются печально,
Исчезнувшие между прочих,
В часы зимы континентальной
И нескончаемости ночи,
Или сминая бастионы
Беспамятства совсем не близких,
Идут колоннами мадонны
И одалиски.
То есть, несбывшееся где-то,
В иных порядках исчислений
Пространства, времени и света
Или причудах сновидений,
Присутствует, почти что зримо
И осязаемо, как дымка
Над кружкой теплоты, делимой
Лишь с фотоснимком.
Седое множит полутени
На образах замёрзших окон,
Сменяя ракурсы видений:
То переносица, то локон,
То улыбается, то злится,
То исчезает безвозвратно,
Как недоступная синица,
Неоднократно.
То вдруг выпрыгивают лица
Из аппликации бумажной,
Что можно даже изъясниться
Протяжно и многоэтажно,
С приличным знанием предмета
Недопустимых аллегорий
В вербальном флёре этикета
Фантасмагорий.
Не от безветрий происходит
Несовпаденье исключений,
А от порочности в методе
Первопричины огорчений,
И варианты: или-или
То меркантильны, то скандальны,
Лишь тополя в годичном стиле
Фундаментальны.
А идолы и истуканы
Прошедших лет или столетий,
Висят в углах, как тараканы,
Приобретённые на третье
Или двенадцатое чудо,
При всей тщете вероустройства,
Не чувствуя вины, покуда
И беспокойства.
И не пытаются казаться
Объектом новых воскресений,
Им дела нет до святотатства
И череды обожествлений.
Зато, висят себе свободно,
С раскрепощёнными глазами,
И паучок сидит голодный
Под образами.
А если что и шепчут боги —
Исусы, Велесы и Кришны —
Их направляющие слоги
Не различимы и не слышны
Тут, в кубатуре полой крова,
Где тишина феноменальна...
А тополя — теперь как слово —
Концептуальны.
А снег идёт или проходит,
То возвращается, то тает.
Круговорот воды в природе —
Вещь, относительно, простая,
И оттого, почти нахальны:
Снега, дожди, туманы, росы,
Плюс псы-морозы экстремальны
Беловолосы.
Рассвет то ждёшь, то ожидаешь,
Торопишь стрелку-черепашку
На площадях, где обитаешь
Ты сам с будильником-портняжкой,
Что ткёт безудержное время
И подгоняемый напрасно
Нетерпеливыми, над кеми
Часы не властны.
Но поступь их, как Командора,
Сейчас, до ужаса, статична
И рассуждать о том, как скоро —
Наивно и проблематично,
При растяжимости отрезков
Настольного пиэрквадрата,
Где стрелки трут об арабески
По циферблату.
И продолжают круг за кругом
На жизнь наматывать вращенья,
Не попадая в такт подругам,
Шаманящим вне помещенья,
Где ночь с метелью кружат в звуках
Своей мелодии фронтальной;
Но тополя, при всех докуках,
Пирамидальны.
А снимки... Снимки ирреальны
И неправдиво непрактичны,
Где мы с тобой так моментально
Любимы и фотогеничны,
Но остаются оберегом
О подзабытом и высоком.
А ночь, ещё раз плюнув снегом,
Ушла с востока.
27.12.2002
