Другу менестрелю

Менестрелю Тэм Гринхилл посвящается...

 

Расскажи мне, друг… Нет, лучше спой!

Не о далях заоблачных дивных,

Не о царствах, где правит покой,

И героях отважно-наивных,

 

Не о славе былых королей,

Не о подвигах воинов древних…

Расскажи мне о жизни своей

В переборах тревожно-напевных.

Гласом лютни и гласом души,

Все оковы и страхи откинув,

Расскажи о себе. Не спеши.

Наше время у нас не отнимут.

 

Столько лет ты других воспевал,

О других и смеялся, и плакал,

Что порой о себе забывал.

Для иных — чародей и оракул,

Ты своих не предвидел скорбей,

А столкнувшись — засунул подальше

Эту скорбь, чтобы петь для людей

И смеяться для них как и раньше.

 

Но сегодня, прошу, не стыдясь

Мне поведай о том, как под ноги

Ты бросаешь чудесную вязь —

Дар небес — в кабаках и в дороге.

Как потом, из дорожной пыли

Восставая, к тебе возвращалась

Твоя сказка. Как вместе брели,

Как она наготы не смущалась;

 

И как, бережно кутая в плащ,

Снова вёл ты её в поруганье…

Путь твой долог — меж весей и чащ,

В бесконечном по свету скитанье.

Путь твой звездам подобен ночным,

Корабли направляющим в море,

Чтобы после растаять как дым,

Растворившись в небесном просторе.

 

Путь безумцев, служащих мечте

И взамен ничего не просящих,

На одном добровольном кресте

Со святыми за Правду висящих.

Мне ли тайну твою разгадать?

Свыше я не отмечен Судьбою.

Что могу? Только душу отдать,

Грусть твою разделяя с тобою.

 

Не волшебник, отнюдь, и чудес

Для тебя сотворить не сумею.

Что имею? Лишь милость Небес.

И молитву от сердца имею.

Мне неведомы судьбы людей,

Я исхода войны не предвижу,

Только Промыслом Божьим родней

Стали души вдруг наши и ближе.

 

Знай, отныне есть долг пред тобой

У меня до скончания века —

Долг плеча в передряге любой

Нечужого тебе человека.