Татке было уже четыре с половиной года, и она чувствовала себя достаточно взрослой. А как же иначе? Ей, подумать только, доверяли младшего братишку Дюшку, который был ещё бестолковым малым, но во всех играх от Татки не отставал: ходил за ней, как хвостик, и повторял всё то же самое, что делала старшая сестра.

За домом, где жила Татка с родителями, находился огромный, по меркам малышей, двор. Впритык к этому двору стояла контора, а сам двор был огорожен высоким деревянным забором с огромными зелёными воротами, на которые так любила лазать Татка. Заберётся наверх, бывало, девчушка по деревяшкам, набитым на ворота, усядется и обозревает сверху всё вокруг: летящие по дороге машины, спешащих по своим делам людей, бегающих собак. Сидит Татка с важным видом на воротах, а Дюшка попискивает снизу:

- Тата, Тата, слазь. Тата, я хочу к тебе!

- Подожди, - раздаётся в ответ, - я ещё не насмотрелась! Вот вырастешь, тоже будешь подглядывающим, - с важностью отвечала старшая сестра.

А ещё в этом дворе была огромная песочница. Видимо, контора, примыкающая к их дому, когда-то проводила строительные работы, а потом вывезти песок забыла, и именно здесь основала свою епархию Татка. Раздолье кругом: хочешь, лепи куличи, хочешь, строй замки, а хочешь, залей водой песок и перетирай в руках грязь, пыльно пахнущую землёй и чем-то таким приятным, похожим на запах сырой извёстки. Вот и в этот раз, разрыв в песке ямку, Татка сбегала к колонке, набрала в маленькое ведёрко воды и, прибежав обратно, вылила воду, с интересом наблюдая, как песок меняет цвет, оседает, а вода убегает, всасываясь в землю. А потом, зачерпнув ладошками, это влажное месиво Татка начала разминать в руках. И так ей нравилось пачкать руки, что даже просьба мамы – не возиться в грязи - не могла оторвать девчушку от такого действия. Как можно отказаться? Никак. И Дюшка, присев на корточки, с любопытством спрашивает:

- Что делаешь?

- Видишь, перемешиваю песок. Строить буду! – отвечала важно она. А что строить, Татка так и не придумала.

Вдруг в отдушине, которая отверстием виднелась в фасаде конторы, раздался тоненький писк.

- Кто? Кто? – заволновался Дюшка.

- Мыши, наверное, – предположила Татка. - Пойдём смотреть.

Дети присели и по очереди стали заглядывать внутрь отверстия, в подвал, но там было так темно, что разглядеть ничего не получалось.

- Не знаю, кто там поселился. Пищит, - деловито сообщила брату Татка. Потом, что есть мочи крикнула: - Эй! Выползай! - И вдруг отпрянула от неожиданности.

Из окошка выглянула маленькая смешная мордочка с чуть подслеповатыми глазками.

- Кто это? – спросил Дюшка, округлив глаза.

- Сейчас разглядим, - сказала Татка и решительно всунула грязную, мокрую от песка и воды, руку. Пальцы ухватили что-то мягкое. – О, это маленький комочек шерсти! – закричала восторженно девочка.

Дюшка на всякий случай попятился, Татка же с умным видом извлекла маленькое худое чудовище с тонкими лапками и дрожащим хвостиком. От грязных Таткиных прикосновений это существо запищало пронзительным голоском.

- Не знаю даже, как это назвать, - сказала она, повертев комочек в руках. – Пойдём, спросим папу, пусть он нам скажет, кто это.

Дети, держа «нечто» в руках, понеслись сломя голову к отцу, который что-то мастерил на веранде.

- Папа, папа, смотри, что мы принесли! – закричала Татка. – Кто это, мы не знаем. Просто маленький комочек шерсти!

Отец заключил в свои огромные ладони грязное чудовище, которое сунула ему дочь, и поднёс к лицу, чтобы разглядеть.

- Это, дети, просто котёнок, но очень маленький. Ему ещё мама нужна. Где вы его взяли?

- В дырке. А мамы мы там не видели, - деловито сообщила Татка.

- Ладно, пойдёмте отмывать ваш комочек шерсти. А то скоро вся шерсть скомкается от грязи, в которой вы котёнка вываляли.

- А чем мы его будем мыть? – спросила Татка.

- Не знаю. Давай, у мамы возьмём её шампунь, - предложил папа.

- Это ты здорово придумал! – похвалила его дочка. – А мамочка ругаться не будет?

- Не знаю, - вздохнул отец, - но отмыть котёнка надо.

- Мыть, мыть! – захлопала в ладоши Татка, а Дюшка от радости тоже начал подпрыгивать на своих коротких ножках.

Папа принёс таз, налил в него тёплой воды, которую согрел в чайнике, и, налив шампунь на шерсть котёнка, стал аккуратно отмывать малыша. Дети внимательно следили за манипуляциями отца, который, помыв дрожащее существо, завернул его в большое пушистое полотенце. То самое, которое так любила мама и которое использовала по личному назначению.

За этим важным делом всех «преступников» застукала мама:

- Что вы делаете? Это же мой любимый шампунь! Он очень дорогой! А полотенце! . . . О, Боже, что это?

- Вот . . . кота . . . моем, - сконфузился папа.

- Моим шампунем? – возмутилась мама. – И вытираем моим полотенцем? О-о-о!

- Но ведь он теперь будет вкусно пахнуть, - ответила за отца Татка. – Что такое шампунь? Просто жидкость. А тут – вот! Важнее всего – этот комочек шерсти. Ведь, правда, мама? – заглядывая в глаза, спросила Татка.

Маме ничего не осталось, как согласиться с несокрушимым доводом дочери. Похоже, тут все были счастливы. Кроме мамы, конечно, но ей пришлось смириться с мнением большинства.

- А как мы его назовём? – спросила Татка.

- Мурзик. Просто Мурзик, - ответила, вздохнув, мама.

- А я его буду любить, и спать с ним, и кормить его, и … и … ловить с ним мышей, - чтобы ещё больше убедить мать в своей правоте, сказала торжественным голосом Татка.

И тут все дружно расхохотались, живо представив себе эту картину.