Юровская драма Глава десятая (Вот моя деревня. Часть первая)
Вот моя деревня…
В послевоенные годы провели водопровод в деревню «Юрово», разрешили строиться и образовалось две улицы: Главная, которая начиналась от "Подкреста" и оканчивалась у деревенского пожарного пруда и короткая улица «Божедомка». Главная улица состоит из двух условных частей: участки улицы слыли среди сельчан "деревня" и "под горой" (я его видел на "деревне"; или пройдёмся по "деревне". Козловы живут на «деревне»; Дом Ивановых "под горой", не на горе, а именно под горой. Под горой, кроме речки и заливных лугов ничего и никогда не стояло, не лежало, не ползало и не проживало.)
"Под горой" расположены дома от первого до номера двенадцать, далее дома до сорокового номера выстроились "на деревне". В конце "деревни" - пожарный пруд, за прудом - Колхозный дом (Там размещалось Правление колхоза, проходили собрания, по воскресеньям крутили трофейные кинофильмы) далее колхозное подворье. Конюшни, коровники, свинарник, птичники, овин, навес для хранения сена, глубокий погреб, амбар для хранения зерна, мельница, кузница, которую Лёнькин дед передал в колхоз вместе с лошадью и коровой. На общем собрании беспартийного Лёнькиного деда Никифорова А.О. выбрали Председателем колхоза единогласно, хотя Представитель Химкинского райкома партии привёз своего кандидата и агитировал за него.
По левой стороне дома с нечётной нумерацией. Дом под номером один - дача члена Союза художников СССР Анатолия Павловича Троицкого. Возвышается дача на горе "Банька", а сама гора надвигается на реку Сходня. В доме номер два проживала семья Башиловых. "Башилиха" - штатная колхозная сторожиха проживала с сыном Борисом. Муж погиб на фронте. Нелюдимая и нелюбимая за колхозную должность женщина. Партийная. На противоположной стороне улицы в доме три на горе "Подкрест" жила семья Акулиных. Хозяин, дядя Вася Акулин работал в Химках до войны и во время войны заведующим "Булочной". По значимости в Химках примерно тоже самое, что в Москве директор Елисеевского магазина. Зимой одевался в "казакин" и "бурки". После войны проворовался получил долгий срок и сгинул в лагерях.
От изначальных домов открывается живописный вид на пойму реки и на противоположный высокий берег, густо поросший зарослями кустарника, лиственными и хвойными деревьями. Юровские жители называли местность "Соколовский лес". Со стороны деревни лес смотрелся, как единая зелёная стена.
Справа от лесного массива видна дорога или скорее широкая тропа, ведущая на "Новогорск" и бывшее село "Соколово", которое находилось когда-то на вершине горы. Моста через реку в этом месте никогда не существовало. Путешественники и купцы перебирались на телегах вброд. Взрослому мужчине вода по колено, женщине по пояс. Перейти реку можно закатав штаны и взяв женщину на руки.
Местечко примечательно тремя вековыми дуплистыми ветлами, стоящими над водой. Это единственное вблизи Юрова место на реке, где она не виляет хвостом, как верный пёс при виде хозяина, а стремительно несёт малые воды метров двести прямо. Место так и называлось "Прямки". Проплыть против течения в этом месте чрезвычайно трудно. Сколько не колоти изо всех сил руками и ногами, всё равно будет сносить вниз по течению. Сизифов труд!
Многочисленные водоросли казались очень длинными зелеными распущенными косами утопленницы, вытянутыми на многие метры вниз по течению реки, так казалось впечатлительному Лёньке. Еще в сороковые годы река сохраняла чистоту, и в ней водилось множество раков, которых мужики ловко таскали из воды руками и выбрасывали на берег. Лёнька разок попробовал, что такое клешня у рака, больше желания не появлялось.
Летом молодежь ходила купаться и загорать на Новогорскую плотину напрямки через "Брод". Это быстрее по времени минут на десять, чем в обход через "Пыханку" и Новогорский рабочий поселок.
Зимой ребятня каталась на санках «по деревне» от дома Ивановых, где начинался заметный спуск под гору до самой речки.
Протяженность косогора метров триста. Разбегались, чтобы придать санкам больше скорости, прижав санки к груди. Бежали с ускорением по ровной улице, набирая скорость, где начинался реальный уклон резко падали животом на санки, и неслись, увеличивая скорость с улюлюканьем вниз под гору. На крутом вираже у дома Троицких санки резко заносило на гору "Баньку". В этом опасном месте следует притормаживать ногой по снегу, чтобы не перевернуться, а дальше резвые санки катились по инерции пока не остановятся под ребячьей пустяковой тяжестью. Каждый стремился, чтобы его санки проехали дальше других по расстоянию и мечтал стать победителем заезда. Всем хотелось стать Первым!
Здесь всё зависело от умения вести санки по извилистому склону, а также от конструкции самих санок. Самые скоростные санки у Ермиловых Юрки и Сашки. Санки смастерил отец по прозвищу "Аршин" за очень высокий рост. Полозья сделаны из нержавеющего металлического прутка, имели малую плоскость соприкосновения с поверхностью дороги и оказались самые скоростные. Чудо - санкам завидовали белой завистью все ребята и просили разок прокатиться.
После остановки санок под горой, медленно и тоскливо тащили санки за веревку по наезженной скользкой дороге вверх, чтобы через десять минут снова лететь под гору со свистом в ушах и задыхаться от морозного воздуха. «Любишь кататься, люби и саночки возить»!
Вот моя деревня, вот мой дом родной,
Вот качусь я в санках по горе крутой…
Так мог сказать про себя любой Юровский мальчишка. Юр - это возвышенность, гора.
Особый восторг доставляло ребятне кататься с горы на большом листе фанеры, где могли поместиться все желающие, прыгая на ходу друг на друга с хохотом и визгом устраивая "кучу-малу". Лист фанеры стремительно летит под гору, вращаясь под визг девчонок и свист ребят. Потом всей гурьбой поднимали лист на "деревню" и снова под весёлые крики радостно неслись под гору до самой речки.
Лист фанеры «достали» главные Юровские добытчики Юрка «Аршин» и Валька «Акуля». Где добыли, откуда притащили на деревню дефицитнейший лист фанеры осталось тайной покрытой мраком. Там, где знает третий тайны уже не существует. Через несколько лет они же «добыли» канат для тарзаньих качелей, где они смогли достать толстый длинный канат тоже осталось загадкой. Еще позже "добыли" сетку для волейбольной площадки. Простой деревенский народ не спрашивал, откуда дровишки! Тащи с завода каждый гвоздь, ты здесь Хозяин, а не гость!
Деревенские дворы имели после коллективизации земельные участки примерно по пятнадцать-двадцать соток каждый. Добротные рубленые "пятистенки" с обязательными посадками белой, бледно красной или насыщенно красной сирени, жасмина и белого махрового шиповника. Кустарники вплотную высаживались вдоль заборов со стороны усадьбы. Дома утопали в благоухающих зарослях цветущих кустарников. Перед каждым домом со стороны улицы рядом с калиткой стояла деревянная скамейка на четыре человека для вечерних посиделок Хозяев.
В ближайших деревнях Куркино, Машкино, Барашки такого изобилия сирени увидеть невозможно. Сирень одна из главных достопримечательностей Юрова, наряду с живописной местностью вокруг, уединенностью от внешнего мира и близостью к Москве, которые привлекала московских дачников в Юрово.
Юрово это маленький затерянный мир, среди оврагов, холмов, полей лесов, реки Сходня, ручьев и вдали от шумных шоссейных дорог.
Случайные люди в Юрове появлялись редко и о присутствии на деревне незнакомца оповещали отчаянным лаем все деревенские собаки, а собаки жили в каждом дворе без привязи. Деревенских жителей молодых и старых, собаки знали по запаху и в лицо и не тявкали, а вот чужаку пройти мимо любого дома не замеченным не удавалось. На улицу, от греха подальше, собаки не выскакивали, но предупреждали дружным лаем других, что имейте в виду, и предупредите своего хозяина - в вашу сторону движется незнакомая опасность. Собачий громкоголосый телеграф действовал безукоризненно и чётко.
Через Куркино проходило оживленное Куркинское шоссе, и село стало проходным двором, который дачников для отдыха не привлекал и цены в дачный сезон там были в разы ниже, чем в Юрово.
Юрово - настоящий дачный рай. Москвичи, которые впервые приезжали весной снимать дачу в Юрово "охали" и "ахали" при виде, ухоженных, со свежевыкрашенными наличниками домов, затерявшихся в зарослях цветущих и благоухающих кустарников, фруктовых деревьев. Удивлялись чистоте улицы. Каждый хозяин содержал в идеальном состоянии прилегающую территорию, это было в порядке вещей в деревне испокон века. "Чисто не там, где метут, а там, где не сорят!"
Но, увы и ах, снять дачу в Юрово практически невозможно. Всё схвачено и сдано на много лет вперед с выдачей задатка на следующий год плюс оставленная хозяевам на зиму мебель, плюс дружеские почти родственные отношения между дачниками и хозяевами.
Дачники становились родными постояльцами, живя на одном месте до десяти лет, пока ребята, ради которых снималась дача, не закончат школу. Дети дачников легко вписывались в деревенскую жизнь, внося московские уличные замашки и порядки. Соответственно и москвичи набирались деревенского житейского ума-разума. Конфликтов с местными ребятами никогда не случалось. Жили дружно и развлечения были совместными.
После войны в конце весны бабы с огромными ворохами отборной, махровой сирени и жасмина отправлялись в Москву на Немецкий (ныне Бауманский) рынок. От Ленинградского вокзала он был ближайший. Сирень москвичи брали нарасхват, давали хорошую цену. Денежное подспорье заметное, так как после войны в колхозе на трудодни давали, как тогда говорили, одни "палочки". Приобщали к частному предпринимательству и старших детей, как рабочую силу при доставке душистого товара на рынок. Ходили на железнодорожную станцию «Планерная», а это конец не близкий около трех километров.
Другая улица - "Божедомка" расположена перпендикулярно основной улице к югу от пруда в сторону ЦК- ской стороны. Начинается "Божедомка" с дома номер 42.
Продолжение следует.
