Одуванчиковое поле

В память о моем дяде – восемнадцатилетнем штрафнике

Елизаре Мишукове, пропавшем без вести в 1943 году под Ленинградом.

 

 

Он уходил, нет, улетал

Под грохот минного разрыва

В рассвет военный, некрасивый,

Чтоб навсегда остаться там.

 

Я провожал его один.

Кричал от горя и от боли.

Мы были с ним вдвоём на поле

Из одуванчиков и мин.

 

Я чудом выжил, говорят.

Но ждал, конечно, Божьей кары, -

К своим тащили санитары,

А мне казалось - черти в ад.

 

А после - долгий разговор

В штабной землянке с особистом.

Он предлагал: давай, колись ты,

Где тот, с кем вы ушли в дозор!

 

Я отвечал, само собой,

Про одуванчики и мины,

Про то, как друг меня покинул

И стал погасшею звездой.

 

Ругнулся опер, вспомнив мать,

Потом махнул устало нашим:

Считайте без вести пропавшим.

Ну что с контуженного взять.

 

Утрами звёзды пьют росу

На одуванчиковом поле.

А я живу, войною болен,

И память, словно крест, несу.