Заботливый член семьи

Джерри была умная собака. И заботливая мать. Сколько у неё было щенков - невозможно упомнить. Но то, что она стала великолепной няней для двух сорванцов – четырехлетней Татки и годовалого Дюшки - было удивительно всем. Джерри, курцхаар - охотничьей породы, была не только умна, но и красива: высокое упругое короткошерстное тело, вытянутая морда с умными тёмными понимающими глазами, висячие уши, слегка вьющиеся книзу. Крепкие длинные лапы с широкой подушечкой и аккуратными длинными когтями. Собака, имеющая окрас такой радостный для детского восприятия, что, казалось, дети могли бесконечно рассматривать рисунки на её вздрагивающем тёплом теле. Окрас палево-чёрно-белый, с большими крапинами, весь в каких-то точечках, пятнышках. При богатом воображении на удивительной шерсти собаки можно было рассмотреть и бабочек, и жуков, и листики, и звёздочки.

Джерри была всеобщей любимицей двух семей, живущих по соседству, «через стенку». И собаку просто обожали дети. Она были их другом, няней, мамкой и просто живым существом, которое без всяких условий было привязано к маленьким сорванцам.

Выйдут, порою, Татка с Дюшкой во двор, начнут озорничать, так Джерри тут как тут: наблюдает за баловством детей и как бы определяет грань дозволенного в играх и шалостях. Если ей что-нибудь не понравится, подойдёт и с высоты своего собачьего роста начнет заглядывать в детские глаза, отпихивать от палисадника, который был огорожен деревянным острым штакетником, либо прикусит клок одежды и оттаскивает ребёнка от того, что кажется ей опасным. А со двора вообще не выпускала. Бывало, Татка в силу своей неуёмности и детского озорства подбежит к калитке, потянется, приподнимется на цыпочках, чтобы достать пальчиками высоко расположенный крючок, запирающий калитку, а Джерри начинает девочку отпихивать от калитки, мол, - «Куда собралась? Нельзя тебе, маленькая еще. Мне тебя доверили, поэтому не пущу никуда!»

А какая же собака была терпеливая, это просто уму непостижимо! Татке с Дюшкой всё было интересно в Джерри: и почему у неё уши длинные, мягкие на ощупь, почему вьются по краю; и какие у собаки зубы; и насколько длинный язык; и почему нет хвоста, куда же он девался?; и зачем собаке столько вытянутых сосков и каковы они на ощупь. Дети любопытны, собака терпелива. Мальцы её всю ощупают, залезут в уши, поковыряют там детскими пальчиками, раскроют пасть, пройдутся ладонью по зубам, вытянут язык и проверят, насколько он закроет влажный чёрный нос, похожий на какую-то дивную шершавую ягоду с двумя вздрагивающими отверстиями. Или лягут сверху на тёплое собачье тело, сядут, раскинув ноги, как на коня, прыгают на ней. И ни разу за свою жизнь собака не ощерилась, не куснула, не заворчала в неудовольствии. Дети её ощупывают своими маленькими ручками, а Джерри лежит, прикрыв глаза, и всем своим видом показывает: « Ну, что же с ними поделаешь? Они же дети? Что с них возьмёшь?» Красивая. Умная. Добрая. Понимающая и ласковая. А ещё терпеливая, как могут быть терпеливы только любящие и любимые, заботливые члены семьи.

* * *

Прошло около пяти лет. Снесли барак, чтобы на его месте построить девятиэтажный красивый дом в центре города. Расселили соседей, дали им новые квартиры в разных частях города: кому - в микрорайоне, кому – на окраине досталась жилплощадь. Разъехались близкие люди.

Спустя некоторое время встретились бывшие соседи, отмечая день рождения Ольги Михайловны – любимой соседки, «маменьки», как ласково её называли все. Татка - уже повзрослевший десятилетний подросток, вместе с родителями пришла поздравить свою крёстную по рождению мать. Смущаясь, вошла в незнакомую квартиру, села в кресло, пока старшие суетились, живо пересказывая друг другу новые события из жизни, при этом успевая накрывать на стол. Вдруг в зал из коридора вошла собака. Тяжёлой походкой, словно её притянуло к земле, с трудом перебирая лапами, как будто на несколько шагов надо было затратить последние собачьи силы, эта старушка подошла к Татке, посмотрела на неё слезящимися глазами, слегка втянула воздух чёрным носом, принюхиваясь, и вдруг положила свою большую голову девочке на колени. Зажмурилась от удовольствия. Замерла. Узнала.

Татка провела по собачьему тёплому лбу ладонью, спустилась поглаживающими движениями по тусклой шерсти с проседью, по повисшим ушам, уже без вьющихся шелковистых кончиков. Потом наклонилась, прижалась к вздрагивающему телу собаки щекой. Обняла и затихла. Из глаз обеих – Татки и Джерри - выкатились слёзы.