Александр Окропиридзе

- Ты только посмотри, какая крошка! – отец с улыбкой указал мне на забавного котёнка, который выполз из-под старой винной бочки, кем-то брошенной у забора. Попав на яркий солнечный свет, котёнок зажмурился, отряхнулся, почесал задней лапкой у себя за ухом и, нисколько не стесняясь нашего присутствия, тут же принялся ловить большую белую бабочку. Некоторое время я и отец с любопытством смотрели на эти уморительные упражнения. Чёрный, с белой манишкой и такого же цвета лапками, малыш смешно изображал из себя взрослого хищника: его хвост начинал напоминать вертикально поставленный ёршик для мытья посуды, он приникал всем телом к земле и, повиляв предварительно задницей для верности прицела, делал неуверенный прыжок. Бабочка словно потешалась над котёнком: стоило ему прыгнуть, как она срывалась с места и, сплясав в воздухе своеобразный танец, садилась поблизости. Наконец, бабочка села у большого валуна. Котёнок начал было подбираться к ней, как вдруг внезапно передумал и, обойдя камень, зашёл к жертве с тыла.

 

- Маленький, а такой умный! – сказал отец. Котёнок ему явно понравился.

 

Очередной прыжок непоседы успехом не увенчался: бабочке окончательно надоели эти игры, и она улетела за забор. Ничуть не расстроившись, маленький хищник оставил своё занятие и направился прямо к нам. Я присел на корточки и протянул навстречу руку.

 

- Ксс-кс-с!

 

Котёнок внимательно обнюхал мои пальцы, лизнул для пробы и разочарованно мяукнул:

 

- Мяя-я! – тоненько и просяще.

 

Мы с отцом переглянулись.

 

- Берём?

- Отчего же не взять его, такого симпотягу?

- А как звать-то будем?

- Ну, раз из-под бочки вылез, будет - Диоген.

 

Идея с именем нас весьма развеселила. Я взял малыша на руки, и мы, посмеиваясь над идеей, отправились домой. Уже дома на поверку Диоген оказался обыкновенной Муркой. Да будет так - решили мы.

 

Однако, Мурка быть обыкновенной, заурядной кошкой явно не желала. По мере того, как она росла, превращаясь в молодую элегантную кошку, мы стали замечать за ней проявления интеллекта. Первое время Мурка, желая выйти из комнаты, подходила к двери и, обернувшись к нам, принималась мяукать. Она неоднократно видела, как мы открываем дверь и, очевидно, сумела понять, что самая главная деталь в этом деле – это дверная ручка. И вот наступил день, когда Мурка, решив пойти прогуляться во двор, села у выхода и затянула своё требовательное "мяя", поглядывая то в нашу сторону, то в сторону заветной ручки. Так случилось, что мы были заняты и с помощью не торопились. Мурка долготерпением не отличалась, неожиданно она подпрыгнула и повисла на ручке обеими лапами. Ручка была старая, хорошо разработанная, и язычок легко вышел из паза. Сначала Мурка несколько замешкалась, как бы осмысляя то, что она сделала, можно сказать, своими «руками», затем просунула под дверь лапку и через мгновение была уже на дворе. С этих пор Мурка была переведена на самообслуживание. Не всегда получалось так удачно, как в первый раз, но двух-трёх попыток ей хватало.

 

На этом её интеллектуальные проявления не заканчивались. Временами на Мурку нападала почти человеческая «разговорчивость». Сидишь иной раз за столом, Мурка прыг на него, сядет напротив и «муркнет»:

 

- М-р-р-р ...

- Ну, чего тебе? – спрашиваешь её.

- М-р-р, м-р-р-р, мау-у, му-а-р-раау! – отвечает Мурка, заглядывая в глаза. Давай, мол, поговорим о жизни, о том – о сём, о хлебе насущном. Кстати, о еде: мыши тебя как ... не волнуют?

- Да я как-то больше свинину, там, говядину люблю.

- Напрасно, мур-р, напрасно...!

 

Эти её странные, почти членораздельные звуки чередовались с совершенно различной частотой в произвольном порядке и с непередаваемой интонацией. Таким образом можно было беседовать с ней довольно долго. Казалось, что она хочет выговориться или пожаловаться на что-то. Увы, человеку пока не доступен кошачий язык, а кошкам - человеческий. Но, несмотря на это, между нами и Муркой царило редкое взаимопонимание. Она, к примеру, назубок знала часы нашего завтрака, обеда и ужина, и её не приходилось долго ждать или упрашивать отведать лакомый кусочек. Её аппетит в точности соответствовал её жизнелюбию. Стоило моей матери заняться приготовлением еды, как Мурка - в каких бы краях она ни была - тут же оказывалась рядом. Впрочем, её гордая натура не позволяла ей столоваться у нас даром, и она время от времени старалась внести свою лепту в наш семейный рацион. Иной раз, проявляя свои лучшие душевные качества, она являлась к трапезе с мышью в зубах и непременно бережно, как некую драгоценность, раскладывала её перед нами, вызывая у присутствующих, как вы догадываетесь, «приступ аппетита, сопровождаемый бурным слюновыделением».

 

- Мау-у-р, привет честной компании! А я тут не одна: с дичью. Как вам мелкий грызун в собственном соку по-мяу’рикански?... Что ж вы остановились-то? Ешьте, родимые, ешьте – я вам не помешаю.

 

Однажды моя мать не проявила должного уважения к Муркиному дару и на её глазах вышвырнула дохлую мышь на помойку. Мурка не «разговаривала» с ней три дня, но потом всё вернулось опять на свои места: чего только не простишь родному человеку.

 

Любопытная история произошла со старинной семейной ширмой. Этот почти музейный экспонат достался нам по наследству и был обтянут старой выцветшей тканью. Я с целью омоложения "раритета" расписал его красочными сценками из жизни птиц, сюжет которых почерпнул из энциклопедии Брема. Говорят, что кошки не реагируют на неподвижные нарисованные объекты. С Муркой же опять всё было по-другому. Утомлённая дневными заботами о своём отдыхе, она как раз держала путь со двора на подоконник. При виде моего творения у Мурки заиграли охотничьи инстинкты, и она стала ползком приближаться к ширме. То, что наша "интеллектуалка" приняла этих птиц за настоящих, явилось лучшей оценкой моего искусства. Я было испугался, что она бросится на ширму и испортит мою работу, но Мурка неожиданно выпрямилась, приблизилась к изображению, осторожно понюхала, потрогала его лапкой, затем брезгливо потрясла ею в воздухе и, презрительно отвернувшись, в два прыжка запрыгнула на подоконник.

 

Говорят, что собака предана своему хозяину, а кошка своему дому и на хозяина смотрит лишь как на источник пищи и ласки. Наша же Мурка питала к нам самые нежные чувства и не раз проявляла не характерное для кошек внимание и участие.

 

Как-то раз мой младший брат, не выполнив школьного домашнего задания, запросился на прогулку. Мама его не отпустила. Брат демонстративно закрыл лицо ладонями и стал изображать глубокую скорбь, исторгая из себя жалобные рыдающие звуки:

 

- У-у-у! У-у-у, у-у-у, …!

 

Эти жалкие попытки надавить на материнские чувства были решительным образом проигнорированы, зато неожиданно откликнулась впечатлительная Мурка. Она запрыгнула брату на колени, возложила лапы ему на грудь и стала взволнованно заглядывать "безутешному" за ладони то с левой, то с правой стороны:

 

- Мур–мур!? (слева) … Мур-мур!? (справа)

 

Что случилось, мол? Кто тебя обидел? Чем могу помочь?

 

Брат заулыбался сквозь пальцы и, не переставая жалобно "скулить", кивками головы стал обращать наше внимание на интересную Муркину реакцию. Посмотрите, мол, что вытворяет. Мурка не переставала проявлять участие и сострадание:

 

- Мур-мур? … Мур-мур?

- У-у-у, у-у! – давил из себя слезу мой братец.

 

Наконец, ему надоело выть: он резко расцепил ладони и, скорчив уморительную рожицу, показал Мурке свой длинный язык:

 

- Э-э-э-э!

 

Какое разочарование! Какое кощунство над её искренними чувствами!

 

Кошачья реакция была моментальной: Мурка, спрятав когти, отвесила лапами брату несколько быстрых и обидных пощёчин, молча спрыгнула с колен и умчалась за дверь.

 

Брат тщетно попытался спрятать свой позор за кривой улыбкой.

 

- Так тебе и надо, аферист! – рассмеялась мать. – Незачем было плевать ближнему в душу!

 

Шло время. Мурка стала взрослой, самостоятельной кошкой. Она уже неоднократно была "замужем" и вырастила немало своих деток. Многим из них она передала искру своего таланта, что отмечалось их будущими хозяевами. Сама же Мурка не переставала удивлять нас своей неординарностью.

 

В то время наша семья только-что переехала в долгожданную вожделенную двухкомнатную квартиру невдалеке от центра города, и Мурка только привыкала к своему новому жилищу. У моего отца за городом имелся небольшой земельный участок, и мы нередко бывали там, помогая ему ухаживать за посадками или с целью отдохнуть на свежем воздухе от "пыльных" городских дел. Во время этих вылазок мы обязательно брали кошку с собой. Мурка с трудом переносила транспортировку в шумном набитом пассажирами трамвае в тесной плетёной корзине, но эти неудобства с лихвой окупались по прибытии на место. Она, как несмышлёный котёнок, носилась по высокой траве за кузнечиками и воробьями, щипала, как урождённая травоядная, какие-то растительные побеги и, похоже, получала истинное кошачье удовольствие.

 

На сей раз во время очередного нашего похода случилась неприятность. Пока все занимались грядками, Мурка куда-то запропастилась. Нам уже было пора возвращаться, а её всё не было и не было. Напрасно мы обыскивали обширную территорию вокруг участка, напрасно до хрипоты звали и просили вернуться. Уже стемнело, а найти её не удавалось. Пришлось ехать домой без Мурки, теша себя надеждой, что обязательно отыщем её завтра. Но ни завтра, ни послезавтра найти её не удалось. Все попытки были тщетны. Была надежда, что кошка, повинуясь известному природному чувству направления, чувству своего дома, вернётся сама, но как ей было отыскать новую квартиру, если она и привыкнуть к ней не успела. Путь от отцовского участка к новому дому составлял около пары десятков километров и пролегал по пересечённой местности, загородным пустырям, мимо нашего старого дома и далее по совсем неизвестным ей городским кварталам. Была некоторая вероятность, что Мурка вернётся на старую квартиру, – на этот счёт были предупреждены все бывшие соседи. И мы продолжали надеяться на чудо и отчасти на удивительные способности нашей любимицы.

 

Прошла неделя, затем другая, но от соседей никаких известий так и не поступило. Пропала наша Мурка! Может, собаки разорвали; может, заблудилась и не нашла дороги; может, неизвестный кот увёл нашу ласковую и влюбчивую усатую четвероногую женщину? Жизнь редко отвечает на подобные вопросы.

 

Но ответ на этот вопрос всё же явился!… В виде замызганной, голодной, усталой, но живой Мурки!!! Объявилась она внезапно и ни где-нибудь, а на пороге новой квартиры! Умница не просто отыскала дорогу, но ухитрилась при этом пройти мимо близких и родных ей мест.

 

Сколько радости, сколько ласковых слов, сколько самых изысканных лакомств – всё было сложено к Муркиным ногам. Она же, не в силах оценить всех адресованных ей восторгов, долго отлёживалась углу на теплой и мягкой подстилке.

 

* * *

 

Прожила Мурка до почтенной старости. Однажды, предчувствуя свой конец, она вышла за порог и уже не вернулась. И только через много лет, я полез за чем-то на чердак дома, где лежала невостребованной всевозможная рухлядь, и заметил под крышей на деревянном горизонтальном брусе кошачью шерсть. Она лежала черным пухом, с белыми хорошо знакомыми мне пятнами, повторяя контуры своей бывшей хозяйки. Рассматривая, я невольно сделал неосторожное движение, и шерсть рассыпалась мне под ноги.

 

В тот день мы долго вспоминали прежние дни и нашу милую сердцу Мурку-интеллектуалку.