Divergent

Эти события произошли несколько лет назад, когда Олеся работала директором магазина “Южный Двор”.

 

Однажды ее продавец Света пришла на работу в самых расстроенных чувствах. Чуть не плача от огорчения, она рассказала о том, что ночью, в три часа, ее разбудил телефонный звонок. Звонили из полиции. Оказалось, что ее дочь Ольга, которой на тот момент едва исполнилось пятнадцать лет, была задержана вместе со своей подругой-одноклассницей представителями правопорядка и в данный момент находится в отделении, куда ее маме настоятельно рекомендовано тоже немедленно приехать.

 

Света была просто до глубины души возмущена тем, что подлые сотрудники полиции имели наглость остановить глубокой ночью двух несовершеннолетних девочек-подростков, которые им ровным счетом ничего плохого не сделали, - ну, разве что на ногах не держались после распития крепких спиртных напитков. А еще пели песни и хамили приставшим к ним полицейским, которые не захотели спокойно отправиться дальше по своим делам и решили отвезти их в отделение. А уже оттуда позвонили родителям с требованием немедленно явиться по указанному адресу за своими драгоценными отпрысками, пребывающими в состоянии нестояния.

 

Олеся просто диву давалась, слушая рассуждения Светы о том, какие все-таки негодяи работают у нас в органах правопорядка. Что такого страшного, в конце концов, произошло, что не могло бы подождать до утра?.. Мамуля преспокойно спала себе дома, в своей уютной теплой кроватке, и почему-то даже и не переживала из-за того, где, с кем и в каком состоянии находится сейчас ее дочурка-школьница. Она всегда у нее гуляет по ночам, и в этом совершенно даже нет ничего особенного. Нагуляется и вернется, - не в первый раз. А вот самой Свете, кстати, утром идти на работу, - и нехорошие полицейские могли бы об этом подумать, когда будили ее посреди ночи!.. И, вместо того, чтобы продолжать видеть сны, Свете пришлось вызывать такси на последние деньги и мчаться выручать своего бедного ребенка, которого злые дяди - менты не хотят отпускать домой.

 

Расстроенная и невыспавшаяся Света прибыла в отделение, где и обнаружила Олю, силой удерживаемую в кабинете всеми находящимися в тот момент на дежурстве сотрудниками. Силой, - потому что девочка отчаянно пыталась прорваться сквозь них, расталкивая их, осыпая нецензурной бранью, визжа и угрожая. И несколько представителей правопорядка с трудом умудрялись противостоять ее напору. Ну, что им стоило, в самом деле, просто отпустить ее?.. Так ведь нет же, ироды такие, - им же надо было поиздеваться над бедным ребенком!..

 

Правда, к счастью, никакого вреда Оленьке эти злодеи не причинили, - скорее, наоборот, сами пострадали от ее действий, потому что девочка упорно лезла в драку с ними и не желала ничего слушать.

 

Узрев такое беспрецедентное издевательство над своей любимой и единственной крошкой, Света кинулась рыдать и чуть ли не на коленях умоляла негодяев отпустить несчастное дитя. Но измученные сотрудники полиции, которых бедная девочка уже довела до ручки, вызвали инспектора по делам несовершеннолетних и сказали, что необходимо дождаться ее прибытия, потому что разбираться с Оленькой предстоит именно комиссии.

 

Вдохновленная рыданиями матери и ее безусловной поддержкой, Оля потребовала отпустить ее в туалет. Но злые сотрудники полиции, изможденные неравной схваткой с крупным, не по годам развитым ребенком, почему-то не разрешили ей даже этого. Они сказали, что вот, мол, с минуты на минуту прибудет инспектор и отведет ее. Но Оленька не привыкла к отказам, потому что мама никогда и ничего ей не запрещала. Поэтому она просто, без раздумий и колебаний, пробила хрупкий заслон хилых мужчин своим крупным тельцем пятьдесят второго размера и начала бегать от них по всему зданию, играя в догонялки…

 

- Представляешь, они за ней носятся, кричат, пытаются ее поймать… Она их отталкивает, уворачивается… - дрожащим от расстройства голосом рассказывала Света. - А я стою, плачу, говорю: “Пустите ее хоть в туалет-то!..” А один из них как заорет на меня: “Вы, что, не понимаете, что она только хуже себе делает?!” Она от них на улицу выбежала… А они всей толпой - за ней… Она штаны сняла и прямо посреди двора села… А я плачу стою… Ты представляешь?..

 

О, да, Олеся настолько ясно представила себе эту картину, что у нее просто волосы на голове зашевелились от ужаса…

 

Она не могла сейчас понять только одного: это насколько же нужно обожать свое чадо, чтобы позволить ему так себя вести?! А элементарно воспитывать девочку, похоже, никто никогда и не пробовал?.. Всего-навсего объяснять, - с раннего детства, - что такое хорошо и что такое плохо, - никто даже и не пытался, надо полагать?..

 

Да что тут греха таить, - сама по себе ситуация с шатающейся пьяной по улицам пятнадцатилетней девочкой уже казалась Олесе верхом абсурда. И уж, тем более, у нее совершенно не укладывался в голове тот факт, что мама этой девочки в то же самое время преспокойно спит себе дома, даже и не переживая нисколько, похоже, по поводу того, где и как проводит время ее дочурка?.. Олесе это казалось, по меньшей мере, очень странным.

 

Такое еще могло бы, на Олесин взгляд, иметь место в неблагополучных семьях, с пьющими родителями. Но эта семья, насколько ей было известно, была вполне благополучной и вовсе не относилась к каким-нибудь маргиналам. Совершенно нормальные, с виду, вполне приличные люди. Света работала и вообще не пила спиртные напитки. С ними вместе в одной квартире проживала еще ее мама-пенсионерка, - весьма благопристойная старушка, - и неженатый Светин брат, который тоже ни в чем дурном никогда замечен не был. С Ольгиным отцом Света, правда, давно была разведена, но в этом тоже не было ничего неприличного и недостойного, - просто так случилось в жизни. Он тоже был вполне приличным человеком; несмотря на то, что у него давно уже была другая семья, и в ней тоже имелись дети, Олю он не забывал, постоянно общался с ней, денег давал, - причем, немало. О выходках любимой дочурки, разумеется, знать не знал и ведать не ведал, - а если бы узнал, был бы очень рассержен, по словам Светы, и, возможно, даже перестал бы помогать ей.

 

Так что, если уж говорить объективно, девочка у них была далеко не беспризорница, предоставленная самой себе, до которой никому дела нет. И почему она так себя ведет, - причем, как честно призналась Света, уже далеко не в первый раз, - не известно…

 

У самой Олеси на тот момент был сын почти в таком же возрасте. Но он не шлялся по ночам и не напивался до полусмерти, а учился, занимался спортом, строил какие-то планы на будущее. Поэтому Олесе вся эта ситуация казалась, по меньшей мере, невероятно дикой. Но если бы таковое даже и произошло, - чего в нашей жизни только не бывает!.. - то она была заранее уверена в том, что точно не смогла бы улечься спать, не дождавшись его, не выяснив, где он, и не убедившись, что с ним все в порядке.

 

А тут речь шла о девочке!..

 

Все-таки, что ни говори, - а с парня спрос меньше. Лишь бы не натворил чего сдуру. Но для девочки гулять по ночам, да еще в нетрезвом виде, может быть чревато такими опасностями, которые ей всю дальнейшую жизнь потом перечеркнут. И поэтому Олеся действительно совершенно искренне не понимала, почему Света не видит в этом ровным счетом ничего особенного.

 

А кроме того, в голове Олеси билась мысль о том, что, если бы ей пришлось посреди ночи приехать в отделение полиции за пьянецким в дрезину сыном, то первое, что она сделала бы, едва зайдя в кабинет и обнаружив там кроющего матом сотрудников ребенка, - это просто врезала бы ему от всей души. Да так, чтоб мало не показалось; чтобы через всю комнату пролетел, чтобы весь хмель из дурной башки выветрился. И это - единственное, о чем она могла подумать, представляя себя в подобной ситуации. Потому что она просто не позволила бы своему ребенку вести себя таким образом, позорить ее подобными выходками и считать, что это останется безнаказанным.

 

Ей казалось, что подобное поведение безнаказанным оставлять нельзя.

 

Правда, - к счастью, наверное, - ей ни разу в своей жизни не довелось оказаться в подобной ситуации. Потому что на самом деле не хотелось бы даже задумываться о том, смогла бы она выполнить свое намерение или же нет. Олеся всю жизнь считала, что ей очень повезло с сыном, потому что они всегда оба, при возникновении каких-то проблем, пытались просто договориться друг с другом, объясниться, понять. И уж, тем более, ей никогда не приходилось его бить. Но, тем не менее, это было первое, что пришло ей в голову в тот момент. При этом она не знала, принесли бы пользу подобные силовые методы, - или, наоборот, от них стало бы еще хуже. Но хоть душу отвести, - может, хотя бы самой легче стало бы после этого… А заодно, глядишь, и ребенок подумал бы в следующий раз, стоит ли доводить ее до такого состояния?..

 

И вообще, что значит, - начала бегать по лестницам и коридорам?.. Такого Олеся тоже вообще даже и представить себе не могла. Как и стаю “нехороших” ментов, бегающих за ней следом и пытающихся ее поймать. Такого не могло бы быть даже чисто теоретически. Потому что тогда Олеся, наверное, просто попросила бы сотрудников полиции подождать в сторонке и позволить ей самой разобраться со своим ребенком. Вежливо бы попросила… Наверное… Если бы получилось… Но, в любом случае, горе тому, кто попытался бы встать в такой момент между ней и сыном. Потому что это могло бы оказаться попросту опасно для здоровья…

 

Впрочем, сотрудники полиции, наверняка, и сами поняли бы это. А если бы не поняли, - это были бы их проблемы.

 

Бегала Олеся тоже быстро, и, да простит ее Господь, но бедный ребенок пожалел бы, что появился на этот белый свет, когда она догнала бы его…

 

Да, такое невозможно было даже представить себе. Но именно таким Олеся видела вариант развития событий в данном конкретном случае.

 

Можно было бы, конечно, осудить ее за подобную жестокость. Но Олеся всегда говорила только то, что думала. И ее всегда очень удивляло, что нынешние дети, с полного попустительства своих родителей, творят все, что хотят. Олеся всегда полагала, что это происходит, потому что никто из взрослых даже и не попытался объяснить им, что такое - хорошо, а что такое - плохо. Детей нынче не принято воспитывать. Так что же удивляться тому, к каким результатам это приводит?..

 

Олеся никогда не считала себя образцовым родителем. Напротив, она, как и все нормальные люди, совершала очень серьезные ошибки, которые позже, когда она это осознавала, пугали даже ее саму. И еще печальнее было понимание того, что многие из этих ошибок вполне можно было бы избежать, если бы у нее было чуть больше опыта, мозгов или даже хотя бы просто моральной поддержки со стороны окружающих людей, - в первую очередь, родственников. Но, тем не менее, она всегда считала, что именно родители должны отвечать за проступки своих детей, - по крайней мере, до тех пор, пока те не станут совершеннолетними и не смогут нести полную ответственность за свои действия. И поэтому пьяный безобразно ведущий себя ребенок ночью в отделении полиции заслуживает не жалости и материнских слез, а хорошего ремня…

 

Может, это и не принесет сильно положительных результатов, но, по крайней мере, заставит хоть немного задуматься на будущее…

 

- Да ты что!.. - ужаснулась Света, когда Олеся озвучила ей эти свои мысли. - Она ведь мне и сдачи может сдать!.. Ты знаешь, сколько раз она меня уже била?.. Скажешь ей хоть слово против, - так она распсихуется и набросится на меня с кулаками!.. А она же в два раза крупнее меня; что я могу сделать?.. Она и в квартире все крушить может начать!.. Знаешь, сколько она уже дорогих вещей перебила у нас?.. И телевизор разбила, и телефонов сколько в стену запустила!.. Бывало, что я ей этот телефон еще только купила, - а она его в стену!..

 

Занавес падает…

 

Олесе оставалось только развести руками… Потому что больше к этому добавить было уже просто нечего. Пятнадцатилетняя девочка, бьющая свою маму и крушащая телевизоры, - такое не могло бы ей присниться даже в страшном сне. Поэтому в ответ Олеся просто пожала плечами. В конце концов, это ведь Свете жить с такой дочуркой, а не кому-то другому…

 

Но про себя Олеся подумала, что, если бы ее ребенок посмел поднять на нее руку, то она его, наверное, просто прибила бы…

 

Нет, конечно же, ее мнение - это уже совсем другая крайность. Олеся осознавала это и поэтому никому его не навязывала. Каждый человек сам решает для себя, как ему жить. Но, тем не менее, про себя она посчитала, что вся эта ситуация, обрисованная Светланой, мягко говоря, не совсем нормальная.

 

Оленьку, кстати, после этого случая поставили на учет. Вместе с подружкой, хоть та и вела себя чуть поскромнее, - в сравнении с ней. Но сама Оля нисколько из-за этого не расстроилась. Ни пить, ни шляться по ночам, ни безобразничать ей это не мешало.

 

Света тоже не увидела в этом ничего особенного.