Павел Корытник

Американская трагедия. Мой стих - реакция на события, происходящие в США. Ниже приведена статья, отражающая также и моё отношение на происходящее в Штатах.

 

Уставший герой

 

Ноги героя уходят в ночь,

Сам он покрыт плащом,

Раньше он думал : " кому б помочь?",

Сейчас же - " что да почём?"  

 

Непобедимо его трико

И страшен пошив лосин,

Но супер - перцу не так легко

Быть лекалом мужчин...  

 

Как же устал он вершить суды,

Разнюхивать, кто чем плох...

Сам весь от пяток до бороды

Полон поганых "блох".  

 

И тараканы в запасе есть,

"Те ещё чудаки",

Но нерушима мужская честь,

И крепок удар руки.  

 

Раньше летел он, как тень, легко -

И трепетал злодей.

Ну а сейчас полюбил пивко

И болтовню людей...  

 

Раньше поклонниц и журналюг

Был бесконечный рой

И прикрывал неподкупный друг,

Тоже - " большой герой".  

 

Да и жениться он не успел -

Осталась одна мечта.

Жаль, в колчане не осталось стрел,

И хватка уже не та...  

 

Супергерой по мосту идёт,

Пряча щенка в пальто.

Да, супер-пупер " уже не тот..."

Да и время уже не то.  

 

Светодиодный фонарь луны

Призрачен в темноте.

Супергерои " уже не те".

Но и жертвы " уже не те ..."

 

Каждая жертва сейчас - герой,

И судья, и палач,

В каждом проулочке - мордобой,

Стал смешон " чёрный плащ".

 

Самое время сейчас борцу

Начать со злом войну!

Только герой не спешит спешить...

Нафиг оно ему?

 

***

 

Если вы думаете, что Миннеаполис никогда не станет Могадишо, вы ошибаетесь: крик души американского копа

Трэвис Йейтс — майор по­ли­ции города Талса — от­ре­а­ги­ро­вал на бур­ля­щие в Штатах бес­по­ряд­ки, при­зы­вы пре­кра­тить фи­нан­си­ро­вать по­ли­цию и мас­со­вое вста­ва­ние на колени.

«Это самое слож­ное, что мне когда-либо при­хо­ди­лось писать.

Я вырос в семье со­труд­ни­ка пра­во­по­ряд­ка. Мой отец до­слу­жил­ся до ка­пи­та­на по­ли­цей­ско­го управ­ле­ния города Форт-Смит в Ар­кан­за­се. Я помню, как он брал меня с собой на работу, когда шёл по­лу­чать зар­пла­ту, а я стоял, вос­хи­ща­ясь всеми теми су­пер­ге­ро­я­ми, ко­то­рые за­про­сто ходили по ко­ри­до­рам того же участ­ка. С ними было весело: там были муж­чи­ны и жен­щи­ны всех рас, но у всех была одна миссия — сде­лать наше об­ще­ство без­опас­нее.

Отец мой по­жерт­во­вал многим, как и моя по­кой­ная мать. Какие бы задачи перед ним не стояли — сле­дить за по­до­зре­ва­е­мы­ми всю неделю кряду, про­слу­ши­вать или го­нять­ся за нар­ко­ди­ле­ра­ми по всей стране, он всегда вы­пол­нял их, чтобы наша семья ни в чём не нуж­да­лась.

Кто-то скажет, что мой отец был на­де­лён осо­бы­ми пра­ва­ми, но там, где я рос, это на­зы­ва­лось тя­жё­лым трудом.

Ребята в моей школе счи­та­ли моего отца и то, чем он за­ни­мал­ся, крутым. А когда он спра­ши­вал, оби­жа­ет ли меня кто-то в школе, мой ответ всегда был — нет. Все всегда ува­жа­ли по­ли­цей­ско­го, даже „труд­ные” ребята, ко­то­рым наука не особо да­ва­лась. Не то, чтобы я рос, мечтая стать копом, но в одну судь­бо­нос­ную ночь, когда я был сту­ден­том-пер­во­курс­ни­ком, всё из­ме­ни­лось.

Я от­пра­вил­ся на де­жур­ство с на­сто­я­щи­ми пат­руль­ны­ми, и с тех пор моя жизнь уже не была преж­ней. Когда я от­учил­ся в кол­ле­дже четыре года, отец хотел устро­ить меня на работу, где было бы важно по­лу­чен­ное об­ра­зо­ва­ние, так что 21-летним парнем я пе­ре­ехал в Талсу (штат Окла­хо­ма).

Я никого не знал, все мои знания вообще сво­ди­лись к тому, что я видел, что и как делает мой отец, к тому, что ра­бо­тать надо на со­весть, а к людям от­но­сить­ся с ува­же­ни­ем. Мне встре­ча­лось мно­же­ство других по­ли­цей­ских, ко­то­рые так же тру­ди­лись, чтобы сде­лать жизнь вокруг без­опас­нее.

С тех прошло 27 лет и ска­за­ли мне тогда, как будет вы­гля­деть пра­во­охра­ни­тель­ная си­сте­ма се­год­ня, я бы вам просто не по­ве­рил.

Из­ме­ни­лась не си­сте­ма, из­ме­нил­ся мир вокруг нас.

Пси­хи­че­ски нездо­ро­вых людей раньше лечили, сейчас к ним при­сы­ла­ют по­лис­ме­нов. Детей раньше учили ува­жать других, а сейчас круто совсем другое. Твоё ру­ко­вод­ство под­дер­жи­ва­ло тебя, когда ты был прав, сейчас же они об­ви­ня­ют тебя в неправо­те, чтобы уго­дить су­ма­сшед­шим.

Раньше детям пе­ре­па­да­ло от ро­ди­те­лей за привод в по­ли­цию, теперь ро­ди­те­ли злятся на нас. СМИ раньше под­чер­ки­ва­ли тот вклад, ко­то­рый люди моей про­фес­сии делали в об­ще­ствен­ное дело, а сейчас они просто иг­но­ри­ру­ют нашу работу или пе­ре­кру­чи­ва­ют всё так, как вы­год­но им.

Раньше нас в какой-то мере ува­жа­ли даже пре­ступ­ни­ки. Если они ока­зы­ва­лись пой­ман­ны­ми, они по­ни­ма­ли, что таковы пра­ви­ла и такова твоя работа. Сейчас мы ви­но­ва­ты в том, что они сидят в на­руч­ни­ках, а вовсе не их жиз­нен­ный выбор и не их ре­ше­ния.

Если кто-то на­па­дал на по­ли­цей­ско­го, к нему и от­но­си­лись со­от­вет­ствен­но. Сейчас на них смот­рят как на му­че­ни­ков, а вот по­ли­цей­ских ждут мил­ли­он­ные су­деб­ные иски.

Раньше мы сви­де­тель­ство­ва­ли в суде и нам верили. Сейчас, если у тебя нет ви­део­за­пи­си, сде­лан­ной с разных ра­кур­сов, никого не вол­ну­ет, что ты там го­во­ришь.

Сейчас ото­всю­ду только и слышно, что о ра­сиз­ме и о копах-ра­си­стах, но я ни­ко­гда не видел, чтобы к людям от­но­си­лись как-то иначе из-за цвета их кожи. И я знаю, что те трусы, ко­то­рые ни­ко­гда моей ра­бо­той не за­ни­ма­лись, как раз и на­зо­вут меня ра­си­стом из-за этих слов, всё равно как на духу говорю: всё, что видел, это пре­ступ­ле­ния и по­ли­цей­ских, ко­то­рые пре­се­ка­ли их, не глядя на цвет кожи.

Видел, как копы по­мо­га­ли и спа­са­ли людей всех рас, полов и на­ци­о­наль­но­стей. И если раньше это что-то да зна­чи­ло, сейчас никому нет дела. Меня об­зы­ва­ли так, как вы и пред­ста­вить себе не можете, часто очень ра­сист­ки, но ни­ко­гда я не слышал оскорб­ле­ний от коллег. Видел, как с таким стал­ки­ва­ют­ся мои кол­ле­ги-аф­ро­аме­ри­кан­цы, и даже от­го­ва­ри­вал од­на­ж­ды такого но­вич­ка от уволь­не­ния из по­ли­ции, потому что его за­тра­ви­ли трусы такого же цвета, как и он.

Я слышал слова, ко­то­рых даже не знал до того, как стать по­ли­цей­ским.

Дядя Том, Крекер (пре­зри­тель­ное на­зва­ние белых — прим. РВ), свинья и нигер (в ори­ги­на­ле — the N Word — прим. РВ) и это только нав­скид­ку. Тысячи раз я слышал это и ни разу не слышал, чтобы по­ли­цей­ские оскорб­ля­ли в ответ. Они просто слу­ша­ли.

Несмот­ря на всё это, моя работа — это ве­ли­чай­ший шанс, вы­пав­ший мне в жизни. Любому бы по­со­ве­то­вал идти ра­бо­тать в по­ли­цию и втайне на­де­ял­ся, что один из моих детей так и сде­ла­ет од­на­ж­ды. Это стало бы чет­вёр­тым по­ко­ле­ни­ем по­ли­цей­ской ди­на­стии в нашей семье.

Но се­год­ня со всем этим по­кон­че­но. Я не по­же­лал бы этой работы самому худ­ше­му своему врагу. Никого из тех, кто мне дорог, я бы сейчас в этот ад не послал. Это един­ствен­ная работа, на ко­то­рой ты всё де­ла­ешь пра­виль­но и всё те­ря­ешь.

Это един­ствен­ная работа, где тебя нена­ви­дят те, ради ко­то­рых ты рис­ку­ешь жизнью.

Тебе ни­ко­гда не пред­ста­вит­ся шанса объ­яс­нить­ся.

Уре­зо­нить тех, кто тебя нена­ви­дит, ты тоже не смо­жешь.

Обид­ные злые слова пре­вра­ти­лись в камни, бу­тыл­ки и даже вы­стре­лы.

Я смот­рел, как это про­ис­хо­дит с пар­ня­ми вокруг меня, видел, как ру­шат­ся их жизни. Наша работа стала бук­валь­но бомбой за­мед­лен­но­го дей­ствия: ты можешь всё сде­лать пра­виль­но, но сле­ду­ю­щий вызов обер­нёт­ся для тебя су­деб­ным иском или от­стра­не­ни­ем.

Ни в одной другой про­фес­сии с таким не стал­ки­ва­ют­ся.

По вине док­то­ров уми­ра­ет 250 000 че­ло­век в год (в США — прим. РВ). Это на­зы­ва­ют вра­чеб­ны­ми ошиб­ка­ми и об­ще­ство по­ни­ма­ет, что врачи за­ни­ма­ют­ся слож­ней­ши­ми вещами и делают всё от них за­ви­ся­щее, чтобы при­нять пра­виль­ное ре­ше­ние в каждом кон­крет­ном случае.

 

Несмот­ря на то, что уро­вень на­си­лия в нашем об­ще­стве один из самых вы­со­ких в мире, в год уби­ва­ют менее 1 000 по­до­зре­ва­е­мых. 96% на­па­да­ют на нас с ору­жи­ем, та­ра­нят нас ма­ши­на­ми, лезут с ку­ла­ка­ми. И всё это для того, чтобы потом Бен­джа­мин Крамп (аме­ри­кан­ский ад­во­кат-звезда, спе­ци­а­ли­зи­ру­ет­ся на граж­дан­ских правах — прим. РВ) помог их семьям со­рвать куш.

 

Я видел копов, ко­то­рые рис­ко­ва­ли своими жиз­ня­ми даже там, где это было не обя­за­тель­но…. и всё для того чтобы со­хра­нить чью-то жизнь. Нам за это ни­ко­гда не го­во­рят спа­си­бо. Другим — да. Нам — нет (ве­ро­ят­но автор имеет в виду ин­фор­ма­ци­он­ную кам­па­нию „Спа­си­бо врачам”, раз­вер­нув­шу­ю­ся на фоне пан­де­мии ко­ро­на­ви­ру­са — прим. РВ).

 

И вот нам го­во­рят, что лишат нас даже того скуд­но­го фи­нан­си­ро­ва­ния, ко­то­рое есть сейчас, или вообще упразд­нят. Нами будут ру­ко­во­дить люди, пре­сле­ду­ю­щие по­ли­ти­че­ские цели. Ты проснул­ся и надел форму? По­здрав­ляю — ты уже расист.

 

В эти вы­ход­ные мне угро­жа­ли убий­ством просто за то, что я делаю свою работу. Ещё десять лет назад это вы­зва­ло бы все­об­щее воз­му­ще­ние и стало бы темой об­ще­на­ци­о­наль­ных но­во­стей. Сейчас это просто обыч­ный день, по­не­дель­ник.

 

Впе­ре­ди — только угрозы, только об­ви­не­ния в ра­сиз­ме и новая ложь о людях нашей про­фес­сии. Раньше я от­го­ва­ри­вал коллег от уволь­не­ния, сейчас я под­дер­жи­ваю их в этом.

 

Всё кон­че­но, Аме­ри­ка. Ты до­би­лась, чего хотела.

 

Вам не при­дёт­ся упразд­нять по­ли­цию, по­ли­цей­ских просто не оста­нет­ся. Упразд­нять будет некого.

 

И хотя я знаю, что боль­шин­ство аме­ри­кан­цев по-преж­не­му ценят нас и нашу работу, этого недо­ста­точ­но, а риск слиш­ком велик. Те из вас, кто бла­го­да­рит нас или время от вре­ме­ни уго­ща­ет нас чем-нибудь, знайте, это для нас очень много значит. Но те из вас, кто молчал, пока него­дяи и трусы мед­лен­но про­во­ра­чи­ва­ли ножи в наших спинах, знайте, вы тоже со­участ­ни­ки.

 

Ваша вера в хэ­ш­те­ги и мемы, а не в правду со­зда­ла и будет со­зда­вать такую новую ре­аль­ность вокруг вас, в тех рай­о­нах, где вы живёте, ко­то­рую вы и пред­ста­вить себе не могли.

 

Если вы ду­ма­е­те, что Мин­неа­по­лис ни­ко­гда не станет похож на Мо­га­ди­шо, вы оши­ба­е­тесь.

 

А когда всё же станет, вспом­ни­те, что вы сде­ла­ли для этого.

 

Вот та Аме­ри­ка, ко­то­рую вы со­зда­ли».

 

Тут стоить от­ме­тить, что образ под­тя­ну­то­го от­лич­но­го парня в по­ли­цей­ской форме дей­стви­тель­но остал­ся в про­шлом веке вместе с Доном Джон­со­ном в роли Нэша Бри­дже­са, Мэлом Гиб­со­ном в «Смер­тель­ном оружии», Джейм­сом Белуши на пару с ов­чар­кой Джерри Ли в К-9. И, ко­неч­но, с офи­це­ром Джоном Мак­клей­ном в «Креп­ком орешке».

 

Се­год­ня Аме­ри­ка в едином порыве уби­ра­ет пер­со­на­жей-по­ли­цей­ских даже из мульт­филь­мов: так, по­пу­ляр­ный мульт­се­ри­ал «Ще­ня­чий пат­руль» сни­ма­ют с эфира из-за щенка-по­ли­цей­ско­го по имени Чейз (Гонщик).

 

Про­из­во­ди­тель по­пу­ляр­ных кон­струк­то­ров Lego от­ка­зал­ся от ре­кла­мы по­ли­цей­ских на­бо­ров, чтобы «не про­во­ци­ро­вать нена­висть».

 

По­ли­цию рас­че­ло­ве­чи­ва­ют на наших глазах. По­ли­ция встаёт на колени перед обе­зу­мев­шей толпой, ко­то­рая даже не вы­дви­га­ет ни­ка­ких тре­бо­ва­ний, просто громит бо­га­тые квар­та­лы своих же го­ро­дов.

 

Что ж, мы все видели это осенью 2013 года на Укра­ине. Мы помним, как жгли па­ца­нов из внут­рен­них войск в Киеве.

 

Мы помним толпу, скан­ди­ру­ю­щую «Мусора — позор России». Майор Йейтс не ви­но­ват в том, что его пра­ви­тель­ство за­ни­ма­ет­ся такими вещами по всему миру, но бу­ме­ранг об­ле­тел земной шар и ударил по нему.

 

Пе­ре­вод Павла По­лян­ско­го, спе­ци­аль­но для «Рус­ской Весны»