Эта история основана на реальных событиях из личной жизни автора. Она многогранна, её можно рассказывать в разных версиях, акцентировать внимание на том или ином герое войны или тыла, на детях войны, лишённых родительской любви и внимания.

 

То, что советские воины в период Великой Отечественной войны совершили ратный подвиг, имело и имеет очень высокое моральное воспитание, духовное воздействие на всех, кто соприкоснулся с живыми бойцами и командирами, кто увидел и почувствовал их истинное лицо и человеческое отношение к окружающим. Недаром поэтому возвращавшихся с фронта военных приглашали в каждый дом, усаживали на почётное место, угощали самым лучшим и вкусным, хотя порой это было то, что бог послал. В жизни считалось престижным молодой девушке пройтись по улице под руку с военным и большой удачей, счастьем выйти замуж за военного. Даже дети, «играя в войну», всегда хотели быть только лишь советскими солдатами и офицерами. Поэтому подрастающее поколение, все те, кого «война крылом коснулась», мечтали выучиться на военного лётчика, танкиста, артиллериста, моряка, быть похожими на своих отцов и дедов. Это было естественно для того времени и понятно, так как восприятие действительности исходило из бытия, всего сущего, что нас окружало.

 

Молодому поколению XXI века, конечно, трудно представить мёртвые, разрушенные и опустошённые войной города, сгоревшие хаты, торчащие трубы домашних печей и среди всего этого «угощение»… в сегодняшнем его понимании. Но тогда это было от всего сердца и души, по-человечески, со слезами за погибших и не вернувшихся, с радостью, что хоть искалеченные, но вернулись иные мужики в свои семьи. Значит, жизнь продолжается, надо бороться с разрухой, восстанавливать сельское хозяйство, промышленность, биться за урожай, рожать и воспитывать детей, пополнять поредевшие на 27 миллионов ряды защитников Отечества.

 

Любовь к семейному очагу, родным и близким, старикам и детям – вот что наряду со священным воинским долгом защиты Родины, заставляло солдат воевать, подниматься в атаку и идти в бой. Не обошла эта любовь стороной гвардии старшину Сердюкова Петра Митрофановича, который исколесил тропами войны страну от востока до запада, дошёл до Кёнигсберга, коснулся пределов Восточной Пруссии.

 

Сегодняшних читателей прошу не ассоциировать никоим образом эту фамилию с личностью экс-министра обороны и однофамильцем, в недавнем прошлом запятнавшим не только образ и имидж Российской армии недостойным поведением и поступками, но также опозорившим свою фамилию, свой род, родных и близких.

 

Пётр Сердюков – родом из Царицынской губернии, до призыва в армию был старшим ребёнком в семье, кроме него было ещё две младшие сестры и брат. По тем временам это была обычная рядовая семья, «малодетная», так как многодетными в обиходе считали тех, у кого было 7-15, а то и 21 родившихся малышей. С детства Пётр любил своих братьев и сестёр, заботился о них, не давал в обиду. Ему нравилось общаться с детьми родственников, соседей. Он всегда хотел иметь большую семью. Особенно это чувство усилилось с войной, на которой он увидел все её ужасы и страдания. До глубины души его потрясли дети-сироты. Ему было невыносимо больно видеть зверства фашистов и слышать плач детей у остывших тел своих матерей.

 

Война есть война. Это несмолкающие артиллерийские канонады и редкие минуты затишья, залпы «Катюш», рёв пикирующих самолётов, кровавые сцены с ранеными, стоны, похоронки со слезами и горем… Через всё это прошёл наш герой. К слову сказать, он действительно, был представлен к награде – присвоению звания Героя Советского Союза как командир танковой группировки, обеспечившей прорыв наших войск на одном из северо-западных направлений фронта. Но судьба распорядилась по-своему. При следующем форсировании Днепра по понтонному мосту водитель одного танка не справился с управлением и ушёл под воду. Вину возложили на командира, которого сразу же отправили в штрафной батальон, где он должен был искупить вину кровью, точнее, как говорили, – в штрафном батальоне «до первой крови», до первого ранения или последнего вздоха. Естественно, в этой ситуации документы на присвоение звания Героя так и не поступили на подпись Главнокомандующему.

 

Автор не успел из первых уст при жизни достоверно узнать от гвардии старшины Сердюкова П.М., в какой момент того страшного времени он не растерял душевные человеческие качества и пригрел осиротелого мальчугана. То ли по пути на Берлин в короткие перерывы между Витебской, Минской или Каунасской операцией, то ли на обратном пути, когда был получен приказ о передислокации на Восток.

 

Как бы там ни было, встреча состоялась. Вот что значит доброта души, твёрдое слово солдата и огромное желание иметь своего, пусть даже приёмного сына! А с другой стороны, желание ребёнка иметь отца или отчима, или надёжного и верного воспитателя! Насколько можно было судить по истечении времени, желание это было обоюдным до определённого момента.

 

По словам гвардии старшины, случилось однажды, что к их 45-му Гвардейскому стрелковому полку «прибился» мальчик Павлик – Latishev Pavel Ivanovich и не хотел от них уходить. Пришлось доложить командиру части, ходатайствовать за него всем боевым коллективом, чтобы взять с собой. В итоге гвардии старшина Сердюков взял мальчика на воспитание, под свою опеку и поручительство. Так Павел стал сыном полка, так они вместе переносили тяготы и лишения воинской службы, так вместе прошагали заключительный этап войны, так, казалось бы, притёрлись друг к другу и сроднились.

 

Соседи и всё окружающие с восторгом встречали каждого солдата-победителя, возвратившегося с войны. Их было намного меньше, чем призванных на фронт. С почтением отзывались о Петре Митрофановиче, как о настоящем сердобольном воспитателе. Только вот одна загвоздка всплывала каждый раз, когда заходила речь о женитьбе Петра. Он, действительно, был завидным женихом. Стройный, статный, работящий, весёлый, заботливый и добрый. Но вот его воспитанник Павел как-то не вписывался в планы некоторых невест, всем хотелось иметь своих продолжателей рода, своих кровных защитников. Поэтому пыл будущих невест поубавился, но это не нарушило семейные планы. Павел учился, даже подрабатывал иногда на летних каникулах, был хорошим помощником по дому, скромным, по военному выдержанным, но вместе с тем твёрдым, принципиальным и толковым парнем.

 

Жизнь требовала своего. Пётр присматривался к претенденткам на роль возможной будущей хозяйки своего домашнего очага. Выбор был не такой уж большой, одни вдовы, некоторые с ребёнком, другие слишком требовательные, а хотелось бы искренней любви, душевной, взаимной, без предрассудков и снисхождений. И вот однажды показалось, что… его сердце ёкнуло. Ведь правду молвит народная мудрость о том, что не надо искать невесту за тридевять земель, посмотри в поле, огороде, у печи, она ведь и рядом может быть.

 

Не раз приходилось Петру Митрофановичу встречать одного соседского мальчика, который родился сразу после начала войны и никогда не видел своего отца, погибшего на фронте в первый же год. Мальчик, повзрослев, узнал об отце со слов взрослых и по фотографиям с фронта. Отец же, уходя на фронт, знал, что должен был родиться ребёнок, но что родился сын, он узнал позже из письма жены.

 

И вот однажды, как всегда разговорившись по душам то ли в шутку, то ли всерьёз Пётр Митрофанович спросил мальчика уже не в первый раз: «…, когда же ты будешь называть меня папой?» – На что тот, не задумываясь, ответил ему гордо и твёрдо: «Вот когда ты возьмёшь меня с мамой к себе, тогда и будешь моим папой!». Вот так с этого разговора всё и закрутилось. Слово, действительно, не воробей, вылетит, не поймаешь. Пётр Митрофанович не побоялся, что будущая его жена с ребёнком. Вдова с похоронкой на руках и сыном без отца также была не против того, что у Петра Митрофановича, по сути, есть уже приёмный сын, точнее, воспитанник. Как у взрослых было на самом деле, нам, конечно, не ведомо. Но в этой семейной истории мне повезло больше всех.

 

Во-первых, появился мощный щит в лице отчима. Конечно, это был не отец, да и фамилия у него другая. Но после женитьбы родители не поменяли мне фамилию на вновь приобретённую матерью, а оставили кровную, родовую фамилию. Сейчас я это понимаю по-иному. Могу уверенно сказать, что это было сделано в знак глубокого уважения, честности, порядочности и боевой верности Петра Митрофановича по отношению к памяти погибшего односельчанина. Действительно, они были хорошими добрыми соседями, прекрасно знали, общались и уважали друг друга.

 

Во-вторых, появился ещё, «так называемый родственник», непонятно только в каком лице, то ли «наречённый брат», то ли «воспитанник», который старше на девять лет и который будет, возможно, меня воспитывать. Или учить военному и другому мужскому искусству, как это обычно делалось в больших семьях, где старшие всегда учат младших. Это привлекало и радовало. Ещё один защитник и страж семьи. У некоторых других тогда к концу войны не было или не стало, к сожалению, ни того, ни другого. Война вырвала и похоронила их на своих полях сражений…

 

Дальнейшие события развивались к всеобщей радости стремительно и слаженно. Своего отчима я стал называть папой, который вскоре приобрёл небольшой домик и мы всей «сборной» семьёй перебрались в него. «Сборной» назвал семью потому, что Павел был по фамилии Латышев, я – на фамилии моего погибшего отца, моя мама взяла фамилию отчима. Это меня ничуть не смущало, я так же, как и раньше, навещал родственников погибшего отца, хотя, это иногда вызывало у матери только ей известные горькие, несбывшиеся воспоминания. Сейчас мне понятна послевоенная женская вдовья логика, но, к сожалению, связи и отношения с родными по линии отца постепенно утрачивались, изживали себя до тех пор, пока я не почувствовал, как говорят, – «зов крови», «дух предков» и необходимость поиска истины в генеалогии своего рода. Но это уже пришло с возрастом, а тогда в 1950-ые годы были другие заботы и проблемы.

 

Быстро подкатило призывное время для моего «наречённого» брата Павла осенью 1950 года. Он был рождён в 1932 году или его записали так со слов опекуна и поручителя. Насколько помню, никаких колебаний или оговорок «идти–не идти» служить в армию в то время ни у кого не возникало, поскольку срочная военная служба считалась, действительно, священным долгом каждого гражданина СССР. Павел с удовольствием, желанием и гордостью решил, что он принесёт бóльшую пользу Отечеству, став военным. К этому чувству прибавлялось потаённое желание когда-нибудь встретить лицом в лицо тех, кто посягнул на его родную землю, кров, кто виновен в гибели его родителей во время Отечественной войны. Мне доподлинно не известны чувства, которые испытывал Павел, отправляясь на призывной пункт. Было только лишь внешне заметно, что он весь горел этим желанием.

 

В письмах Павел всегда был немногословен. О службе и себе писал мало. Мы знали, что он служит на Черноморском флоте моряком в г. Феодосии. Позже выяснилось, что Павел не только моряк, но точнее, морской лётчик, военнослужащий на гидросамолётах в Военно-воздушных силах. Вся его замкнутость, скрытность и немногословность вполне объяснимы секретностью, как самой службы, так и выполняемых конкретных задач. Павел служил в подразделении, которое выполняло боевые задачи особой важности. Сегодня по истечении более, чем 65 лет, нетрудно предположить, какие вопросы решались Военно-воздушными силами СССР на Черном море?

 

Но было и ещё одно испытание судьбы, через которое прошла наша семья. Как удалось впоследствии выяснить у Павла во время его очередного заслуженного краткосрочного отпуска на «побывку» домой, у него, оказывается, была тогда ещё живая родная сестра, которую он разыскал и с которой он был в контакте. Он собирался встретиться с ней и, возможно, даже остаться жить поблизости или переехать к ней в родную Прибалтику. Это, конечно, могло расстроить моего отчима и послужить причиной некоторой размолвки между ними. Основания у Павла были, бесспорно, весомые, как-никак, родная кровь, взаимопомощь и ответственность брата перед сестрой. Но и у Петра Митрофановича, его жены и «наречённого» братишки в отношении Павла были свои, семейные, родительские намерения и планы.

 

После окончания срока службы Павел не вернулся в нашу «сборную» семью. Не знаю, как сложилась его судьба. Связь с ним прекратилась, он больше не писал письма. Знаю, что отчим и моя мать каждый по-своему очень глубоко переживали размолвку с Павлом. Переживал и я – его несостоявшийся брат. Думаю, Павел не захотел «разменять» кровных родителей на воспитателей, пусть даже его защитников и освободителей. Он также не захотел стать моим братом наяву, возможно, продолжил служить Отчизне. Вот только один вопрос остался, кому служить, какой Отчизне, какому государству? Бывшему СССР или теперь одному из суверенных прибалтийских государств? Встретился ли он с сестрой, нашёл ли своё предназначение в жизни? Достиг ли своей цели?

 

История и время пока не дали полного ответа на эти и другие очевидные вопросы. Лично для меня, Павел – один из пацанов, выживших в огне Великой Отечественной войны, мой несостоявшийся «наречённый» брат, всегда был и останется в памяти таким же родным, как и главный герой рассказа – мой отчим, гвардии старшина Сердюков Петр Митрофанович, защитивший и воспитавший его и меня, передавший нам всем доброту своей души, любовь к ближнему и своей Родине.

 

Война породнила всех нас,

Но многих навек разлучила.

Лишь память жива и сейчас, –

Героям славу продлила!