СПАЛЬНЫЙ ВАГОН
Вагон СВ.
Покой и тишина.
Смурная респектабельная публика –
Ни сала, ни яиц, ни хрустких бубликов,
Ни терпкого крепленого вина...
Ни свертков, ни пакетов на столе,
Ни белых одноразовых стаканчиков,
Ни выцветших мещанских одуванчиков
На влажном неразглаженном белье...
Здесь долгих разговоров не ведут –
"Простите", "добрый вечер", "не позволите?"
Стерильные скучающие столики,
Ну, разве что порой французский брют...
Беспечная красавица-жена
Какого-то верховного чиновника
Идет по коридору в шубке новенькой
И вяло машет мужу из окна.
Заманчиво мелькает бирюза
На тоненьком запястье над перчаткою,
А в памяти, конвертом запечатанной,
Совсем другие поезд и глаза...
Плацкарта.
Словно шоу без дверей.
Одна у всех история, как в таборе.
И жаркие ладони в пыльном тамбуре
Под пляски станционных фонарей.
Дотошный златозубый проводник,
Клевещущий на мир ("Куда он катится?")
И девочка-студентка в синем платьице,
И мальчик, прошлогодний выпускник...
Ни шубы, ни банкнот, ни бирюзы –
В ладони озорные одуванчики,
На станции подаренные мальчиком,
И слово неказистое "призыв"...
А дальше?
Белый лист. Круги войны...
Афган или Беслан – какая разница?
Ведь сколько их – девчонок в синих платьицах –
Когда-то были глупо влюблены...
В СВ переведённый проводник
Разносит чай в ажурных подстаканниках -
Ни сала, ни яиц, ни мятных пряников,
Ни слов, ни анекдотов, ни интриг...
Подумалось: да к чёрту всё – вернусь!
Здесь душно, словно окна заколочены…
Как будто не дорога, а обочина –
Вагоны с маркировкой класса люкс...
Сквозь штору пробивается луна,
А мир, кряхтя, опять куда-то катится...
Дверь скрипнула.
Чиновничья избранница
Спросила, нет ли крепкого вина...
ЛЮБОВЬ ПОД СТАЛИНГРАДОМ
Зимой,
под Сталинградом,
в сорок третьем,
Оглохнув от «Катюш» и ППШа,
Упала я в алеющем рассвете,
Чуть-чуть не добежав до блиндажа…
Мы брали высоту – в неравных силах,
Но верили, что все-таки дожмём.
А небо от отчаянья бесилось,
Срываясь то метелью, то дождем…
Я видела, как сквозь тугую сырость
Зловещей черепахой плелся танк,
А перед ним с бутылкой смеси вырос
Мальчишка мой вчерашний - лейтенант…
Мы до зари сидели с ним в землянке,
И тихо вспоминали «до войны»…
Смотрели на свечу в жестяной банке,
Оплывшую, как кружево луны…
Утихло пламя.
В темени чумазой
Мальчишка напоследок закурил.
Признался, заикаясь, что ни разу
По-взрослому девчонок не любил…
Струился свет в невидимую щёлку,
Душа и тело потеряли страх…
Колючую мальчишескую щёку
Я гладила ладонью до утра…
Зимой,
под Сталинградом,
в сорок третьем,
Упав на снег растрелянно-рябой,
Погибли мы в алеющем рассвете,
Но все-таки изведали любовь…
СОН НАКАНУНЕ ПАСХИ
Я потом посмотрю, как струится прохладный рассвет,
Как седыми мазками штрихует околицу утро,
Отражается небо в росе голубым перламутром,
И расправил пион лепестковый нарядный берет…
Я послушаю завтра, как нежно воркует трава,
Как хрустально звучит соловьиный дебют а капелла,
Каблучками стучит длинноногая девочка в белом,
Через парк догоняя неспешно скользящий трамвай…
Полюбуюсь не раз, как лавандой расцвёл горизонт,
Как юнец-ветерок растрепал тополиные кудри…
Не будите меня.
В это тёплое райское утро
Легкокрылое детство вернулось в мой розовый сон.
Я по лужам бегу.
Это счастье, что дождик прошёл.
Брызги косо летят от резиновых старых вьетнамок.
Мне навстречу – отец. Из окна улыбается мама.
И вся жизнь впереди…
Не будите меня, хорошо?
