1

Среди ночи послышался стук, робкий, тихий, но настойчивый. Хеля подошла к окну и шёпотом , чтобы не разбудить двойняшек, спавших с нею, спросила:

- Кто?

- Пани Хелена, это мы, Гайдичи. Впустите?

- Матка-бозка, живы… Да как вы здесь? Сейчас открою.

Хеля зажгла керосинку, набросила платок и побежала в сени, дверь отпирать. Гайдичи, опустив свои вечно-грустные еврейские глаза, зашли в дом. Их было четверо – Яков, его жена Мария и дети: почти взрослый Иосиф и десятилетний Мирон. Множество сумок, чемоданов и клунь обрушились на пол с их плеч, спин и рук.

- Умывайтесь, садитесь, поешьте, - командовала хозяйка, грела воду, тащила из печи чугуны.

От шорохов и шёпота начали просыпаться домашние – свёкр Андрей и Хелины дочки: Бася и Зоня. Двойняшки, слава богу, спали.

 

Потом Яков долго рассказывал, как им удалось сбежать из Пинска. Как их хотели отправить в Гетто, а там… он не мог продолжать, плакал. Говорил, что фашисты сожгли все дома, в которых жили евреи.

 

-Пани Хелена, я вам хочу сказать, что вы очень-очень рискуете, приютив нас.

-На хуторе ни полицаев, ни старосты нет. Живите пока. Я думаю, на летней кухне вам места хватит.

-А где хозяин, пан Фёдор? Жив ли?

-На фронт забрали. Жив, слава богу.

 

Мария, мать семейства, сидела неподвижно и смотрела в одну точку, будто очерствела, а потом резко вскочила и бросилась Хелене на шею:

-Тода, тода*, святая вы женщина. Всех убивают! Что делается, что делается... – причитала она.

-Крепитесь, Мария, терпите,- утешала её Хеля.

 

2

 

К утру всё немного устаканилось, Гайдичи расположились в летней кухне. Дед Андрей сколотил им пару кроватей, сделал сенники, такие матрацы, плотно набитые сеном. Бася принесла бельё, рушники, научила постояльцев печку топить, а то у них в городе плита была. Поначалу семейство на улицу почти и не выходило, разве что во двор, а потом пообвыклись, отогрелись и осмелели. В деревенской одежде без жилетов и лапсердаков выглядели они непривычно и немного смешно. Со временем стали Гайдичи помогать Диковским по хозяйству, не привыкли хлеб даром есть.

 

На хуторе народ быстро прознал, что у панов «жиды» живут. Но не болтали, понимали, что к чему, тем более, что Диковских хуторяне уважали и даже любили. Дело в том, что до тридцать девятого, когда ещё в этих местах Польша была, хутор, близлежащие земли и леса были владениями Диковских, а все хуторяне – это их бывшие батраки. Поскольку паны были хозяйственными, справедливыми, то в окрестности всегда царил порядок и достаток.

 

В те времена слыли Диковские богачами – стадо коров приносило приличный доход. Били масло всем хутором, и пан Фёдор возил его в Пинск и сдавал оптом лавочнику Яше Гайдичу. И так много лет подряд. Такие разные, они любили поговорить, каждый со своим акцентом, но полностью и во всех смыслах понимая друг друга, обсуждали все эти перемены и катаклизмы, делились новостями, делали прогнозы, вспоминали «старую жизнь». Фёдор частенько брал в город семейство – купить одежду и обувь, книги и украшения, разную утварь, да мало ли чего ещё нужно. Молодые черноглазые Гайдичи заглядывались на симпатичных польских панночек, но подойти к ним боялись – гордячки с евреями общаться, конечно, не стали бы.

 

3

 

Но оказалось, что Бася и Зоня совсем не гордые, а смешливые и трудолюбивые девушки. Сёстры были очень дружны, привязаны друг к другу, но ощущалось лидерство и даже некоторое превосходство Баси. Высокая, хорошо сложенная Бася с роскошными белокурыми волосами затмевала серую мышку Зоню. Но обычная зонина внешность преображалась, когда девушка пела – блестящие глаза, румянец на щеках, красивые движения... а голос у Зони был просто чудесный – глубокий, сочный, чистый. При этом пела она без тени фальши, любую песню могла разложить на голоса, ни дать, ни взять – талант.

 

В один из тёплых летних вечеров уже привыкшие друг к другу семьи сидели во дворе за большим круглым столом.

-За этим столом ещё Богдан Хмельницкий сидел, - привирал чуть захмелевший дед Андрей, - эх, что за жизнь пошла, раскулачивание пережили, бомбёжки пережили, сыны на фронте, (вернутся ли?) Теперь немцы бесчинствуют, стреляют в кого ни попадя. А раньше, бывало, все кумовья на «свято» съезжались к нам, батюшка благословлял. Э-эх, а как пели, как пели… Затяни, Зонечка, песню, порадуй старика.

 

4

 

Вот тогда Йося и влюбился в Зоню, он не мог оторвать от неё взгляда, он бы слушал, и слушал её голос. Он чуть не заплакал от досады, что не взял с собой скрипку, чтобы подыграть. Девушке, конечно, льстило, что Иосиф, умный и образованный юноша, высокий и красивый, выбрал именно её. Обычно, все влюблялись в эффектную Басю.

 

Ребята стали много общаться, Иосиф рассказывал увлекательные истории, многое умел объяснить, до войны парень учился в Варшаве, физика – его конёк. Он теперь всегда помогал исключительно Зоне – таскал дрова, носил бельё к реке и даже чистил картошку, в общем, неразлучная парочка. Родственники над ними подшучивали, но со временем просто привыкли и даже любовались их трогательными отношениями. Теперь предрассудки не играли никакой роли, война всё сровняла, народ разделился лишь на две «касты» – людей и нелюдей.

 

5

 

В этот день настала очередь Зони пасти овец. Иосиф, конечно, напросился в помощники. Много пастбищ было заминировано, поэтому приходилось гнать скот довольно далеко.

 

-Это самый лучший день в моей жизни,- шептала Зоня,- как странно, война, горе кругом, а мы так счастливы! Я люблю тебя, Йося, каждой клеточкой своего тела, каждой былиночкой своей души.

 

-Былиночка ты моя любимая, мы всегда будем вместе, ты жена моя и сердце моё. Вот только кончится война, уедем в город, заживём…а не захочешь в город, здесь останемся, - мечтал Иосиф.

 

Он целовал и обнимал её, а потом они побежали к ручью, напиться, но вдруг раздался страшный взрыв. Зоня ринулась обратно, к отаре, но глупые твари исчезли.

 

-Наверняка забрели на минное поле, - сокрушалась Зоня,- мать нас убьёт!

Девушка что есть мочи рванула искать овечек.

-Зоня, стой, не беги туда, взорвёшься! – кричал Иосиф.

 

Он бежал за ней, а догнав, свалил с ног и накрыл собой.

-Сейчас начнётся цепная реакция, и мины будут взрываться одна за другой. Куда ты бежала, глупая? Молись своему богу, чтобы рядом с нами ничего не оказалось, а я буду молиться своему.

 

Летели комья земли, трава и листья, грохот стоял неимоверный, пожалуй и в аду такого не слыхали, вдобавок ко всему диким голосом вопили бедные умирающие овечки. Наконец-то всё утихло. Пол хутора сбежалось на шум. В кустах сидели грязные, испуганные Иосиф и Зоня, блеяла единственная уцелевшая овца, хотя её потроха тянулись по земле.

Сказать, что ребятам влетело, не сказать ничего. Но всё же, было радостно, что они живы и здоровы, что такие разные боги спасли их. Овечке тоже повезло - дед брюхо зашил.

 

6

 

Утром песчаную хуторскую дорогу избороздили два немецких мотоцикла с колясками. В одной из них восседал староста близлежащего села. Приехали разбираться - кто посмел поле разминировать. Хуторяне из хат носы не высовывали, знали – от этих добра не жди. Мальчишки, конечно, не удержались и прибежали на технику поглазеть.

 

-Хлопцы, кто поле разминировал? – спросил староста.

-Да это овечки забрели, повзрывались все, кроме одной. Их Зоня с Йосей не доглядели. Любовь у них, - рассмеялись от всей души мальчишки.

 

-Какой такой Йося? Откуда здесь "йоси"? - заподозрил неладное староста,- жид, небось? У кого живёт, говорите!

-Юда? – уточнили у старосты немцы.

-Юда, юда. Я его быстро найду! Говорил же, тут в каждом хуторе староста нужен.

 

7

 

Пацаны испугались и брызнули во все стороны, только их и видели. Один из них побежал прямиком в усадьбу Диковских, затараторил:

-Пани Хелена, дед Андрей, немцы здесь и староста, вашего Йосю ищут.

Старик не растерялся, мигом запряг лошадь, набросал еды какой-то и скомандовал:

-Хеля, бери детей! Гайдичи, бегом садитесь в телегу! Хеля, вези всех в лес, ты знаешь куда - в домик охотничий. Там пересидите.

 

-Тато, Зони нет, Иосифа нет. Ох, окаянные, всё ходят где-то, ходят,- голосила Хелена.

-Езжайте, я останусь, найду их, и мы к вам придём. Всё будет хорошо.

 

Так и сделали – благо, лес рядом, усадьба на окраине хутора.

Дед Андрей быстро начал наводить порядок на летней кухне. Сбросил подпол самодельные кровати, сенники, всё барахло, что попалось на глаза. Сел во дворе, на лавке, закурил самокрутку и просто ждал. Молил бога об одном, чтобы ребятишки вернулись домой первыми.

 

Но первыми пришли фашисты.

-Здоров, Андрей! Жив ещё, старик, - заговорил староста.

-Жив, дякувать** богу. А вы с чем пожаловали?

-Гляжу, сам во дворе сидишь. А где же твои все подевались?

-Поехали в село, к родне, крестины там. Басю за куму берут.

-Ох и красавица ваша Бася. А как вторую внучку зовут-то? Запамятовал совсем,- выпытывал дальше староста.

-Софья.

-Софья, говоришь? На вашем ляшьем языке – Зоня, значит?

Тут открылась калитка, и во двор вошли Иосиф и Зоня.

 

8

 

Их расстреляли в тот же день, прямо в центре хутора, чтоб другим не повадно было. До утра скрюченные тела Зони, Иосифа и деда Андрея лежали на краю пыльной дороги, рядом ходила овечка с зашитым брюхом и щипала жухлую траву.