Карачин Павел

Наверняка каждый из читающих эти строки хоть раз да слышал знаменитое “словом можно убить, словом можно спасти…”, но мало кто в реальности сталкивался с таким словом, которое вполне реально и прямо здесь и сейчас будто бьёт в лицо кувалдой. В этом плане наш сегодняшний гость, и, кстати говоря, человек, чей альбом стал у нас на ASTARTA лучшим релизом мая 2019 года, поэт и мелодекламатор Павел Карачин - совершенно особый и уникальный случай: он пишет жёстко и даже жестоко, не стесняется в выражении своих мыслей и чувств, а его стих разит подобно разъярённому отбойному молотку. Наше интервью с Павлом получилось достаточно объёмным, но прочитать его до конца на самом деле стоит. Даже если вам совершенно не нравятся его стихи (и особенно если вам не нравятся его стихи). Здесь – больше, глубже и интереснее.

 

АИ: Приветствую, Павел! Поздравляю с победой в нашем опросе и с получением звания лучшего релиза мая 2019 года! Как настроение, бодрость духа и как проводите это лето?

 

ПК: Здравствуйте, Алексей!

 

Настроение отличное — победа в конкурсе очень вдохновила: не зря, значит, стараемся. Огромное спасибо Вам и ASTARTA! А лето — всегда хорошо: тепло, солнышко… Всяко лучше зимы. Пока отдыхаем — работа над последним альбомом много сил отняла.

 

АИ: Вы довольно подробно рассказывали уже о себе и своей биографии, а каким образом Вы могли бы ввести в курс дела тех, кто о Вас и о Вашем творчестве ещё не имеет ни малейшего представления и параллельно заинтриговать их, пробудив желание прочитать это интервью?

 

ПК: Все очень просто. «Одни называют его «Флагманом Гражданской Поэзии», «заговорившей Совестью эпохи», другие - «быдлопоэтом, попирающим грязными сапогами самые светлые и чистые чувства и помыслы». И то, и другое правда!» Это если отдельно обо мне говорить. А если о коллективе, то так: «Трио, образованное поэтом-нигилистом и гитаристами-профессионалами с целью тотального уничтожения словесным огнем и музыкальным мечом веры в людей, надежды на светлое завтра и любви к чему бы то ни было».

 

А биография что… Родился-учился-женился-работаю. Ничего особенно интересного. Именно в повседневности происходят самые главные события и невероятные приключения. Ничего не надо создавать искусственно — в горы лезть или на дно океана спускаться — все вокруг нас и прямо сейчас.

 

АИ: Так-так, а вот тут надо бы поподробнее! А как Вы сам понимаете этот термин “быдло-поэт” и почему он Вам не кажется уничижительным? Или всё-таки кажется?

 

ПК: Термин этот родился у отдельных «ценителей высокого искусства». Есть такие товарищи, которые совершенно убеждены, что:

 

а) Поэзия не должна опускаться до повседневных бытовых тем. Следует освещать только возвышенные материи и духовность.

 

б) Чем сложнее метафора, тем лучше. В идеале - литературный вариант абстракционизма, помноженного на сюрреализм.

 

в) Язык должен быть соответствующим. Они не исключают нецензурных выражений, но категорически против, когда в стихе белое называют белым, черное — черным, а сволочь — сволочью. Все слова надлежит употреблять иносказательно, с двойным-тройным смыслом.

 

г) Четкий размер стиха и простые рифмы — архаизм, который надобно безжалостно искоренять.

 

Из всего вышесказанного неизбежно вытекает, что целевая аудитория подобного искусства — воздушные экзальтированные личности, чьи мысли заняты исключительно высокими идеями и у них есть время и желание разбираться в метафорических дебрях, нагроможденных «настоящим поэтом». Мои же стихи вполне просты, однозначны и доступны к пониманию простым, не слишком возвышенным и даже не слишком образованным имяреком — быдлом. Я не знаком ни с одним правилом стихосложения и совсем недавно узнал, чем женская рифма от мужской отличается. Узнал — и забыл потому, что это — лишняя информация, без которой я прекрасно обходился почти 30 лет и полагаю, что обойдусь впредь. Мысли я выражаю языком, которым общаюсь в повседневной жизни. Вот и «быдлопоэт». Ничего обидного в этом термине нет, более того, я терпеть не могу этих самых экзальтированных. При личном общении чаще всего такой тип оказывается хоть и начитанным, но болваном. И вообще, зачем писать то, что никому не понятно?

 

АИ: Мне всегда было интересно, как люди думающие, ищущие и тем более нигилисты “доходят до жизни такой”, а как стали нигилистом Вы, и жива ли ещё надежда преодолеть этот агностицизм и вырваться к каким-то позитивным ценностям?

 

ПК: На мой взгляд, любой человек, способный к анализу окружающей материи и информации, рано или поздно придет к нигилизму по причине явно бросающихся в глаза абсурдности и порочности. К тому же, следует все-таки сделать поправку на государство, в котором мы проживаем. Нельзя здесь быть ни позитивным, ни счастливым, если конечно… здесь позволю себе цитату: «Счастливей всех шуты, дураки, сущеглупые и нерадивые, ибо укоров совести они не знают, призраков и прочей нежити не страшатся, боязнью грядущих бедствий не терзаются, надеждой будущих благ не обольщаются.» (А. и Б. Стругацкие «Понедельник начинается в субботу»). Так вот, любой, кто не попадает под это определение, рано или поздно придет к нигилизму, цинизму и мизантропии. Преодолеть это состояние, наверное, можно… Но зачем? В конце концов, пессимист всегда или прав, или приятно удивлен. К тому же, пребывание в состоянии блаженного позитива в современной реальности просто опасно. Об этом «Панацея. Туман Иллюзий».

 

АИ: А как же “человек создан для счастья как птица для полёта”? Ведь очень нелегко смириться с мыслью, что “на свете счастья нет, а есть покой и воля”…

 

ПК: Во-первых, данное высказывание принадлежит не Господу Богу, а писателю Короленко. И это не высказывание даже, а часть художественного произведения. Но допустим, Короленко так же не разделял самого себя и литературного героя. Ну и что, слова Короленко — истина в последней инстанции? Чем он авторитетнее, скажем, даже меня? Короленко считал так, а я считаю по-другому — плюрализм мнений.

 

И почему сразу «нет»?… Счастье есть, просто его неправильно трактуют. Обычно счастьем считают выброс серотонина, приводящий человека в состояние блаженства. Но подобное ощущение очень кратковременно и обязательно привязано к какому-нибудь событию. «Постоянное блаженство… - состояние, свойственное только святым и идиотам» (с) Николло Амати. Если же счастьем называть душевное равновесие, довольство, то человек вполне может быть счастлив всю жизнь, и это чувство будет лишь изредка омрачаться мелкими неурядицами. Другое дело, что на состояние это влияют очень многие факторы: окружающие люди, атмосфера, род занятий, здоровье и да, как ни мещански это звучит, но материальная составляющая — далеко не последняя.

 

Вряд ли человек будет пребывать в состоянии довольства ночуя под дождем, испытывая чувство голода, холода, раздражения потому, что у жены порвались колготы, а на новые нет денег и она денно и нощно «пилит»: «Что ж ты за мужик, паскуда, коль копейки не родишь!» (с) Р. Лубенский. Но даже последнему нищему, сирому, убогому и отвергнутому остается тот самый серотониновый выброс на краткое мгновение. Долгосрочное же счастье есть отсутствие раздражающих факторов, помноженное на физическую удовлетворенность . И само это счастье не придет — его добиваться надо...

 

АИ: А какие события из Вашей повседневности Вы сам считаете главными и ключевыми, достойными упоминания? Можно озвучить несколько для примера?

 

ПК: Если в масштабах всей жизни, то как и у большинства, наверное: институт закончил, женился, работу нашел, работу сменил… А если из последних, то мы с женой котенка взяли маленького — вот самое светлое и позитивное событие, достойное упоминания. А еще в повседневности много тем для стихов. Я когда-то работал в Солнцево, заканчивал в 18-00. Так вот, был промежуток примерно в 15 минут, чтобы успеть проскочить на МКАД. Не успел — из Внуково каждый день ехал какой-нибудь слуга народа и трассу перекрывали на целый час. Вот оттуда и «Едет барин! На МКАДе железной стеной встали фуры...». Или увидел по телевизору процесс над Иваном Демьянюком, когда его, девяностолетнего, в суд на каталке с капельницами привезли — бред же… И сразу написал «Особенности правосудия». И так далее...

 

АИ: Как считаете, чем просто декламация отличается от мелодекламации, и почему в итоге Вы всё-таки остановились на последней?

 

ПК: Мелодекламация лучше воспринимается зрителем. В конце концов, гугукать, стучать палкой по дереву и подергиваться в такт этим звукам человек научился гораздо раньше, чем изобрел связную речь. В этой связи музыка всегда будет доминировать над словом. Долго слушать голый текст тяжело. Это если об одном стихе говорить, то может даже показаться, что без музыки доходчивей и понятней. А если десять, да еще таких, как у меня — длинных, сюжетных — на третьем произведении у слушателя отключается внимание. Каждые пять-семь минут переключаться с сюжета на сюжет невозможно — возникает мешанина в голове и все превращается в бла-бла-бла. А музыка способствует усвоению, оттягивает. Но в моем случае так задумывалось только на первых порах. Первые три альбома записаны и аранжированы на студии. В качестве музыкального фона там идут сэмплы. Теперь, когда образовался коллектив, Алина и Александр создают совершенно самостоятельные музыкальные произведения, которые великолепны сами по себе, даже без слов. Так интереснее, мне кажется...

 

АИ: Случается ли Вам сейчас читать свои стихи без музыки, как часто это происходит и насколько сильно в таких случаях ощущается недостаток музыкальной поддержки?

 

ПК: Случается, конечно, и довольно часто. Правда, больших концертов я один не даю — в основном, два-три стиха в рамках капустников. Я с этого начинал, посему никакого дискомфорта не испытываю. Более того, технически одному выступать проще. Тут своя рука хозяйка: не нужно придерживаться заранее намеченного алгоритма, можно сделать паузу, а можно не делать, можно ритм где угодно поменять, можно посередине стиха с залом заговорить на отвлеченные темы. С музыкальным сопровождением такой номер уже не пройдет — следует соблюдать правила командной игры. Но если у кого-то вдруг возникнет впечатление, что музыка иной раз может скрыть огрехи чтеца, то это не так. Сложилось, что каким бы красивым и профессиональным ни было сопровождение, основное внимание зрителя направлено на человека с микрофоном. В опере, например, огромный оркестр вообще не виден залу — он сидит в оркестровой яме. Так что с музыкой ли, без музыки — ошибки и халтура недопустимы.

 

АИ: Насколько Алина Юдаева и Александр Дороньев разделяют Ваши концептуальные и мировоззренческие идеи и одобряют Вашу позицию?

 

ПК: Об этом лучше бы у них спросить, но до серьезных споров у нас никогда не доходило. Я думаю так: если бы ребятам претило — они бы со мной не работали. Алина с Александром прекрасно работали до знакомства со мной: писали композиции, выступали. А мне медведь на ухо наступил — я абсолютно немузыкален, и ребятам очень часто приходится подстраиваться под меня прямо во время выступления. Если бы мои позиции и идеи были им чужды — чего бы со мной возиться?

 

АИ: Можете ли Вы кого-то из современных или классических поэтов назвать единомышленниками и идеологическими собратьями? Кто из них Вам близок и приятен?

 

ПК: Насчет «единомышленников и собратьев» сказать боюсь: вдруг назовешь кого-нибудь, а ему это неприятно окажется. Далеко не каждый обрадуется, если я его с собой на одну доску поставлю. А вот насчет «близок и приятен» проще: мне близко абсолютно все, что имеет под собой социально-смысловую основу. Основные вехи таковы: с самого детства я слушал Высоцкого, и он заложил основы. Потом Летов — если бы я не слышал Летова, то, скорее всего, вообще не начал бы писать. Огромное впечатление произвел Непомнящий. Из ныне здравствующих — Ермен Анти. Здесь особая гордость моя в том, что я лично с ним знаком, и ему, кажется, нравится мое творчество. Это что касается именно работы со словом. А в целом мне близко и приятно творчество очень многих авторов. В первую голову хотелось бы назвать Ника Рок-н-Ролла — живую легенду и безусловный образец для подражания. Знакомство и теплые отношения с ним также предмет моей гордости. Родион Лубенский, Бранимир… Всех сразу и не перечислишь! Сейчас модно хулить термин «русский рок», но другого-то не придумали. И да, я люблю русский рок, если это действительно рок — вой простреленной навылет волчицы, а не пошленькие шуточки и бесконечное муссирование межполовых проблем.

 

А классикам низкий поклон, но темы их мне не близки. Всему свое время и Сказ про Федота-стрельца, на мой взгляд, ничем не хуже Мертвой Царевны.

 

АИ: Насколько Вы сами ощущаете своё творчество контркультурным и оппозиционным? Как считаете, является ли оно таковым по своей сути или всё дело в реакционной позиции современных цензоров и читателей, которым оно кажется таковым?

 

ПК: Очень часто мое творчество называют «спорным». Вот ума не приложу: что же такого спорного я написал или озвучил? Что пьянство, блуд и испражнение в подъездах — зло? Что паразитировать и попрошайничать — позорно? Что в любой ситуации следует думать своей головой, самому принимать решение и надеяться на свои силы, а не на власть, социум или Господа Бога? Это — спорные тезисы? Но тогда, простите, абсолютно любое высказывание спорно и с тем, кто утверждает, что белая ромашка растет на зеленом лугу я готов спорить до хрипоты, ибо термины «белый» и «зеленый» - всего лишь субъективность восприятия. Дальтоник, например, видит по-другому.

 

Контркультурным? Но тогда следовало бы дать четкое определение понятию «культурный», а это в принципе невозможно. Оппозиционным? Так уж повелось, что любое обращение к элементарному здравому смыслу в социуме считается оппозиционным. Социум — стадо, ведомое пастухом и слепо верящее в его правоту и святость. Любой, имеющий собственное мнение — оппозиционер, так было и так будет. А реакционность общества — всего лишь сублимация страхов, им же самим и выдуманных. Опять-таки, если включить здравый смысл и проанализировать с его позиции причины и следствия, то никакого страха не останется — только досада. Именно эта досада и есть главный посыл моего творчества. В принципе, все, что я описываю — несусветная банальность. Ежедневные казусы бытия, пропущенные через некий художественный фильтр. Мои стихи не являются ни Откровением, ни пророчеством, ни безусловным руководством к действию. Если они кого-то заставят о чем-то задуматься — замечательно, это и есть задача-максимум.

 

АИ: А вот если сейчас позволить себе помечтать, то каких слушателей и читателей Вам хотелось бы? Как они должны в идеале воспринимать Ваши стихи, как должны вести себя при этом, что говорить, что делать?

 

ПК: Разных хотелось бы. И недовольных тоже — когда все дружно кричат «одобрям-с!», тоже неинтересно. Я же не Брежнев… Единственное желание — чтоб слушали. А то ведь как получается: вот «Никто»… Так там подавляющее большинство только одно слово и слышит — сами понимаете, какое. И хохочут над этим. А один раз вышел на сцену человек, взял у меня микрофон и обратился к залу: «Чего вы смеетесь-то? Я вот в шестой раз слушаю — и мне сосем не смешно. Мне страшно!» Этот человек — идеальный, на мой взгляд, зритель. Ведь автор или артист очень хорошо чувствует, слышат его или нет. И самое страшное — орать в пустоту. Пусть возмущаются, пусть драться лезут, но лишь бы не пустота. А кто согласен — пусть поаплодирует или там лайк поставит — мне приятно будет...

 

АИ: С какими чувствами и мыслями воспринимаете удаление стихов с ресурсов вроде Стихиры и другие формы противодействия Вашему творчеству?

 

ПК: Да ровно с теми же, что и «реакционную позицию». Во-первых, модераторами данных ресурсов являются обычные люди, мнение которых может отличаться от моего, озвученного в стихе. Но у него есть малю-ю-юсенькая власть: он может нажать кнопку и удалить стих. И ему даже объясняться не придется. А хуже нет, чем ма-а-аленький человечек, наделенный малю-ю-юсенькой властью. «Голодный и жадный, он не травоядный, он мелкий, но хищный — он крыса пасюк» (с) Т. Шаов.

 

Есть и другие соображения. Здесь мы опять возвращаемся к надуманным страхам. Однажды друзья пытались устроить мой концерт в неком областном ДК. Директор просмотрел материал и ужаснулся: «Да вы что! Меня после этого уволят и посадят!» И где здравый смысл: меня самого, как автора не сажают, а его посадят? Подобные мотивы встречаются сплошь и рядом: «Как бы чего не вышло». А ничего и не выйдет потому, что у страха глаза велики и сеет его тот, кому выгодно. Но зачем брать на себя труд размышлять и сопоставлять? Проще удалить, запретить, отказать в площадке и со спокойной душой переключить внимание на какую-нибудь кавер-команду, исполняющую песни группы Мираж на китайском языке под фонограмму.

 

Ну да Бог им судья — удаляют, да и ладно. Более того, в плане рекламы они даже играют мне на руку потому, что самый верный способ пробудить интерес к чему-либо — запретить. Есть другие ресурсы, площадки, организаторы. И запрет в одном месте вызовет повышенный интерес в другом. Вот, например, Вы, Алексей, вероятно не боитесь того, что Вас сошлют в тайгу за это интервью и размещение альбома. За это Вам еще раз огромное Спасибо.

 

АИ: Гм…А на Вас самого как-то влияет этот ореол запретности, запрещённости? Никогда не было желания получить статус проклятого поэта, став в один ряд с Бодлером и Верленом?

 

ПК: Никак не влияет потому, что ореола-то нет. Есть возмущение отдельных мелких особей. Причем, чем мельче и ничтожнее особь, тем громче она возмущается. Есть у меня такой стих «Медбрат» - об эвтаназии, в центре которого «больничный ангел». Неожиданно стих стал поводом яростного недовольства очень многих. Но в подавляющем большинстве эти самые недовольные — никчемнейшие существа. Для них непонятна сама мысль, что нет ничего страшнее в жизни, чем оказаться абсолютно беспомощным, бесполезным, стать обузой для окружающих. А непонятна потому, что они этой обузой являются даже в добром здравии. Конечно, иной раз есть соблазн последовать советам старухи Шапокляк. Но вот какая штука: стать Великим Злодеем куда сложнее, чем Супергероем. Герою симпатизирует и помогает социум, а Злодею мешают все и вся, начиная с уголовного кодекса. Если выбирать путь злодейства (пусть даже и литературного), то нужно в этом деле всех переплюнуть — и Бодлера с Верленом тоже. А иначе какой же ты Злодей? Ты — мелкий пакостник.… Да и ведь ничего особенно одиозного-то я не озвучиваю. Пусть мои хулители назовут хотя бы один стих, где я призвал к злодейству, хулиганству, непотребству. Я, наоборот, призываю к исключительной социализации: живи и не мешай жить другим. Если это кому-то не нравится, то он сам — латентный негодяй.

 

АИ: А как часто Вам хочется стать таким Великим Злодеем и последовать советам старухи Шапокляк?

 

ПК: Хм-м-м… Довольно часто, если принять во внимание несколько положений. Во-первых, не существует безусловного злодейства. Я где-то читал рассказ, как человек спас ребенка от маньяка. И вот этот человек умер, попал на Суд, где узнал, что спасенный ребенок вырос, совершил теракт и убил сотни людей. И теперь его поступок расценивается не как подвиг, а как беспримерное злодеяние и светят ему за это адские муки. А маньяк, наоборот, мог бы спасти погибших, убив террориста еще в детстве. Есть над чем подумать… К тому же, полюса Добро-Зло имеют свойство меняться в связи с текущей политической и социальной ситуацией. И никогда не знаешь, что завтра объявят подвигом, а что злодейством. Более того, если взять и одним махом искоренить все человеческие пороки, то в их разряд немедленно попадет часть добродетелей — для сохранения равновесия.

 

А старуха Шапокляк абсолютна права! Люди неблагодарны и злопамятны, поэтому если ты хочешь действительно прославиться, то следует вершить зло. Наверняка Шапокляк знает каждый житель микрорайона и в лицо, и по имени, а вот какого-нибудь маляра, который ежедневно закрашивает ее художества на стенах, никто не знает...

 

АИ: Как считаете, нужна ли для поэта и творческого человека самоцензура, какие-то самоограничения и как обстоит дело с самоцензурой у Вас?

 

ПК: Самоцензура должна быть в каждом человеке — неважно, творческий он или нет. Именно самоцензура не позволяет нам ходить голышом по улице. Именно самоцензура не позволит мне написать стих на какую-то определенную тему. Поэтому я не пишу любовную лирику — считаю, что интимные вопросы должны оставаться интимными. Здесь можно затронуть тему искренности в искусстве. Почему-то бытует мнение, что искренность - это непременно оголение и представление широкой общественности всех без исключения язв на самых срамных местах, а заодно выворачивание наизнанку души, чтоб туда удобнее было плевать. Обязательно при этом всеми силами стараться вызвать к себе жалость. Так вот, на мой взгляд, это не искренность, а позор! Слово «жалкий» в русском языке всегда было ругательством. Что касается меня, то я совершенно искренне пишу о проблемах, которые меня беспокоят, но не обо всех. И если завтра у меня случится, простите, расстройство желудка или я подхвачу сифилис, то эта проблема будет меня беспокоить, но писать, а тем более рассказывать со сцены я о ней не буду.

 

Если же речь идет о классическом понимании цензуры: «мат — не мат», то таковой я не преемлю во-первых, потому, что вообще не могу понять термина «мат». Я однажды участвовал в вебинаре, где помимо меня собрались лингвисты, учителя словесности и прочие авторитетные сограждане и ни один из них так и не смог дать удобоваримого определения этому понятию. Поэтому, если тема кажется мне достойной освещения и у меня есть мнение по ней, то я выскажу его в той форме, в которой сочту нужным, как бы крамольно это ни выглядело.

 

АИ: А как Вас обычно принимают на больших фестивалях вроде недавнего Сорок Акул Фест (больше тех, кто поддерживает и проникается атмосферой Ваших стихотворений или всё-таки несогласных и шокированных прямотой слога) и как всё прошло в этот раз 14 июня?

 

ПК: 14 июня был отличный фестиваль, и я очень благодарен организаторам, которые сочли меня достойным участвовать в нем. Организация таких фестивалей — неоценимый вклад в культуру (или контркультуру — кому как нравится) именно потому, что особенностью фестиваля является именно смысловое творчество, которое нужно слушать, над которым нужно думать, а не просто колбаситься в пьяном виде под грохот электричества. И публика там собирается соответствующая. Во время нашего выступления пошел дождь, но люди не разошлись, слушали, разбирали диски. Надеюсь, им понравилось… Вообще, участвуя в таких мероприятиях я стараюсь заранее выдать максимум информации о себе и своем творчестве, чтоб не оказаться «котом в мешке» и зрители были более или менее подготовлены к тому, что увидят и услышат. Поэтому шок, как правило, явление редкое. Хотя и случается...

 

АИ: Раз уж так вышло, что именно “Никто” стал альбомом-победителем, давайте сначала поговорим именно об этом альбоме. Как Вы сам определяете поэтический жанр стихотворений, вошедших на этот диск, и насколько они близки к привычной и канонической социальной сатире?

 

ПК: Я бы не назвал материал «Никто» сатирой. Сатира — комическое действие, а в моих стихах нет ничего комического. Жанр своих стихотворений я определяю, как «социальную чернуху с элементами мистики». Сложилось мнение, что пороки следует высмеивать, но когда смешно — не страшно. А я стараюсь, чтоб человек ужаснулся порокам. Тогда, возможно, он начнет искать какой-то путь для изменения положения вещей.

 

АИ: Ваши стихи, представленные на альбоме “Никто”, имеют целью жалить, клеймить, призывать к изменениям или это просто констатация и описательная рефлексия?

 

ПК: Когда-то я врал себе и окружающим, что пытаюсь посредством клеймения и обличения изменить людей. На самом деле, никого и ничего изменить нельзя. Точнее можно, но только того, кто сам хочет меняться, да и то… Ужаснуться и измениться — процесс очень трудоемкий и болезненный. Гораздо проще выключить магнитофон, закрыть книгу, уйти с концерта и назвать автора идиотом. А после ждать, когда все изменится само собой. Поэтому, стихи — констатация, мигающие указатели на ямы с нечистотами. А дальше пусть каждый сам решает для себя — поверить и обойти или переть напролом и периодически в эти нечистоты окунаться. Именно об этом первый стих альбома «Послание к жаждущим».

 

АИ: А насколько часто создавая то или иное стихотворение, Вы думаете о его читателе? Важно ли для Вас быть на одной волне со своим читателем или Вы пишете исключительно так, как считаете нужным и правильным, для себя, а понимание и принятие со стороны читателей расцениваете как приятный, но вовсе не обязательный бонус?

 

ПК: Создавая стихи я вообще не ориентируюсь ни на какую аудиторию и пишу то, что в данный момент хочу. Забота о читателях выражается лишь в техническом исполнении: рифма, мелодика — работа непосредственно с текстом, чтоб его читать было интересно и понятно. Всем понравиться нельзя и публикация произведений — ни что иное, как поиск единомышленников, всегда приятно общаться с себе подобными. Кому понравилось, тот со мной на одной волне, кому не понравилось — проходи мимо, в мире огромная масса произведений о Высокой Любви, бабочках, котиках и неизмеримых достижениях Самой Лучшей Страны На Свете, источающих нектар и позитив — обрати внимание туда. А я останусь со своими.

 

АИ: Как часто люди узнают себя в Ваших стихотворениях, и им это не нравится? Насколько типичен случай описанный в “Конструктивной критике”?

 

ПК: «Критика» - специфическое узкопрофессиональное произведение, посвященное доморощенным снобам от искусства. Оно, по идее, вообще должно быть непонятно непосвященному слушателю и поначалу я сомневался: включать ли его в альбом. Но поскольку среди моих знакомых огромная масса участвует во всевозможных «Свободных микрофонах», капустниках, творческих вечерах и т.п., то я решил: «Критике» быть! Для упомянутых мероприятий описанная в стихе ситуация вполне типична. Сам я несколько раз попадал на таких вот «авторитетов», которые тычут в лицо удостоверениями различных писательских Союзов и сыплют выражениями: «Так нельзя...». «Поэт должен...». Теперь я сам член двух Союзов: Профессионального и Интернационального, у меня не одно удостоверение, а два (причем, одно - на двух языках) и сам факт моего существования доказывает, что «так можно» и я никому ничего не должен.

 

А узнают себя да, часто… В течение примерно двух лет на каждом моем выступлении появлялись люди абсолютно стереотипные — этакие люмпен-патриоты. Они одинаково скверно одеты и всегда выпимши, я даже предположил, что их специально клонируют в подвалах Лубянки. И вот встает такой персонаж, подходит и начинает возмущаться: «Что ты (цензура) говоришь (цензура)! Ты (цензура) людей не любишь! Ты (цензура) Родину не любишь!» Речь тоже стандартная, вероятно, фонограмма с той же Лубянки. По их мнению, они — люди и они — Родина… Приходилось объяснять, что это не так. Поначалу меня это забавляло, потом утомлять начало и теперь я стараюсь выступать на закрытых мероприятиях, где зрители подготовлены к происходящему.

 

АИ: То есть на данный момент Вы выбрали для себя позицию быть поэтом для своих, для тех, кто с Вами на одной волне, и не вступать в ненужные споры и разъяснения с людьми “левыми” и не вполне находящимися “в теме”? Дело в том, что мне кажется, в Ваших стихах априори заложен какой-то настрой на диспут – агрессивный стиль изложения наверное на подсознательном уровне подразумевает, что автор готов спорить и отстаивать свою позицию.

 

ПК: Я обожаю диспут, но диспут подразумевает, что все участники хорошо представляют тему. Возвращаясь к тому же «Медбрату»: один мой приятель-медик, услышав стих, сказал следующее: «Я не согласен. Да, возможно эвтаназия гуманна, но ты же должен понимать, что легализация эвтаназии неизбежно выльется в движение «Усыпи Дедушку и Забери Квартиру». К тому же, нет никакой гарантии, что прямо завтра не изобретут лекарство от недуга, сегодня считающегося неизлечимым.» С «забери квартиру» я согласился, а насчет лекарства ответил, что даже в случае изобретения такового, стоить оно будет безумно дорого и большинству страждущих не достанется. И так далее, слово за слово мы спорили часа два. Вот это — диспут. А когда от оппонента исходит просто агрессия: «Я не Никто! — Докажи - Пошел ты…!» - это не диспут. И переубеждать его мне совершенно неохота. Для дискуссии необходим хотя бы минимум — чтобы человек внимательно прослушал стих, а потом более или менее связно сформулировал свою претензию. А это происходит очень редко, чаще всего весь диспут похож на комментирование какой-либо двусмысленной статьи - масса народа просто бранится друг с другом: «Ты безмозглый ватник! - А ты петух!» Тратить время и силы на подобные прения мне жаль.

 

АИ: До физических проявлений внутреннего ментального недовольства, надеюсь, не доходило?

 

ПК: Доходило пару раз. Но у меня есть преимущество: я трезвый, а недовольные всегда лыка не вяжут. Поэтому «физические проявления» - сильно сказано: так, потолкались да разошлись. Потому что у меня есть еще одно преимущество (без ложной скромности): оппонент понимает, что несмотря на грубость и цинизм, по сути я прав. А, как сказал один из любимых художественных персонажей нашего времени, сила в правде. Я сильнее и он это понимает...

 

АИ: А бывает ли так, что кто-то узнаёт себя в Вашем произведении, но это не раздражает его, не вызывает гнев, а наоборот слушатель благодарит Вас за то, что открыли глаза и помогли увидеть истинное положение вещей?

 

ПК: Врать не буду — таких примеров влияния своего творчества я не встречал. Слушатели почти всегда благодарят, говорят: да, дескать, правильно все… Но чтобы кто-то изменился — мне неизвестно. Если бы такой случай произошел, я бы считал его высшим достижением своего творческого пути. Я знаю случаи, когда творчество (не мое) посредством чувства стыда и ужаса помогало людям излечиться от алкоголизма и наркомании, но я пока до этого не дорос, видимо. Может, плохо объясняю… А возможно, дело в излишне агрессивной подаче. Однажды один приятель сказал мне: «Ты очень больно бьешь словом, а у любого существа природная реакция на побои — закрыться и защищаться». Может, оно и так… Но по-другому я не умею.

 

АИ: Подобный расклад – повод для большой депрессии: выходит, что зло и порок настолько естественны и важны для человека, что отказаться от них практически нереально. А Вам самому не случается впадать в грусть и тоску от такой не очень радостной статистики?

 

ПК: Грусть и тоска — мое обычное состояние. Я Вам больше скажу: именно пороки делают человека человеком. У меня есть стих «Оракул» - там об этом и сказано. Если вернуться к библейским метафорам, то Бог — это душа и тело, а дьявол — разум и сознание. Бог сотворил людей и предоставил им пастись в Эдеме наравне с коровами и какаду. И если бы дьявол не искусил Еву, люди так и остались бы на уровне тварей бессловесных. Любой прогресс, любое открытие, любое достижение человека обусловлено грехом: стремлением к богатству (алчность), стремлением возвыситься над прочими (гордыня), стремлением завоевать внимание женщины или мужчины (похоть) и так далее. Дьявол толкает людей вперед — возможно, к пропасти, но вперед. А отказаться от пороков — означает перестать быть человеком и впасть в вегетативное состояние...

 

АИ: Мне сейчас вспомнился философ Н.А.Бердяев и его признание в своём “Самопознании”: “иногда у меня проблёскивает мысль: а что если я не прав, а что если всё на самом деле совсем не так?...И тогда я понимаю: тогда я погиб”. А у Вас бывает такие проблески и такие сомнения? Что если на самом деле всё обстоит не так, как Вам видится и представляется, а как-то совсем иначе - ну вот хоть как у апостола Павла: делал одно дело, боролся, напирал, нажимал, потом – бац, упал, очнулся: понял, что надо делать другое. Или того хуже: думал, что после смерти ничего нет, умер, а там – такое….а изменить уже ничего нельзя…

 

ПК: Ничего страшного не случится, даже если я и не прав. Более того, все, что я пишу, говорю или думаю, абсолютно субъективно. Однажды после концерта подошел ко мне человек и сказал: «Слушали мы тут с друзьями твой диск и решили, что ты — человек не очень умный». «Конечно — отвечаю — не очень. Был бы я очень умный, я бы сейчас с тобой тут не разговаривал». Так что вполне возможно, что я ошибаюсь. Я умею признавать свои ошибки и если кто-то приведет мне убедительные доказательства моей неправоты — я с удовольствием повинюсь и покаюсь, корона не упадет. Пока же я ежедневно укрепляюсь в своих убеждениях — обстановка этому способствует.

 

А насчет того, что там после смерти… Будем решать проблемы по мере их возникновения. Пока я вижу только провластную организацию, которая на протяжении многих веков прокачивает сказку, в которой масса противоречий и нестыковок. Если на прокачку «Властелина Колец» тратить по миллиарду долларов ежегодно в течение хотя бы ста лет — внуки наши поверят в Горлума.

 

Самое смешное, что и те, кто рвет на себе рубаху и разбивает лбы в храмах, тоже не верят ни во что. «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: “перейди отсюда туда”, и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас (Мф. 17, 20).» Неисчислимое количество раз я предлагал самым истовым поборникам веры провести эксперимент: сдвинуть силой веры не то, что гору, а пачку сигарет на столе. Никто не хочет — сразу начинается малодушное нытье: «Ну нельзя же так буквально… Это же метафора...» Никакая не метафора, просто читать уметь нужно!

 

Ведь сдвинуть-то предлагают верой, а не взглядом. Взглядом — это не вера, а телекинез. А здесь просто нужно поверить, что вот прямо сейчас случится что-то: сквозняк или землетрясение, какое-то такое невероятное стечение обстоятельств, что пачка сдвинется. Так же и с горой: если хочешь ее сдвинуть — верь и мэрия примет решение срыть эту гору для прокладки Пятого Транспортного Кольца и насыпать ее в другом месте, ближе к твоему дому или куда ты там хочешь ее переместить. Нигде же не сказано, что гора должна перейти сама по себе — она просто должна изменить положение потому, что ты в это веришь. Но никто не верит, что такое в принципе возможно — даже мысль подобная в голову не приходит. Поэтому-то ничего никуда не движется: ни пачка, ни гора, ни страна — все остается на месте.

 

АИ: По поводу веры просто аплодирую Вам стоя – воистину так и только так. В точку! И ещё такой вопрос. Как Вы сам как автор считаете, насколько всё плохо в Ваших стихах (и соответственно в реальности в мире, который они описывают и отражают): это просто плохо, ужасно, кошмарно, страшно или ещё хуже? Если оценивать по десятибалльной шкале уровень ужаса и мрака реальности и Ваших стихов, то сколько баллов они получат, по Вашему собственному ощущению?

 

ПК: Конечно, всегда может быть еще хуже — нет предела совершенству. Может начаться эпидемия чумы. Может случиться ядерная катастрофа, война, вселенская засуха или потоп, инопланетное вторжение. Как говорит один мой знакомый: «Мне хватает каждый день на бутылку водки и банку сайры — вот и хорошо, что еще надо?» Если таким аршином мерить — то все замечательно. Но ведь должны же быть какие-то амбиции, стремиться нужно к лучшему. У Солженицына есть такие слова: «Несчастнее всех не тот, кто увечен и сир, а тот, кто ежедневно, вставая с кровати, бьется головой о притолоку — слишком низкая». Это близко к тексту. Камень в ботинке или зубная боль сделают несчастным любого, хотя это и не страдания даже — мелкое неудобство. То, что я описываю в стихах — именно неудобство. У нас неудобная для проживания страна и неудобные для соседства люди, как в других странах не знаю — не жил. Это не кошмарно, не ужасно — просто неудобно. Некомфортно. Так что тянут баллов на 6, не больше...

 

АИ: Но разве констатация в качестве факта, что человек по самой сути и по замыслу своему груб, неприятен, мелочен и убог, а знаменитая баня с пауками Свидригайлова – это единственно возможный для него удел, это не ад и не кошмар?... По-моему, даже в текстах у Slayer и у самых страшных и беспощадных блэк-метал и дэт-метал групп всё радужнее и светлее, чем у Вас. Возможно, дело тут в моей какой-то обострённой и обнажённой чувствительности или в солидном багаже личного негативного опыта, но когда я смотрел классические фильмы Ларса Фон Триера, мне становилось беспросветно жутко, а Ваши стихотворения напоминают как раз их – некое подобие библейского Апокалипсиса, но как будто изнутри, с точки зрения человека этот самый Апокалипсис переживающего здесь и сейчас. А как Вам кажется, такое восприятие это намеренное и неадекватное сгущение красок?

 

ПК: А что в этом ужасного? Есть психологический тест (я не помню, как он точно называется — может, если кто-то в теме, подскажет потом): в пустом автобусе все сиденья двойные. В первой половине автобуса на каждом двойном сиденьи сидит один человек, пол и возраст этих подсадных людей разный. Вторая половина автобуса (хвост) пустая. Испытуемому предлагают войти в автобус через переднюю дверь и сесть на любое место. Так вот, НИКОГДА человек не сядет рядом с другим незнакомым человеком — всегда уходит в хвост. Задачу усложняют: дают испытуемому в руки тяжелую сумку, которую тащить каждый лишний шаг — мучение. Результат тот же самый — испытуемый уходит в хвост вместе с тяжелой сумкой. Он может потом пересесть, если ему, скажем, девушка понравилась, но первая реакция — отойти от себе подобных. Эксперимент доказывает, что по умолчанию один человек воспринимает другого, как врага вне зависимости от пола, возраста и обстоятельств. Или Стэнфордский эксперимент вспомнить...

 

Можно молчать о низменности человеческой природы, приукрашивать действительность и показушно бодриться, но зачем? Если мы сейчас говорим о творчестве, то в моей жизни вполне хватает приукрашивания и лицемерия, вызванного объективными причинами: «Я лицемерно кланяюсь начальству, чтоб премию в квартале получить...» Если еще и в стихах лицемерить, то зачем тогда вообще их писать?

 

Ха-ха-ха! Повторю Ваш вопрос: «А что, если жизнь после смерти и Бог все-таки существуют? Не обидно ли будет тому, кто полагал, что в жизни ему уготовано великое предназначение, узнать в итоге, что весь смысл его жизни оказался в передаче солонки в столовой такого-то числа такого-то года? Вот где кошмар-то...

 

И, кстати, если говорить о фон Триере… Возьмем, к примеру, «Догвилль» - там тоже присутствует определенный хеппи-энд: зло наказано. Что с того, что наказано оно другим злом? И вопрос: «Что большее зло – мафиози, способные из чувства мести или собственных понятий о чести истребить в одночасье целый город или жители этого города, издевавшиеся над доверившейся им беззащитной женщиной только на том основании, что она беззащитна?» - весьма дискуссионный. Догвилльчане продемонстрировали не только похотливую жестокость, но и беспримерную глупость ибо стоило пораскинуть остатками куриных мозгов и спросить себя: «Что это за сила преследует девушку? И не сметет ли эта сила на своем пути все, что между ней и девушкой стоит?» Но нет – они обезумели от малюю-ю-юсенькой власти и вместо мозгов включили другие места… И то, что с ними произошло – вполне справедливо. Так что чем не жизнеутверждающая развязка: справедливость торжествует, девушка спасена (преследующее ее зло оказалось вовсе не злом, а чрезмерной заботой и любовью), а жестокость, похотливость и глупость наказаны.

 

АИ: Верите ли Вы в чудеса и в чудесное преображение человека описанного Вами как Никто и его приход к достойной настоящего человека жизни?

 

ПК: Да, конечно верю. Но для этого одних стихов мало. Человек должен достичь дна, окунуться в самую бездну ужаса и решить сам, что пора меняться. Я сам — алкоголик, настоящий, со справкой. Когда мне юнцы начинают что-то говорить о пьянстве, мне смешно: «Голова с похмелья болит? Ягодицам легче! А испытывал ли ты дружище, состояние, когда просыпаешься в четыре утра и понимаешь, что если не опохмелишься сейчас — просто сдохнешь? Чтоб рубашку застегнуть не в силах быть, похмеляться из горла потому, что в стакан не попадешь — руки трясутся?» «Алкаш, говоришь? А чертей гонял когда-нибудь? Мочился под себя?» А со мной все это было… И однажды я глубокой ночью понял, что если не изменить жизнь прямо сию секунду, то все, край… И ночью поехал в клинику, перебудил врачей, прошел курс процедур и вот уже 13 лет - ни грамма. Не могу сказать, что перестал быть Никем, но по крайней мере надеюсь, что стал куда более достойным членом общества и кандидатом в человеки...

 

АИ: Выходит, Вы зовёте своих читателей и слушателей в самую бездну отчаяния, чтобы там они оказались лицом к лицу с самым страшным и кошмарным что может быть в жизни, а затем захотели измениться и начать путь наверх, к подлинной жизни, к осознанности, к человечности?

 

ПК: Нет. Потому, что до верха они все равно не дойдут. И я не дойду, и никто не дойдет. И вообще, верх не предназначен для людей. Но можно оценить ситуацию, понять суть вещей и постепенно приводить в комфортное состояние Бездну. Поставить в Аду кондиционеры. Если в Бездне образуется достаточное количество здравомыслящих, работящих, амбициозных людей, то она из кошмара превратится во вполне достойный ареал обитания. Ну да, климат немножко подкачал, а так вполне себе ничего. И никакой верх не нужен — пусть там головы крылатые летают и песни поют.

 

АИ: Расскажите, пожалуйста, о наверное самой необычной и парадоксальной вещи с “Никто” – о философской сказке “Телега”. Как известно, дыма без огня не бывает, что-то подсказывает мне, что это не просто аллегория и не просто литературная зарисовка, так ли это?

 

ПК: «Телега» - аллегория истории любой империи в стадии заката. Именно такое развитие событий мы наблюдаем сейчас вокруг себя. А библейские образы — мои любимые. Несмотря на то, что я человек неверующий, сама сага про Творца со товарищи мне очень нравится. Не зря же на ее прокачку потрачены колоссальные по любым меркам ресурсы: образы объемные, интересные, противоречивые - именно на этих противоречиях можно играть бесконечно. И понятные практически любому — невозможно встретить того, кто с этими персонажами не знаком.

 

Ничто не ново под луной: бесноватый народ, никак не желающий признать, что время его господства подходит к концу, отринуть чувство избранности, внушаемое гражданам империи долгие годы, заглушающий стыд своего убожества и ужас перед неизбежным постоянными празднествами, фейерверками, катающийся на шаткой прогнившей конструкции из былых достижений… Лихой кучер, разгоняющий эту конструкцию до состояния неуправляемости, плевки и окурки в здравый смысл и в итоге окончательный крах. Так было на протяжении всей истории: и в Риме, и в Византии, и у Османов… Важное наблюдение: все без исключения государства, представлявшие когда-либо собой империи, после краха так и не смогли оправиться и веками остаются в упадке. «Гуляк телега под собой похоронила...»

 

АИ: Но библейские образы для Вас это только образы (и в том числе в этой же самой “Телеге”) или где-то в глубине души у Вас всё-таки теплится какая-то вера в то, что Творец существует – пусть не в образе такого старика, а в каком-то ином, но существует?

 

ПК: На этот вопрос я могу ответить совершенно однозначно. Вот смотрите: что есть любая жизнь? Электрохимический процесс. Так вот, где-то есть конденсатор электричества, который запускает любую жизнь — человека, лягушки, не важно. Это как свеча в двигателе. После смерти некоторое количество электроэнергии освобождается — это и есть душа — и попадает обратно в конденсатор примерно так же, как если стакан воды вылить в бочку. Нельзя отличить энергию одного от энергии другого. И конденсатор этот абсолютно беспристрастен: он неодушевленный, ему наплевать, когда Вы поели мяса, с кем переспали или какими словами выразились. Сразу скажу, у меня нет даже предположений, что этот конденсатор из себя представляет: может быть, это планета Земля, может быть атмосфера, может быть весь Космос. И так энергия циркулирует: родился — забрал, умер — отдал. Потом твоя искра, может быть, запустит сердце слона или кузнечика. Такая теория соответствует Закону сохранения энергии. А тело распадется на атомы, которые вечно будут составлять Вселенную, согласно Закону сохранения материи.

 

А сама мысль о том, что где-то существует сила такого масштаба, что способна созидать и уничтожать миры и силе этой нечем больше заняться, кроме как следить за каким-нибудь отдельным червем: уж не поковырял ли он в носу в специализированном учреждении, самозванно представляющем эту самую силу — ну не смех ли? Это я, по-моему, в «Никто» осветил очень доступно...

 

АИ: Конечно, смех. Но так ведь никто особо и не думает, кроме, наверное, самых невежественных каких-нибудь христианских фанатиков. Но этот-то самый “конденсатор” ведь вполне может быть и разумным? Разве нет? Или может быть некто, кто создал этот “конденсатор”?

 

ПК: Так это же совсем просто! Если существует разум, который создал конденсатор или сам конденсатор разумен, то разум этот настолько превосходит наш, насколько разум, скажем, Эйнштейна превосходит разум инфузории-туфельки. Соответственно, ему абсолютно безразличны наши мысли, порывы, стремления и поступки. Даже если они ему вдруг интересны, то он не сможет их постичь в силу масштаба. Как, например, ученый, рассматривающий в микроскоп амебу, вряд ли понимает, что творится у нее в душе или в голове. Поэтому приходит к единственно доступному выводу: ни души, ни разума у амебы нет. Он даже не может уничтожить отдельно взятую амебу — только сразу десять миллиардов с совершенно различными душами, стремлениями, помыслами и мотивами. А коль скоро так, зачем же вообще брать в расчет ученого или, в нашем случае, Высший Разум?

 

АИ: А что Вы думаете по поводу горьковского убеждения, что человек это звучит гордо? Чем можно и нужно гордиться человеку, а чем гордиться как раз наоборот не стоило бы?

 

ПК: Конечно, звучит гордо! Как гордо звучит «кошка», «собака» или «земляной червь» - все биологические виды, живущие на Земле, имеют право на чувство гордости хотя бы на том основании, что дожили до сегодняшних дней и их не сожрали. Они выжили, они — Сильнейшие.

 

А человеку, помимо упомянутого факта, следует гордиться личными свершениями. Пусть маленькими, ничтожными на первый взгляд, но собственными. Вот я выиграл конкурс Астарты и очень этим фактом горжусь! Когда-то мне довелось работать на одном предприятии, где в общей сложности работало свыше двух тысяч человек. Чтобы зарабатывать хорошие деньги, я почти три года проработал без выходных. Таких нас было человек 10. А потом мы все уволились, нашли другую работу, а имена наши так и остались легендами и новые рабочие сочиняли о нас какие-то истории, приписывали нам какие-то поступки… Теперь предприятие закрыли, перенесли в другой город, а память все равно осталась. И этим я горжусь. Я горжусь тем, что моя мать-пенсионерка не просит милостыню и не собирает пустые пивные банки. Я горжусь тем, что многие творческие личности, чьи кассеты я заслушивал в детстве, на чьи концерты ходил и скромно взирал на сцену из угла зала, теперь жмут мне руку, знают мое имя и не брезгуют выступать со мной в рамках одного концерта. Я горжусь тем, что у меня берут интервью и кто-то потом будет его читать — кому-то я буду интересен. Много чем горжусь. Может, это и глупо выглядит, мелко… Но уж не глупее того, чтобы гордиться фактом, что мой прадед, которого я никогда не видел (а он не видел меня), сбил из винтовки самолет. Потому, что если бы геройский предок со мной познакомился, то, возможно, немедленно застрелился бы из этой самой винтовки, чтоб я на свет не народился и никакого самолета бы не сбил. Вот о чем следует подумать очень многим прежде, чем гордиться тем, к чему не имеешь никакого отношения. «А ты хоть раз попробуй - оглянись, посмотри: что сумел, что сделал и кто этому рад?» (с) К. Кинчев. Причем, этот «кто» - не обязательно все человечество скопом: вполне достаточно близких, друзей или даже кошки бродячей.

 

АИ: Какого человека и с какими качествами Вы считаете настоящим человеком? Как часто Вам доводилось и доводилось ли встречать таковых в реальной эмпирической жизни?

 

ПК: Основными качествами, отличающими человека от скотины, я считаю то, что является самым страшным библейским грехом: гордыню, тщеславие и целеустремленность. Способность определять цели и целей этих добиваться. Такой человек способен горы своротить! А смиренные, живущие по принципу «день прошел и слава Богу» - не люди, а размазня. Озвучу возможно чудовищную мысль, но на мой взгляд, если бы эти бесцельные, безвольные, безынициативные особи вдруг в одночасье исчезли, то только лучше стало бы. Ведь Настоящих Людей гораздо больше, чем может показаться. Я встречал людей, которые родились на дне и достигли определенных высот и людей, которые опустились на самое дно по глупости или по роковому стечению обстоятельств, но нашли в себе силы оттолкнуться и выбраться. Это — Настоящие Люди. А встречал и таких, кому благоприятствовали в жизни все условия, но они опустились и закончили существование под забором. Мне их не жалко — туда им и дорога.

 

АИ: В своих рецензиях на Ваши альбомы я высказал предположение, что границы между лирическим героем и автором в Ваших стихотворениях нет, Вы можете подтвердить или опровергнуть данное утверждение?

 

ПК: Полностью подтверждаю. Я отвечаю за каждое написанное или произнесенное со сцены слово. Все, что говорят, делают, думают мои литературные персонажи — мои личные мысли, слова, поступки или желания. Разумеется, имеет место некий художественный вымысел: я не рыл лопатой туннель к центру земли, не спускался туда и лично с дьяволом не разговаривал. Но эти аллегории, я думаю, понятны, а все позиции и идеи, озвученные в стихах, мои собственные.

 

АИ: Ваш прямой и безапелляционный тон и достаточно грубые выражения в стихах – это желание быть предельно честным или здесь не обошлось без оттенков приобретённой мизантропии, когда уже не Вы выбираете стиль, а стиль выбирает Вас?

 

ПК: Да нет, о том, чтобы я писал что-то исходя из мысли о стиле и старался соответствовать образу, речи не идет никогда. Я пишу то, что мне хочется и так, как мне хочется. Кстати, несмотря на первое впечатление, мата в стихах у меня достаточно мало. Как-то получается, что стихи у меня пишутся циклами — сериями произведений, схожих по тематике и настроению. Так вот, «Никто» - цикл, которым я пытался оскорбить все раздражающие слои, до которых только мог дотянуться, а вот если будем делать следующий цикл, то там вообще ни слова матом. Тон и выражения полностью соответствуют моему настроению на момент написания стиха. Когда человек ударяется головой о притолоку, он не произносит: «Ах, как мне не повезло!», другие слова в ход идут. Конечно, можно заявить, что поэт должен следить за языком и искать более художественную форму, но как мы помним, я никому ничего не должен.

 

АИ: Значит, всё-таки Вы сам на каком-то интуитивном уровне понимаете, что мат – это не просто лексика, раз даже планируется цикл совсем без мата? Получается, что есть такие темы, на которые нужно и желательно говорить без мата?

 

ПК: Вовсе нет. Я понимаю, что именно люди подразумевают под словом «мат», но утверждаю, что определения этому термину нет, соответственно, эти слова ничем от прочих не отличаются. Про «без мата» я упомянул для читателей, которых данные слова коробят. В грядущем материале не будет спортивных обзоров, любовных интриг, мата и советов огородникам — так более развернуто. Наличие или отсутствие определенных слов - не конъюнктура, не желание потрафить эстетам, вообще не осознанное действие: просто не пришлись они там.

 

АИ: В плане вдохновения погода и времена года как-то влияют на Вас или вдохновлять на стихи Вас могут только люди?

 

ПК: Только люди и то, что людьми создано: события, пейзажи. Погода не влияет никак. Могу только сказать, что терпеть не могу зиму, хотя и зимой родился. Люблю промежуток апрель-октябрь.

 

АИ: Мне показалось, что свежий альбом “Призраки” стал злее, мрачнее и глубже, чем “Никто”, расскажите, как Вы сами оцениваете собственную поэтическую эволюцию?

 

ПК: А вот здесь я Вас удивлю. Если обсуждать именно тексты, то эволюция — это как раз, «Никто», стихи для «Призраков» написаны на 10 лет раньше. Вообще, «Призраки» - это мое возвращение в творчество после десятилетнего молчания. Первым появился «Круг» - произведение, над которым я работал два года, с 2008 по 2010. В то время я мог один стих писать очень долго, поэтому за восьмилетний отрезок написал всего 16 вещей. 14 из них вошли в «Призраков», пришлось даже переделывать кое-где потому, что с годами некоторые факты, о которых говорилось, допустим, в «Пережеванном стихе», потеряли актуальность и забылись. Показательна история с «Двадцать Первым»: он датировался 2010 годом и изначально там были слова: «Десять лет, как откинул копыта Двадцатый-старик...» На сцену я этот стих вынес в 2016 году, изменив слова на «Полтора десятилетья, как сгинул Двадцатый-старик...» В конечном итоге, на альбоме 2019 г. звучит: «Одряхлел и откинул копыта...»

 

Если говорить об эволюции, то стихи стали писаться значительно быстрее, но… Я тоскую по старым временам - такой глубины, как в «Круге» или «Двадцать Первом» уже нет. У меня есть поэма «Легенда» - очень длинное и очень личное произведение, которое, наверное, так и останется только в печатном варианте по причине непригодности для исполнения со сцены — свыше 20 минут. Очень многим, кто читал, она нравится и иногда задают вопрос: будет ли продолжение? У меня даже была мысль и я начал делать наброски. Но потом отказался от этой идеи. Дело в том, что «Легенду» я только сочинял 8 лет, а вынашивал всю жизнь. Например, там есть образ: медведь, затравленный собаками. Так вот, в глубоком детстве — года 4 мне было, наверное — у меня была какая-то книжка про охоту, а в ней иллюстрация: стая бультерьеров повисла на медведе. И этот образ я помнил все эти годы, пока не использовал в «Легенде». Теперь для того, чтобы написать продолжение, мне нужно найти сопоставимый по силе образ, выносить его в течение 30 лет — тогда получится. А если обойтись без подобных образов, то можно написать длинное, красивое, интересное произведение, но уже будет не то. Глубины не будет. Поэтому продолжения «Легенды» нет и не планируется.

 

АИ: Лично мне “Призраки” кажутся апокалиптическим траурным колоколом, похоронным звоном отсчитывающий последние деньки современного человечества, Вы действительно думаете, что всё настолько плохо с человеком и с человечностью в нашем мире?

 

ПК: Да это не в «нашем мире» - во все времена так было. Пещерные люди ничем от нас не отличались, разве что смартфонов у них не было. Людям свойственно считать себя пупом земли, венцом эволюции, а на самом деле возникновение этого биологического вида, скорее всего, просто напросто результат мутации, вызванной неизвестным катаклизмом. Произошел выброс чего-то - у животных что-то сместилось в мозгах и появился так называемый «разум» (кстати, то, что животные им не обладают — факт весьма спорный). А инстинкты и желания остались на уровне животных. Да, мы можем их в какой-то мере контролировать, но так любой зверь это может. Кошка желает кусок мяса на столе, но контролирует свое желание потому, что получит за похищение мяса веником по заднице. Жадность, похотливость, лживость, лень заложены природой и изменить этого нельзя. «Призраки» - всего лишь демонстрация удушающей, тупой досады. Слово «человечность» придумано самими людьми для маскировки собственной звериной сущности. Попытки искоренить в людях животное начало сродни обучению медведя езде на велосипеде — можно, конечно, но при первой возможности он бросит велосипед, встанет на четвереньки и убежит в лес. Так что колокол звучит с того самого момента, когда примат взял в лапы палку. Надеяться на то, что люди изменятся — все равно, что ждать, пока упомянутый медведь не начнет питаться цветочной пыльцой, отрастит крылья и взлетит. Такой вариант возможен, но требуется очередной выброс-катаклизм, очередная мутация. А иначе все останется на своих местах. В этой связи единственная возможная линия поведения — принять правила игры и катиться вместе с миром в тартарары, по возможности уворачиваясь от попадающихся на пути пеньков и каменьев.

 

АИ: Как думаете, что или кто смог бы спасти наш мир от стремительной деградации и умирания? Эксперты говорят, что у нас всего два выхода: фантастический (если люди сами что-то начнут делать и работать над собой, чтобы стать лучше) и реальный (прилетят инопланетяне и помогут нам всё наладить и исправить), а у Вас какие прогнозы и мысли на этот счёт?

 

ПК: Да это же совершенно очевидно — не только эксперт, но и каждый кинозритель это знает. В мире постоянно создается и совершенствуется оружие, способное уничтожить всю планету в считанные часы. И попадание подобного оружия в руки безумцев — вопрос уже даже не вероятности, а времени. Причем самые опасные безумцы — именно те, кто хочет не полностью уничтожить человечество, а лишь его улучшить. А любой отбор с целью улучшения, как известно, начинается с уничтожения недостойных. Не факт, что прямо в данный момент какой-нибудь «благодетель» не нажимает кнопку или не выпускает в атмосферу вирус. Как результат — глобальная катастрофа. Есть такой научно-популярный фильм «После нас», где на модели наглядно показано, что при всем напыщенном великолепии «царя природы», уже через 200 лет после исчезновения на планете не останется даже следов нашего пребывания. И какой-нибудь другой биологический вид займет доминирующую позицию среди условно-разумных. Или не займет - еще каких-нибудь 500 лет назад на Земле было полным-полно уголков, слыхом не слыхавших о человеке, экологических систем, прекрасно обходившихся без «венца эволюции». К этому и придет: установится экологическое равновесие, планета постепенно оздоровится, вытравив даже память о двуногом недоразумении. А если какое-то количество людей все-таки сумеет выжить в катастрофе, то они очень быстро дойдут до звероподобного состояния. Мы не можем представить себе жизни без предметов, принцип действия которых не в силах постичь. Да, какое-то время осколки человечества еще будут пользоваться артефактами, оставшимися от цивилизации. Но потом патроны и консервы закончатся, бензиновые генераторы выработают ресурс — и все: на четвереньки и за дубины. Через поколение люди полностью придут в состояние своих далеких предков, собьются в стаи, выберут вожаков и история цивилизации начнется сначала. К слову, положение вещей в зверином мире гораздо более справедливо — ни одна стая на свете не станет терпеть старого, слабого, далеко не самого умного и хитрого вожака, который к тому же крадет большую часть добычи. Они его просто съедят и примут другого. Так вот, оскотинившиеся люди снова изобретут палку-копалку, лук со стрелами, порох, религии, законы, интернет, оружие массового поражения, безумные идеи, оправдывающие использование этого оружия и так до следующей катастрофы. «Абзац… замкнулся круг!» Ха-ха-ха! А за всем этим будут с интересом наблюдать инопланетяне, если они там у себя тоже еще не оскотинились.

 

АИ: Как считаете, с какого альбома всё-таки лучше начинать знакомиться с Вашим творчеством: с “Никто” или с “Призраков”? И почему?

 

ПК: Я думаю, что все-таки с «Призраков» дабы соблюсти хронологию написания стихов. Таким образом можно проследить развитие моих позиций, сравнить мнения по тем или иным вопросам, а так же просто оценить эволюцию или, может быть наоборот, деградацию технического владения словом. А если быть до конца точным, то между «Призраками» и «Никто» еще стоит цикл «Проданный Смех» - этот альбом вышел раньше, но музыка там «мертвая» - студийные сэмплы. Именно на основе «Проданного Смеха» мы объединились с Алиной и Александром и сделали первую совместную программу, где музыка полностью отличается от материала альбома. К сожалению, студийной записи этой программы нет — только live-версия. Особняком стоит альбом «Волчья Яма» - полностью политизированный «слив» стихов, написанный и записанный в период 2016-2017 гг. Все надеюсь, что он потеряет актуальность… «Призраки» был первым, хотя с точки зрения музыки, он является самым сильным альбомом на данный момент.

 

АИ: Готовите ли Вы уже новый материал и стоит ли полагать, что он будет ещё более мрачен и безысходен, чем “Призраки”?

 

ПК: Новый материал есть, но пока не приступали - «Призраки» отняли очень много сил и мы восстанавливаемся. Название альбома - «Вавилон», в нем не будет ни мата, ни оскорблений, ни откровенных провокаций - это альбом-антиутопия. Но надежды в сердцах слушателей он не поселит — это точно.

 

АИ: Насколько вероятно и вообще вероятно ли, что через несколько лет у Вас выйдет светлый и жизнеутверждающий альбом, в котором будут превалировать оптимистические образы? Что должно случиться, чтобы это произошло?

 

ПК: С ума я, наверное, сойти должен, ослепнуть и оглохнуть… Хотя в следующем году исполняется 30 лет моему творчеству, а также 25 лет выходу моего первого акустического альбома «Небесное Зеркало». Есть у меня желание перезаписать давно забытый материал с учетом нынешних возможностей в новом стиле. Там стихи не то чтобы светлые и жизнеутверждающие, но пропитанные определенным оптимизмом и верой в светлое будущее.

 

АИ: Что у Вас в ближайших планах, где и когда можно будет увидеть Вас на сцене в ближайшее время?

 

ПК: До осени, наверное, только на фестивале «Движок» 1-го августа в г. Черноголовка. А так — репетиции, планирование на будущий сезон. Интересных идей громадье, работы много. Надеемся, что и впредь наши релизы и выступления будут интересными и познавательными.

 

АИ: На какой ноте и какими словами Вам хотелось бы закончить этот разговор?

 

ПК: Закончить хочу тем, чем заканчиваю почти всегда — обращением к читателям, слушателям, зрителям: «Господа и дамы, не становитесь героями моих произведений! Не давайте мне сюжетов для написания стихов! Мне очень хочется дожить до того, когда писать мне станет не о чем...»

 

АИ: Спасибо за интервью!

 

ПК: Вам огромное спасибо, Алексей!