Один отчаянный художник, изрядно измучивший себя стремлением к совершенству, решил, что с иллюзией величия пора заканчивать. Отвлекаться на заработок небольших денег за свои картины ему тоже надоело.

«Если творчество чего-то стоит, - сказал он себе, - то, оно само проложит путь к успеху и спросу. А если нет, то усилия тщетны. Моисей, брошенный в корзине в Нил, был беззащитен, окружён опасностями. Но если суждено было ему стать царской особой, а затем великим предводителем, то этого не миновать».

По мере создания новой работы, он выставлял произведение невдалеке от мусорных контейнеров и тихо удалялся. Его уже интересовал сам процесс, как творчество пробивает себе дорогу.

 

В четверг пришёл аптекарь. Заскрёбся за ширму, снимая сапоги, долго пыхтел, привлекая внимание. Сказал:

 

- Вот, сквозняки, зараза, бывает, влияют на выносливость духа. А что есть дух? А состояние духа, между прочим, есть указатель правильности жизнедеятельности организма. А, что есть организм человека? А то и есть, что форма, куда заключены душа и дух. Душа-то тонкая материя, а дух, он и есть, дух, он крепкий, рьяный, такой. Ему, если уж туго, то – чувствуешь телом. Тогда, бежишь ко мне в аптеку. А, ежели, душа запросит надрываться, тогда вот, куда денешься.

 

- Ну?

 

-Ну. Тут уж я не знаю наверняка. Но, есть такие деятели. Я ведь, не зазря в третьем поколении аптекарь. Тут ведь сноровки одной мало. Есть ведь и такие знания, что не каждому понять.

 

- Ну? Что принёс-то? Обмороки сегодня были?

 

- Может и были. Я ни при чём.

 

- Чего принёс?

 

Аптекарь выдвинулся наполовину из-за ширмы, оставив ногу там, а вторую выставив, будто нарочито далеко вперёд к камину, напротив которого, в кресле, согнувшись, полулежал художник. Правая рука аптекаря была спрятана под жилетку, скрывая выпуклый сосуд, наподобие колбы. Вторая же рука по предплечье была загнута за спину.

 

- Что принёс-то, чёрт аптекарский? – разозлился смехом художник.

 

- Да, вот!

 

- Да, что ж ты, не ровен час, запнёшься и в камин, - продолжал усмехаться художник

 

- Ни говори! - Аптекарь убрал переднюю ногу и стал почти ровно. – Ни говори, что я запнусь, коль ты сам, как невежда, как угорь на углях, маешься! – Душа твоя вылетела вон!

 

- Что? – художник, нахмурившись, хохотнул, уже понимая, что дело тонкое. – Чего ты несёшь, пропойца?

 

- То и дело-то, что несу. Вот, несу. Такую тебе принёс штуку, чтобы тебе в лицо швырнуть! – рассвирепел аптекарь, делая при этом шаг за ширму. – Ты человек свободный, суетный. Тебе всё нипочём. Художник, одно слово.

 

- Да, что же это…

 

- Так-то это, сам знаешь, душонка твоя кривая. Руки тебе оторвать! Художник! Таких, как ты, да, таких, как ты! – аптекарь выдвинулся всей жилеткой из-за ширмы, ногами оставаясь позади, из-под жилетки вылезла пузатая колба с прозрачной жидкостью. Он сам увидел это и сделал другою рукой отчаянный жест, швыряя что-то со стуком назад, за ширму, а сам рванулся к камину и бросил колбу в огонь.

 

– На тебе! Пей сам! Гори! Сгори! Сгори!

 

Художник сидел, вцепившись в кресло, испуганный таким действием, недоумевал и никак не мог вообразить, что ему делать. Однако, взял себя в руки. Он встал, закинул пояс халата, подтянулся и выпрямился. – Стой, погоди. Что ты такое несёшь?

 

Аптекарь, пылая лицом, немного жалея, что выбросил колбу со спиртом в камин, хотел отвечать уже хладнокровно и метко, но ещё более спутался и закричал:

- Убивать живых. Трусость! Ты – трус и подлец. Выбрасывать больных, но живых! Живых ещё людей! Как ты посмел!? Это же живые люди!

 

Аптекарь не смог больше держаться и, харкнув, зарыдал, вцепляясь в халат художника.

Немного погодя, когда спирт в огне прогорел, а аптекарь уже, осоловев, мягко раскис в кресле, художник нашёл за ширмой семейный портрет эскулапа. Довольные, румяные дочери, сидевшие на стульях, за ними жена аптекаря и сам хозяин дома.

 

Дочерей, больных тифом, как было известно узкому кругах, спасти уже было невозможно всякими усилиями и средствами. Как невозможно было спасти и дружбу с аптекарем, который, ведомый яростью и бессилием приволок портрет своей семьи, подобранный им возле мусорных ящиков