Почтовый ящик Ник открывал пару раз в месяц, больше по привычке - выбросить свившие себе там гнездо назойливые рекламки. Газет и журналов он отродясь не выписывал, а писем ни от кого не ждал, даже по e-mail: ему для общения вполне хватало мобилы, скайпа, вайбера и социальных сетей. Привычным жестом дёрнул из открытой дверцы пёструю шелуху и успел зацепить взглядом выскользнувший из её середины и исчезнувший в зеве нижнего ящика толстый белый прямоугольник. " Сбежал, будто испугался меня," - Ник попытался несанкционированно проникнуть ( сразу же мозг слепил каламбур: проНИКнуть) в святое святых соседа сверху: Василий Иванович выписывал "Спутник пенсионера", "Хозяин" и "Человек и закон". Последнее из перечисленных периодических изданий, по-видимому, его и вдохновляло на бесконечную борьбу за справедливость: он звонил и писал в разные инстанции по самым разным поводам, получая официальные( в письменном виде) и не очень официальные( в устном) ответы. Отбить у него конверт будет не так-то просто, он полностью соответствовал своему прозвищу Нечапай, в том смысле, что "моего не трогай". Все попытки извлечь таинственное послание окончились провалом ( опять каламбур: провалившийся в чужой ящик конверт надёжно укрылся от адресата). Смешанное чувство досады и любопытства заставляло искать выход из этой нелепой ситуации. Пойти к Нечапаю и прямо сказать, мол, в Вашем почтовом ящике моё письмо? Нет, не прокатит. Ник представил себе узкие губы, растянутые в язвительную оборонительную линию: как в МОЁМ ящике может быть ВАШЕ письмо? Оставался единственный осуществимый, но преступный план: усыпить бдительность хозяина ящика, выкрасть ключ и заполучить, наконец... А что, собственно говоря, заполучить? И вообще, может, почтальон ошибся. Ник мстительно двинул кулаком в квадратную жестяную рожу с цифрой "9". Она обиженно чавкнула, от удивления её челюсть отвисла и выплюнула, как неимоверных размеров подушечку непрожёванного Dirol, белый пухлый конверт...

 

Зачем-то оглядевшись по сторонам и быстро протерев собственность Нечапая бумажным платком ( видимо, где-то на заднем плане, представил, как тот вызывает полицию, снимает отпечатки пальцев, находит злоумышленника и упекает в тюрьму), поднял беглеца и засунул во внутренний карман куртки. Сердце опережало ноги, несущие его по ступенькам, но громче стука сердца было отчаянное мяуканье Леопольда: кот всегда чувствовал его приход и встречал, но на этот раз не мог понять, почему тот так долго преодолевает путь от двери подъезда до двери квартиры.

 

Лео перестал орать и, демонстративно повернувшись спиной, с достоинством своего африканского сородича прошествовал к окну, нехотя запрыгнул на подоконник и принялся созерцать. "Ладно, пусть подуется, контакт наладим позже." Ник нетерпеливо распечатал конверт: внутри оказалась аккуратно сложенная и в нескольких местах закреплённая булавками с жемчужными головками тончайшая кружевная материя, источавшая едва уловимый нежный аромат... В холостяцкой берлоге произошло некоторое замешательство, даже Лео, забыв о гордости, ринулся навстречу новому запаху.

 

С небывалой прежде предосторожностью пальцы медленно, как достают занозы из розовой кожи ребёнка, удалили булавки. Ткань выскользнула из рук и, раскрываясь в полёте, спланировала на зелёный луг ковролина: теперь она казалась экзотическим цветком. Ник успел перехватить соперника в прыжке, а тот зашипел, и, оставив затяжки на свитере (пора, пора стричь когти!), вырвался и забился под диван. Теперь он просидит там не меньше часа, пока одна из трёх нужд не выманит его.

 

За всей этой кутерьмой Ник совсем упустил главное: надпись, сделанную на конверте ровным красивым почерком с завитками. Адрес был его, а ниже латиницей готическим шрифтом было выведено Nikodimov. От неожиданности конверт последовал за своим содержимым, и из него выпал ещё один сюрприз - визитка ручной работы. Кроме странного имени ( может, это ник?) и адреса электронной почты среди замысловатых вензелей ничего не значилось.

Кто мог знать о его давнем увлечении? Он никогда и ни с кем не делился, и уж тем более никогда так не подписывался.

 

До окончания школы он был Колей Овчаренко, но одноклассники не усматривали в его фамилии брутальность собак одноименной породы и звали просто - Овца. Он был тихим, малоразговорчивым и малообщительным, но не потому, что был стеснительным или - упаси Бог! - трусом, нет. Просто ему было неинтересно трепаться ни о чем, курить за углом на переменах, обсуждать прелести одноклассниц и актрис, собираться на пустыре попинать мяч или "по-мужски" выяснить отношения в ответ на туповатые провокации. Единственным его другом была бабушка, она понимала его без лишних слов, и в их разговорах пустых слов не было: каждое имело свой явный и тайный смысл, понятный только им двоим. Бабуля была мировая, она многое знала и о многом рассказывала, а если чего не знала, то никогда не скрывала этого, и они вместе, как следопыты, искали информацию, факты, взаимосвязь между далекими друг от друга людьми и событиями. Это было настолько увлекательно, что окружающая жизнь казалась серой, отношения между людьми слишком прямолинейными и даже примитивными. Вот тогда он и начал вести дневник Никодимова - Николая Дмитриевича Овчаренко - сначала готическим шрифтом( ему нравилось, что эти угловатые, стремящиеся вверх буквы, тяжело слёту прочесть постороннему глазу), потом он изобрёл собственный шифр и пользовался только им.

Они любили играть в слова. Правило было простое: находить то, что лежит на поверхности и остаётся незамеченным другими. Ну, например, имя Вадим при наличии двух пробелов превращалось в зловещее "в ад им", а имя бабушки Елизавета - в "ели завета", а какие ели и в каком завете они упоминаются, было не столь важно.

Когда Елизаветы не стало, он "ушёл" в социальные сети искать единомышленников, взяв в память о ней nickname НикЕль. Он нашёл много собеседников и заядлых спорщиков, которые скептически поворачивали любую новость так, что всё выглядело совсем иначе, чем казалось с первого взгляда, и это было ещё одной игрой.

 

 

Ник внимательнее осмотрел визитку и понял, что вензели на ней в точности повторяют узор кружев ткани, как будто её использовали в качестве трафарета. Имя было скорее всего женское, но могло быть и мужским, это как посмотреть. Однако, неземные флюиды, исходящие от этого необычного письма, рисовали в воображении существо нежное, хрупкое, загадочное. Мысли пошли по кругу: кто знает о дневнике, зачем послал это явное приглашение к знакомству, почему таким странным образом, ответить или сделать вид, что ничего и не было?

Круг разомкнул Лео, трущийся о ноги кормильца с виноватым видом и намекающий, что вылизанная до блеска миска давно пуста. Он прав, нужно поесть, выспаться, а там будет видно. В конце концов, жили же они до этого дня в полной гармонии, так зачем же её разрушать?

 

Хотя их совместное с Леопольдом жилище и было обустроено весьма лаконично(одна большая комната с двумя дверями, входной и отделяющей совмещённый санузел от остальной территории, вешалкой, обозначающей зону прихожей, диваном, раскладным столом, выполнявшим самые разные функции, и компьютерным креслом), все же некоторые излишества они себе позволяли, и главным из них был ростом до потолка холодильник, практически всегда пустой( продукты никогда не закупались впрок, заказанные же через интернет редко доживали до утра следующего дня), а морозильная камера и вовсе была отключена, и туда наспех сбрасывались самые разные предметы, если комнату нужно было быстро привести в гостеприимный вид. Поводы к таким уборкам случались редко, и вещи залёживались в морозилке до тех пор, пока не возникала острая в них необходимость. Кухни, по большому счету, тоже не было: в углу возле малого окна одиноко притулилась электроплита, крышка которой была опущена, и на ней пирамидой стояли микроволновка и электрочайник. Под краном раковины давно не было, - на табурете стоял эмалированный бачок, перекочевавший из прошлого века, на всякий случай, если вдруг придётся вымыть "настоящую" посуду, которая все реже и реже конкурировала с одноразовой. Широкие подоконники обоих окон служили в качестве рабочих поверхностей и обзорной площадки для Лео: шторы на них он изрядно подрал, и в один прекрасный день Ник несколькими щелчками ножниц превратил их в удлинённые ламбрекены.

Третьим членом этого сообщества был компьютер, правда, ему повезло меньше других: примерно раз в полтора-два года его меняли на более продвинутый, то есть продавали в самом прямом смысле этого слова. Эксплуатировали беднягу нещадно: и как источник новостей, и как кинотеатр, и как игровую приставку, и, конечно, как основной инструмент для получения доходов.

 

И вот, в этом сложившемся и вполне устраивающем всех его обитателей мирке возникает НЕЧТО непонятное, нелогичное, а посему таящее скрытую угрозу для его привычного существования. Ник вертел в руках визитку и испытывал примерно те же чувства, что и Алиса, разглядывающая пузырёк с надписью на ярлычке "Выпей меня".Но, как и Алиса, не обнаружившая предупреждения "Яд", решил рискнуть. Непонятно только, с чего начать. " Привет, я Ник! Пишу стихи и прозу. А Вы кто?" или " Привет! Получил этот электронный адрес, и теряюсь в догадках относительно его обладателя".

Одно глупее другого!

 

Вечер не задался: работа застопорилась, все мысли вертелись вокруг прекрасной незнакомки( а в том, что это была "она", и что она была прекрасна, сомнений уже не было: только прекрасной даме могут принадлежать столь изысканные кружева и аромат). "Пожалуй, права Скарлетт О'Хара: не стану думать об этом сегодня, подумаю об этом завтра," - уже засыпая, пробормотал Ник.

 

Приход каждого утра жизнерадостно оповещался серенадой N13 соль-мажор Моцарта. Ник выходил из спячки под зажигательное сонатное аллегро в первой части, пару минут разминал тело нехитрыми упражнениями и прибирал постель в чрево дивана. Под певучий романс во второй части он принимал душ, растирался полотенцем и одевался, одновременно прокручивая мысленно план предстоящего дня. Он знал, что первая и вторая части Маленькой ночной серенады длятся примерно по семь минут. Третья часть, самая короткая, чуть больше двух минут, и пока звучит её довольно энергичный менуэт, надо успеть поставить греться чайник, закинуть в микроволновую печь остатки ужина, насыпать корм и сменить воду коту. Искрометное рондо в финале сопровождало проглатывание завтрака и метание по комнате в сборах. С последним аккордом захлопывалась дверь, и Ник кубарем скатывался по лестнице, чтобы успеть на свою маршрутку. Так было заведено, так было удобно, не нужно было следить за временем, - музыка структурировала его.

 

Но в то утро произошёл сбой. Нику не хотелось просыпаться, он в полудрёме дышал остатками сна, такого явственного, такого завораживающего, кружащего в лёгком полётном танце с созданным его воображением идеалом. Нехотя открыв глаза, стал одеваться и застукал Лео с поличным: тот кощунственно возлежал на материальном свидетельстве существования этого эфирного создания и дрыхнул. Выдернув из-под

его наглой морды драгоценный лоскут, Ник поднёс его к своему лицу, спеша удостовериться, благоухает ли тот по-прежнему, или впитал запах этого паршивца?! Сокровище, всё так же оставляло за собой лёгкий шлейф, ласкающий обоняние...

Это было настоящее чудо! Не давая себе время на раздумья, Ник судорожно набрал заветный адрес и отправил всего три слова: " Умоляю, куда приехать?!" И тут свершилось второе чудо: ответ пришёл незамедлительно. Это было всего в двух кварталах. Дверь захлопнулась на втором такте романса...

Он бежал, не глядя по сторонам. Бежал, как когда-то в восьмом классе пятисотметровый кросс с температурой тридцать восемь, чтобы доказать прежде всего себе, что не слабак... Оставались последние тридцать метров - ширина проезжей части, но он уже не мог остановиться, когда увидел большую вывеску, написанную готической текстурой " TEXTURE полиграфические услуги Nikodimov&Co" на фоне из знакомых вензелей. Последнее, что он успел подумать, было: " Текстура - это ткань... кружевная ткань - символ искусно выполненных полиграфических работ..." Завершающим аккордом прозвучал визг тормозов...

 

P.S. "Маленькая ночная серенада" была опубликована после смерти композитора в 1827 году. Причина, побудившая Моцарта написать эту серенаду, неизвестна; вероятнее всего, она была написана на заказ. Изначально в ней было 5 частей, однако судьба пятой части неизвестна.