Моему деду Пантелееву Б.В.

Дед редко говорил нам о войне.

И фильмов не смотрел военных.

Но помнил в шуме дня и в тишине

Убитых, раненых и пленных.

День самый первый рухнувшей стеной

Накрыл всю жизнь - и до войны, и после.

Войны далёкой дым и надо мной,

Хоть я боёв не видела тех вовсе.

Он пулемётной роты командир.

Старлей. Обстрелянный на Финской.

Не раз в атаку он солдат водил,

Но в окружение попал под Минском.

Фашистский вал катился, подминал,

Ломая судьбы, отбирая жизни...

Дань чёрную смертями собирал

И свастикой щетинился на тризне.

Их не дозваться, не вернуть уже,

Кто пал в бою или в плену замучен.

Стон камнем в сердце падал, а в душе

Он проволокой прорастал колючей.

Их миллионы: дедов и отцов.

Дошедших, искалеченных, погибших...

И каждому смотрела смерть в лицо,

Зарубки ставя в сердце победивших.

Я не забуду, просто не смогу,

Как судьбы проживали наши деды.

Кровоточащей раной берегу -

И смерть, и жизнь на алтаре Победы.

Вот деда нет, а боль его горит

В нас, в детях, внуках, правнуках - доселе.

И в горле вдруг слезами засвербит,

Тюльпаном заалеет в день весенний.