Но почему...
Душа моя не чувствует тепла.
И слов твоих живительных не помнит.
Палила боль её — и не сожгла
Светлейший храм, золой укрытый сонной...
Предстал ты сиротою, тихий, скромный,
Лукавя: жизнь — во тьме каменоломни...
Увы, не высечь пламя из камней
Души холодной и пустой твоей.
Моя кипела ласкою влюблённой.
Бальзам надежды, что мечты глупей,
Ей в мире знать не дал таком огромном:
Зверей страшнее игры у людей.
...Всё было: дни медовых поцелуев,
Слова ясней прозрачных ледников
И нежность рук, что до сих пор волнует
Души разбитой мой молитвослов.
Теперь что тронет грудь мою пустую?
Тепло и ласку рук забыть могу я?
...Дни наши золотые отблистали.
Отвергла мир я — ведь душа летала
Не от любви и нежности твоей!
Мне сердце ложь твоя лишь согревала!..
Зверей страшнее игры у людей.
Не заживут вовеки эти раны.
В пустыне ночи, горькой от тоски,
Был призрачен и тих мираж обмана.
О горе поцелуев воровских!..
Ложь родниковых слов, и холод странный
Вчера горячих слёз, и хлад тумана
Как серый дождик сеется сквозь сито
На смерть любви, на жизни бег разбитой.
Синь ледников страшна душе моей —
Глаза казнят. И мною не забыто:
Зверей страшнее игры у людей.
Душа! в груди утихнет пламя, знаю.
Но почему жар боли, остывая,
Любви, надежды, веры не сильней?
Как я глупа. — Я снова забываю:
Зверей страшнее игры у людей.
