Письмо из Сызрани в Вологду
В Сызрани черемуха цетет.
В Вологде еще не начинала,
Там весна еще не ночевала,
В Сызрани — прописана, живет.
Чайка одинокая плывет,
Вспомнила кого-то, вверх взлетает.
Мне у Волги очень не хватает
Луговых, зеленых, диковатых,
Иногда немного виноватых,
Глаз твои гераневых, мой друг.
То они — отвата, то испуг!
Не хватает милых, неподдельных,
Ласковых льняных твоих кудрей,
Нежности, улыбки беспредельной,
Стройности сосново-корабельной,
Скромности, пугливости твоей,
Северной крылатости бровей!
Лепестков дурманящую горечь
Ветерок приносит мне на стол.
Ты со мной с портрета даже споришь.
Только у меня в порядке совесть,
Ты не обижайся, я пошел!
Так свежо, так утренне, так рано,
Мост гудит — гигантская мембрана,
От колес подпрыгивает сталь,
Змей-Горыныч — дым — летит и вьется,
Паровоз горячей грудью рвется
В Вологду! В твою родную даль!..
В Вологде еще не начинала,
Там весна еще не ночевала,
В Сызрани — прописана, живет.
Чайка одинокая плывет,
Вспомнила кого-то, вверх взлетает.
Мне у Волги очень не хватает
Луговых, зеленых, диковатых,
Иногда немного виноватых,
Глаз твои гераневых, мой друг.
То они — отвата, то испуг!
Не хватает милых, неподдельных,
Ласковых льняных твоих кудрей,
Нежности, улыбки беспредельной,
Стройности сосново-корабельной,
Скромности, пугливости твоей,
Северной крылатости бровей!
Лепестков дурманящую горечь
Ветерок приносит мне на стол.
Ты со мной с портрета даже споришь.
Только у меня в порядке совесть,
Ты не обижайся, я пошел!
Так свежо, так утренне, так рано,
Мост гудит — гигантская мембрана,
От колес подпрыгивает сталь,
Змей-Горыныч — дым — летит и вьется,
Паровоз горячей грудью рвется
В Вологду! В твою родную даль!..