СКАЗКА
СКАЗКА
Стояли звери около двери,
В них стреляли, они умирали.
(Стишок очень маленького мальчика)
"Жук в муравейнике" -братья Стругацкие
Сказку расскажи, а я поверю,
ночь для сказок — лучшая пора,
спят в туманах золотые звери,
звёзды плещутся на дне ведра.
И в дубравах шелковы туманы
в утреннем мерцании листвы,
в шелесте пахучего тимьяна,
в нежной ласке юной муравы,
всё, что нам оставили предтечи
в криках сов и шепоте травы...
Бритвой павшею звезды прочерчен
край небес и тянет грозовым
запахом озона. Пахнет зоной,
кровью пахнет, кровью и штыком,
кислым запахом брони сожжённой
и в заначке спрятанным бычком.
Сказку расскажи, а я поверю,
пусть всю ночь в ведре звезда дрожит
и выходят из туманов звери
золотые.
Если
буду
жи...
ВЕСНА, ВИНСЕНТ!
Весна, Винсент! Винсент — весна!
Пьяна, как девка непотребная,
кровоточит её десна
закатом над кустами вербными.
Рвёт марлю золотой марлин,
в марлёвке Арля пишет ижицу,
где в нелинованную синь
на раз подсолнух рыжий впишется.
В сирень пьяна, и в дым, и в мёд,
как девка самая распутная,
кому даёт, с кого берёт —
всё вечностью сиюминутною.
Ещё encorе, ещё глоток,
до талого, дотла, до донышка,
абсента терпкий завиток
струись! Ни дна, ни тьмы, ни колышка!
Была невеста стала, глядь,
вороною над темной Роною,
летит сквозь ночь короновать
земли набрякшею короною.
В рernod по капельке желток —
вот меди цвет! — течёт луна,
давай, Винсент, весны глоток!
До дна, Винсент, до дна, до дна...
ПТИЧЬЕ
Выйдешь в сквер разделить тело хлеба —
гвалт и гомон и клювов клинки.
Это птицы, упавшие с неба,
крохи рвут из открытой руки.
Только им, обитателям сини,
понимающим клёкот стихий,
ветра пение в трепете пиний —
дела нет до твоих истерий.
Сойки смех в горле жалких амбиций!
Слышишь, чаечьих криков ножи?
Так кричат ненасытные птицы,
пожирающие мою жизнь.
Что мне этих плетей пересуды?
я знавал в череде пошлых дней,
пересохшие губы Иуды,
ненасытные стоны гвоздей.
Мне не надо, ни денег, ни славы —
было всё, мне по масти везло,
до крови я на красное ставил,
а на чёрном мне башню снесло.
О, как ярки, весенние крики,
сумасшедши соития птиц!
Ярче только пятна брусники,
на простынных сугробах больниц.
Среди этого гама и ора,
мне крупье повторяет: '' Пора!'' —
в чёрном смокинге — вылитый ворон,
с хирургическим хрустом пера.
