Ты такой пацанчик вышколенный, да?! Москвичок, наверно… Ух, часики какие, а поносить не дашь? Ах не дашь… Ну ладно, не хошь, как хошь! Я даже не настаиваю.

Клумба, Перец, мы ща тут выпьем, побазарим, вы там погуляйте рядом, у выхода. Ну, так, гостя провожать пойдём, как он один, по нашим местам-то. У нас тут публика горячая, и в моде шарит! Вот куртка у тя, отменная курточка, косуха, дорогая? Какой фирмы? - ДОча кабАна? О, пацаны только этой фирмы шмотки и носят.

Э, Кудрявый, глянь, москвичок, там, на чём приехал? На мотике?! Это мы уважаем…

Мы, ваще, всё уважаем, что в наши руки попадает. Хы…

И пахнешь ты так клёво, у меня маманька так пахла… Ну маненько не так, конечно, но вкусно. Да… Пахла. Пока отчим не прирезал.

А мне тогда двенадцать было. Ну вот… Он нажрался, как всегда, ну и чёта она ему сказала, а он её возьми, да и прирежь… А потом спать пошёл. Наутро ничего не помнит. А я чётто, так плакал тогда, так плакал, а зарезать его духу не хватило! Слышь! Ссыкун был малолетний. Вот постоял над ним с тесаком( мать им кости рубила ), сопли утёр и в подушку реветь. А утром менты приехали - сосед дядя Ваня зашёл, ну и…

Это потом уже я всё мог. Чё мы только не творили! Ага… А скушно вечером в посёлке, выпить охота, опять же! Бабла нет. И где выход?

А у людей денежки-то имеются. Это в первый раз, москвичок, страшно, а на десятый уже прикольно.

Прижмёшь кого-нить в тёмной переулке, ножичком поиграешь, так они сами рады всё отдать, и движимое и не движимое. Жить–то всем охота!

А вот бомжей мы ради удовольствия… Ну да, ладно, это не для твоих московских ушей. Вот ты мне, прям, симпатичен стал, прикинь, братуха!

У меня ж братан был и сестричка тоже… Беленькие такие оба, я им ещё пальтишки застёгивал, гордился, мол, старший брат…

Ну, вообщем, мать работала в ночную, а я у друга был, отчим с пьяну пожар устроил… Угорели они, обое… Отчим в больничке отвалялся, да и вышел, а малышню не спасли, нет… Судили его, как же, только не осудили – впаяли смерть по неосторожности, чётто как-то так, вроде. Рассосалось…

Он ваще судимый по самую маковку, синий весь от наколок и нас учил… Жизни. Да чёго, ремнём, кулаками, чем придётся; бычки тушил, помню, об меня. А мать, чего - мать, работала. Он и её колошматил, как грушу, я полез как-то, а он мне башку чуть не проломил. Еле потом отмазались в больнице, типа, упал, ушибся…

А чего, все и так знали, как мы живём. Да у нас все так живут. Пьют, воруют, сидят… Работы нет, чё делать-то?! Мы в Москву на заработки скоро поедем, а, москвичок? В гости заглянем к тебе! Хы-ы…

Не хочешь, москвичок… Никто нас не любит, таких как мы отстреливают, как бешеных собак! Это ты фартовый билет вытянул; родичи богатые, хата дорогая, школа престижная, институт… Видишь, я всё про тебя рассказать могу, а что ты про меня знаешь?! Кроме того, что я для вас быдло?

Когда мальцом по снегу босиком и в одних трусах, потому что отчим выгнал на мороз… Или когда на уроках спишь, потому что всю ночь от пьяни мать защищаешь… И всем всё по фигу.

А я бы на твою жизнь не махнулся, слышь, серьёзно… Я то в твоей жизни ещё побарахтаюсь, а ты, без родительского бабла, связей, что ты можешь?! Слюни пустить, откупиться?.. Ладно, живи. Только одному тут ездить не советую, это тебе не Тверская, волчьи законы…