Ивченко. Роза.

Выполняя те или иные прихоти своего расцветающего эго, человек теряется в последствиях необдуманных и делает даже не ошибки, он становится творцом разрушителем не только своего благополучия, но впитывая даже не горечь последствий не может остановиться, ибо энергия боли и страха, которую он вкусил от тех, кто вольно или невольно оказался под ударом его эго, кажется так просто нести благодать этому миру, ведь это естественный закон жизни, но как только человек, уверовавший в любовь и созидательный акт стал для него примером, и желанием жить именно по законам любви и милосердия, мысль притягивает к нему и пожирателей, оказывается он слаб, он идиот, вспоминая Достоевского можно ли усомниться в том, что святость в идиотизме, на пустой вере не проживешь, а как забить свой чулан так, чтобы и мыши были сыты, и пестрая уже не просит, она требует, она атакует, оболгать, убить, отовариться, бывает товарки так тучнеют, товарищи остаются в стороне наблюдая и подбирая объедки с барского, застолье никогда не заканчивается, сам себе не господин умудряется из мышки вырасти в дедку, и эта бабка трясет своим исподним и чистотой намерений, очистить землицу от своих плевел, разговоры тучнеют, создают вихревые торсионные поля, и падает уже не снежинками урожай состряпанного завистью и ненавистью, за что, я такая чистоплотность, и ряды, частокол, дырокол, прокол, кол становиться изгнанием бесовщины, которая стала уже не черной королевой. Алиса снова растерялась, ведь столько поганок нужно обойти и не отравиться, самое главное, решила она, надо найти конец туннелю, туда даже мышь не проскочит, и ее страдающее сердце подсказало, все эти поганки останутся в зазеркалье, но что делать с улыбкой кота, он даже ночью завис на худеющем серпе и хвост по прежнему мяучит, как его накормить, ведь рот отдельно от живота, трижды обернувшись она снова увидела кролика, он еле дышал от страха, ничего я уже выросла в длину и дотянусь, там еще склянка с инструкциями по ликвидации засухи, шалтай разболтался, размножился, но все же шахматы не разбрелись по полю самостоятельно, придется довериться своей интуиции и тогда так перемахну, белая королева презрительно сжала кулаки, фиги и от нее бегут куда не попало ядро, пушка холостым не стреляет, и разрыв сердца принес кому то облегчение, кто то вздыхая на последнем вдохе сказал ему прости, собрание вешалок забыло свой нос на крючке событий из казалось забытого последствия, и причина, за что повисла немым даже не указателем потому, все снова закончилось пирушкой чужого не я, совесть даже не вспомнила откуда родом саррказм, сквернословие утвердило победу над вредительством не только себе, осталось достать отмычку, и настежь двери закрылись уже навсегда. Игра еще только обрела своих лицедеев, пора вспомнить и об обеде, ложки сыграли гимн, ножи заточили салфетки, ряд чопорных кулаков заскрипело на стульях былое оперение хвоста, не хватает селезня под шубою, и пестрая зарыдала проглатывая даже свои не вишневые косточки, непременно вырубить, это глас последней не самодуры, но пила рассердилась, проводка подвела, изюминка застолья заострила внимание на последней сводке идущих боев за околицей, падение скота так потрясло тарелку, она упала и разбила еще и чашку, Алиса вздрогнула и сказала, что эти объедки не накормят даже слона, моська прижала хвост, и задрожал стол, снова поднялся вихрь и унес посетителей постоялого двора из придворного сна лакея. Он потянулся, распрямился, поправил свою ливрею, вытер пыль с вешалки, игра утомила даже его, следствие рождает причину, так шепнул убегающий в никуда уже лиловый кролик, сам дурак, огрызнулся колпак, жалко, что молоко прокисло и кисельные берега обмелели без пирога.