Юровская драма ( Пролог. Глава первая. Река Сходня)

Первое письменное упоминание о деревне Юрово встречается в 1646 году, в составе вотчины Андрея Львовича Плещеева. Во второй половине 17 века Юрово и Машкино оказались в вотчине боярина Ивана Алексеевича Воротынского, владельца соседнего села Куркино. В 1762 году Юрово перешло к князю Сергею Александровичу Меншикову.

К этому времени по ревизским сказкам в Юрово проживало 88 мужчин и 73 женщины. Крестьяне Юрова, как и других селений Меншикова, имели мало земли и находились на оброке. Это заставляло их обращаться к не земледельческим промыслам. При проведении реформы 1861 года крестьяне получили только ту землю, которой пользовались ранее (86,5 десятин (одна десятина равна 1,45 га) Князь Меншиков в 1873 году продал почетному гражданину Карпу Карловичу Генке 340 десятин принадлежавшей ему земли и суконную фабрику в Юрове за 20 тысяч рублей, а затем и оставшаяся часть земли была продана другому владельцу. В начале 20 века при селении отмечены имение и дача Гельтищева, имение и суконная фабрика Генке, красильная фабрика братьев Жиро. В1927 году в Юрове насчитывалось 37 крестьянских хозяйств и 195 жителей. Они имели 20 лошадей, 30 коров и 34 головы овец и свиней. В деревне был образован колхоз имени 1905 года.

 

Река Сходня

 

Юр в русском языке это открытая возвышенность, видное место. На таком месте и стоит деревенька Юрово. Пятьдесят дворов в ближайшем Подмосковье и около трёх километров от города Химки. Расположена на левом берегу реки Сходня при впадении в неё ручья с затейливым названием Пыханка. На самых подробных географических картах такого названия ручья не существует. Это название осталось в памяти Юровских жителей.

Название "Сходня" происходит от древнего волока, на реку Клязьма притока Оки. Назывался волок "Всходня". Своё начало река берёт в районе Зеленограда, протяженность 47 километров, впадает в Москва-реку в Тушино.

Сходня в районе деревни Юрово петлистая, как человеческое ухо река. На пятисотметровом участке делает четыре девяносто градусных изгиба.

Ширина реки около двадцати метров. Пойма в этом месте шириной до трехсот метров. Пойма — часть речной долины, затопляемая в половодье или во время паводков. По сути это берег древнего русла реки, достигая трехсотметровой ширины. Крутизна берега составляет от сорока пяти до шестидесяти градусов.

Участки местности вдоль Речки, так называли Сходню Юровские жители, имеют своё чисто местное название и являются как бы действующими лицами во всех событиях, происходивших в деревне: " Прямки"; "Брод"; "У ветлы"; "Тоненькое брёвнышко"; "Заводь"; "Угол"; "Круча"; "Юровский мост".

 

Прямой участок Речки - редкость. Под горой, где стоит Юрово есть одно такое местечко его называли "Прямки". Ребятня кричала: "Айда, купнёмся на "Прямках". На этом участке реки существовал "Брод" самое мелкое и удобное место для перехода через реку лошадей, запряженных в телеги. Этот брод в старину соединял два больших тракта Петербургское и Пятницкое шоссе, где расположены деревни Коростово и Сабурово ближайшие населенные пункты к Юрову с западной стороны.

Пологим берег реки образовался за многие, многие десятилетия. В это место приводили на водопой дважды в день утром и вечером деревенское стадо коров, коз и овец, которые своими копытами постепенно разбивали берег, сделав его пологим и удобным для перехода реки вброд.

Вода в Сходне была настолько чистой, что до 50-х годов в ней ловили речных раков, а это самый верный признак чистой воды, водилось множество двустворчатых устриц с перламутровой раковиной. Жители спокойно забирали из реки воду для питья, но только в зимнее время года. Водопровод появился в 1946 году.

Густые зеленые водоросли длиной больше метра на быстром течении мелководья шевелились и извивались у поверхности воды, как живые и казались волосами таинственной речной русалки, укрывшейся в омуте.

В зимнее время сквозь прозрачный лёд легко просматривалась каждая разноцветная округлая галечка, каждая речная песчинка. Зимой в проруби деревенские бабы полоскали белоснежное постельное белье и переносили его в широких ведрах на коромысле, поднимаясь по длинной извилистой дороге, проходящей по косогору в деревню.

Мальчишки, разгоряченные после лыжного бега или катания на санках с горы приходили гурьбой к проруби и пили из неё ледяную живительную воду, показывая друг перед другом, что им все нипочем. (Хотя точно знали, что родители легко могли надрать уши.) Сладостный(запретный плод-сладок)водопой происходил следующим образом. Конец лыжной палки опускался в прорубь, потом на мокрый конец лепили снег и этот снежный пирожок опускался снова в прорубь, пропитываясь водой, которую потихоньку, чтобы не застудить горло отсасывали из снежного пирожка, но все равно от ледяной воды ломило зубы. Однако не было случая, чтобы отчаянная деревенская ребятня зимой болела.

 

(После открытия 90-е годы на железнодорожной станции "Планерная" форелевого хозяйства мутная белесого цвета вода в реке перестала замерзать даже в лютые морозы и над ней дымился ядовитый парок. Зрелище угнетающее и не для слабонервных.)

 

За "Прямками" Речка делает два девяностоградусных поворота один из которых в народе зовётся простенько: "У ветлы". На это приветливое местечко приходили те, кто не имел желания загорать и купаться, а решил отдохнуть и полежать на густой шелковистой травке у прохладной воды в тени огромной вековой раскидистой ветлы. Как правило, это молодые мамы с грудными ребятишками или пожилая дачница с любовным романом, чинно расположившись на принесенном из дома стареньком кроватном покрывале.

У меня свое воспоминание об этом приятном уголке. В месте изгиба реки образован древний берег высотой около тридцати метров с уклоном сорок пять градусов, с которого можно безбоязненно скатываться на лыжах начинающим шестилеткам. Скат достаточно пологий и до речки метров пятьдесят ровной поверхности. Взрослых ребят поблизости нет и можно спокойно кувыркаться с лыж при спуске, не боясь услышать обидные, насмешливые и ехидные реплики старших товарищей, которые не скупились на острые словечки не всегда с нормативной лексикой. В деревне матом не ругаются, там матом разговаривают.

Нам с Юриком Быстровом нравилось это уютное и укромное местечко. В деревне - два Юрия. Они двоюродные братья, чтобы не путаться старшего звали - Юрин Петров, младшего - Юрик Быстров.

Отец Юрика перед войной работал в Химках на 301 авиационном заводе главным инженером. В 1940 году его командировали в Германию на полгода по изучению опыта серийного производства самолетов на один из заводов Мессершмидта. На 301 заводе перед войной планировали серийно выпускать самолеты конструкции Лавочкина. Вернулся Быстров из Германии в начале 1941 года. А в июле этого же года Быстрова забрали из заводского кабинета в кабинеты органов НКВД. Дали срок "10 лет без права переписки". Много лет спустя узнали, что с такой формулировкой расстреливали сразу после народного суда. Отца своего Юрик никогда не увидит.

С Юриком мы дружили, хотя я был на год постарше, но это не мешало нашему общению. В школе по малолетству ещё не учились. Однажды на этом излюбленном местечке пришла в голову свежая мысль, а ведь это свято место не имеет собственного имени. Все места в округе такие имена имели. Стали срочно придумывать название. Мне в голову оригинального не приходило. Юрика осенило: «Давай назовём безымянную горку "Тоненьким бревнышком". Видишь вон там торчит нечто из сугроба похожее на бревнышко." Я быстро согласился, потому что лучшего предложить не смог. Так на всю жизнь это местечко в Юрове для нас с Юриком осталось под названием "Тоненькое бревнышко". Повзрослев, проходя мимо этой горки всегда весело вспоминали это не мудреное, но дорогое для нас название родного уголка.

 

Следующий девяносто градусный изгиб Речки - "Заводь" это единственное место в районе деревни с идеальным пляжем длиной около двадцати метров и шириной пять с белым мелким и чистым речным песком. Над пляжем раскинули развесистые кроны несколько очень старых дуплистых верб, покрытых причудливыми наростами. На их плакучие ветви, склонившиеся почти до земли, могли без особого труда забраться даже совсем мелкие деревенские ребятишки.

Противоположный берег покрыт густым ивняком, а в воде у самого берега стоят заросли высокой непроходимой ярко-зелёной осоки с необычайно острыми листьями. Большинство ребят, что твой "Фома неверующий" на ощупь пробовали, что осока действительно могла до крови порезать палец или ладонь.

От стоящих стеной зарослей ивы и осоки берег кажется ребятам загадочным с таинственными, населяющими эти кущи речными сказочными жителями. Речка здесь не глубока, поэтому пляж облюбован мелкой ребятнёй, пришедшей со своими, как правило, старшими сестрами. Детвора весело возится и дрызгается на мелководье и играет в свои незатейливые игры. Кто- то из сестер начинал выкрикивать: «Баба сеяла горох. Прыг – скок, прыг – скок». В это время все дружно подпрыгивали в воде, поднимая брызги и щенячий визг. «Баба шла, шла, шла. Пирожок нашла. Села, поела, опять пошла». Мелюзга повторяла движения бабы, но уже меньше колотя руками по воде. Счастливая, беззаботная пора!

У старших братьев в отличие от сестер есть дела гораздо важней, чем возиться с мелкими, разве, что дать между делом по лбу щелбан, если оказывался рядом. К противоположному современному берегу подступает древний крутой берег сорока метровой высоты заросший черемухой, орешником и прочими кустарниками, старыми березами и реликтовыми елями.

В этом месте высокий берег далеко рассекается глубоким оврагом с песчаными склонами. По дну оврага бежит веселый ручеёк без названия с чистой хрустальной питьевой водой, которая, уж точно, без запаха и вкуса.

После появления суперпопулярного фильма "Тарзан", созданного по многочисленным романам Берроуза, через широкий овраг Юровские старшие ребята стали сооружать подобие Тарзаньих качелей. К счастью, во время многочисленных головокружительных полётов с истошными на всю округу "тарзаньями" криками никто не сломал себе шею, сохранив в целости руки и ноги. Если даже срывались с веревки и падали, то оказывались в рыхлом песке, переворачиваясь в воздухе, словно кошка и приземляясь на четыре конечности либо на пятую точку. Надо сказать, что все Юровские ребята были достаточно ловкие не просто от природы, но и от постоянных занятий спортом. Летом это - плавание, ныряние, велосипед, футбол, волейбол, зимой коньки, бег на лыжах, как по равнине, так и спуск с крутых гор, в том числе прыжки с трамплина, и, конечно, постоянная физическая работа по хозяйству. Это и перекопать огород, натаскать воды, перепилить и наколоть дрова, да мало-ли что ещё придумают матери, чтобы отвлечь своих сорванцов от «дурацких», как им казалось, игр.

 

В этом месте на высоком берегу реки Сходня когда - то было село Соколово-Мещерское известное с 16 века. В 1845 и 1846 годах в Соколове снимал дом А.И. Герцен, а также переводчик и врач Н. Кретчер, публицист Н. Огарёв, у них бывали в гостях: литератор П. Анненков, публицист В. Боткин, переводчик Е. Корш, журналист И. Панаев. «Время, проведенное мною в Соколове, - писал И.И. Панаев, - я никогда не забуду. Оно принадлежит к самым лучшим моим воспоминаниям." Посещали Герцена поэт Некрасов, актер М. Щепкин и многие другие. В "Былом и думах» А.И. Герцен с большой теплотой отзывается об этом живописном уголке Подмосковья.

 

Через сотню метров Речка делает очередной поворот на девяносто градусов. И это место зовется "Угол". Здесь тоже пляж. Только лежать отдыхающим приходиться на мягкой травке, а не на речном горячем песочке. Здесь в реке быстрым течением вымыт омут и глубина достаточная, чтобы могли купаться дачники и местные взрослые дяди и тети в выходные дни. А по будням здесь резвятся ребята и девчата постарше, чем те, что развлекаются в "Заводи".

На "Углу" берег метровой высоты и можно лихо нырять с разбега в прохладную воду. Резинка на трусах должна быть крепкой иначе, когда резко выскочишь из воды, можешь остаться без трусов, которые окажутся на коленях к великой радости и хохоту, стоящих и загорающих на берегу. На противоположной стороне речки из горы бьют многочисленные ключи с необыкновенно холодной водой, от которой тотчас немеют зубы, поэтому вода в Речке в этом месте при любой самой жаркой погоде прохладная. И сразу освежает, разгоряченные от летнего зноя и загорелые до черноты головешки ребячьи тела.

Во время летних купаний совершались и своего рода воспитательно - показательные "развлечения" старших пацанов над младшими. Если кого-то из «мелких» заставали купающимся на месте, предназначенном только для взрослых, (а купалась мелюзга, как правило, без трусов) нарушителей общественного порядка ждала на берегу некая "неприятность", в виде завязанных на тугой узел трусов, причем смоченных, в лучшем случае, водой... и посыпанных песочком, чтобы при развязывании узла зубами, попадало в рот как можно больше песка. Пальцами тугой узел не развяжешь. Таким простым, но действенным способом старшие учили младших, чего делать не желательно.

А если трусы или майка одевались наизнанку, то начинались "дракачи". С криком: " Драки, драки, дракачи - налетели палачи", начинали дубасить кулаками по хилой спине, пока нарушитель этикета не запросит пощады. Зато в другой раз посмотрит, где лицо майки, а где изнанка, прежде чем одеть свою нехитрую летнюю одежонку, состоящую из черных или темно-синих трусов и синей майки. Фасон одежды отличался только по степени изношенности и по тому насколько она выцвела на солнце.

 

У каждой возрастной категории жителей было определённое место на Речке для купания. "Всяк сверчок, точно знал свой шесток."

Через сто метров от "Угла", заросшего кустарниками начинался участок "Круча". Это протяженностью метров тридцать обрывистый берег высотой до трёх метров. Глубина воды около двух метров, но к воде не подобраться из-за крутизны глинистого и потому скользкого, словно хозяйственное мыло берега. На этом месте любители удили пескарей, плотву, краснопёрку и прочую рыбную мелочь. Удил рыбешку на крутом берегу, как правило, унылый дачник сбежавший куда подальше, как "Одиссей от жены от детей". Сидел он одиноко, нахлобучив на глаза шапку, сделанную из газетного листа, в виде наполеоновской треуголки.

- Эй, рыбачок! Кто удит, у того в дому убудет!

- На одном конце червяк, на другом - дурак,- кричали хохочущие

деревенские девки и демонстративно выпячивали спелые груди, которые готовы порвать ситцевые цветастые сарафаны. Рыбачок прикладывал указательный палец ко рту, показывая, что рыбы, как и деньги, любят тишину, а сам уже не смотрел на поплавок, сделанный из бутылочной пробки, а таращил масленые глазёнки на хохочущих озорных девах.

 

Дальше следовал Юровский "Мост" через Речку, а за "Мостом" начинались владения Дома отдыха ЦК партии "Нагорное". "Мост" построили в начале 50-х годов, а до этого был пешеходный мосток, так называемые "кладки", прямо над водой. Весной ледоход сносил эти пустяковые деревяшки. Хилые кладки упорно восстанавливали. Следующей весной их сносило и т. д. Сказка про белого бычка.

С "кладок" мальчишки школьного возраста любили нырять. Глубина воды в этом месте около полутора метров. Мне пять лет - рост "метр с кепкой." Увязался со своим дядькой и его кампанией, молодых подвыпивших мужиков, ловить рыбу неводом к "санаторию Захарьина". Там хорошо ловились щука, голавль, подлещик. При переходе через мосток меня спрашивает Толька Никифоров (приятель дядьки, наш дальний родственник): "Лёнька, а ты плавать умеешь?"

- А ты, как думал?!- солидно отвечает Лёнька. На самом деле плавать умел только там, где доставал до дна ногами, а в глубоких местах плавать боялся и даже не пробовал. Без лишних слов Толька хватает пацана в охапку на мостке посередине реки и как, собачонку кидает в воду. Вынырнув из воды, вижу, как вся честна компания стоит на мостках наблюдает за беспомощным пацаном и "ржут, как сивые мерины". Меня охватывает злость и, заколотив по воде изо всей мочи руками и ногами, что удивительно забыв, о том, что никогда не плавал там, где не достать дна ногами, резво доплыл до другого берега. Выскочив из воды с истошным криком: «Ааааааааа!", с разбегу ударил головой Тольку в живот. Веселья у мужиков прибавилось. Дядька, чтобы разрядить обстановку подхватил извивающееся тельце и отправил себе на плечи, чтобы оно не дёргалось.

Этот случай стал известен и я ходил пару дней по деревне "руки в брюки, нож в карман ...", как герой. Это был один из первых жизненных уроков, когда для себя понял, что страх преодолим и в глубине души благодарил Тольку за случай посредине Речки. После купели начал плавать не только "по-собачьи", но вскоре перешёл на подобие "сажёнок". Так произошло мое "крещение в Иордане", другой купели не случилось по понятному нежеланию моих предков. Отец - работник Госплана СССР, мать - бывший ответственный комсомольский работник в Химкинском райкоме комсомола, а дед по матери- организатор и первый Председатель колхоза имени 1905 года.

 

Продолжение следует