Когда Андрей проснулся, светодиод на пульте управления все так же ритмично мигал, оповещая, что все системы поддержания жизнедеятельности в порядке. Все, что было теперь в его мирке- это тесное пространство шлюпки, зеленый мерцающий огонек, и холодные, ощущаемые даже сквозь метал, звезды. Еще были мысли о будущем. Еды и воздуха ему хватит на несколько лет; еще множество мучительно долгих дней, похожих друг на друга, он будет жить, смотреть на маленькую лампочку, равнодушно мигающую на пульте управления, и кожей ощущать звезды. А больше ничего в его жизни не будет, шансы, что его найдут, минимальны, случайные корабли не летают в этом районе, центр не будет запускать дорогостоящие механизмы поиска ради него одного. Экономически нецелесообразно. Он улыбнулся и что было сил залепил кулаком по панели, кулак отскочил и чуть не попал ему в глаз, панель даже не дрогнула: он навсегда застрял здесь. Можно было молиться, но в космосе он никогда не чувствовал присутствие бога, как чувствовал его на земле.

Первые месяцы спасали фильмы и книги, загруженные в базу. Он много смотрел и много спал. Он слышал, что, кажется, это называется эффектом хижины: человек в одиночестве как бы впадает в спячку. Во сне ему снилось черное звездное земное небо, детство, маленький крошечный домик в горах, телескоп, в который они с отцом смотрели в сумерках, настежь открыв рассохшееся скрипучее окно. Папа долго крутил колесо настройки, а потом звал его: «Иди скорей! Сатурн! Даже кольца видно, давай быстрей, а то уйдет»,- и он бежал смотреть, стараясь не дышать, вставал на цыпочки, чтобы ненароком не сдвинуть капризный механизм, заглядывал в окуляр, и если везло, разглядывал там дрожащий маленький Сатурн с едва различимыми кольцами, или красноватый Марс, или огромную, целиком не помещающуюся в телескоп, Луну, изъеденную кратерами, словно дырявый сыр. Мама ругалась на них: «Закройте окно, холод в дом напустите, ночью замерзнем». Он просыпался от холода и чувствовал смотрящие на него звезды. Потом пошли дни, когда он не мог заснуть, мысли мешали. Они копошились в голове мрачной вереницей, вся его жизнь до полета в памяти воссоздавалась в мельчайших деталях. Всю жизнь он думал, что особенный, что ему предстоит сделать что- то великое и значимое. А теперь он разбирал свою жизнь по кусочкам и видел, что ничего значимого, а тем боле великого в ней не было. А дурацкая шлюпка не давала надежды на будущее. Даже сны, единственное его спасение от одиночества и безумия, не желали приходить. Тело, душа требовали действия, движения, бездействие убивало. Если бы он мог рисовать, или сочинять музыку, или писать, он бы законсервировал свой мир, свою память, любимых людей, обрывки своей жизни в искусстве, а там, кто знает, хоть и маловероятно , через много лет его бы нашли люди или представители других звезд, и его мир ожил бы для кого- то еще, но он этого не умел. Чтобы отвлечься, он стал перебирать список обучающих пособий, случайно открыл раздел «программирование» и ткнул в первую попавшуюся. «Создание искусственного интеллекта». К пособию прилагались примеры программ, название одной из них его заинтересовало: «Самообучающийся виртуальный собеседник». Нажав кнопку «установить», начал ждать. Через пару минут открылось синее окошко программы. «Поприветствуйте Адама» было написано в центре экрана. «Привет »,- произнес Андрей

«Привет,- ответил голос из динамиков, и немного погодя добавил, - как твои дела?».

«Плохо».

«А в чем дело?»

«Мой корабль разбился».

«Печально».

«Не то слово».

«Мне правда жаль».

Он немного поболтал с ботом. Это был какой-то суррогат разговора, бот отвечал невпопад и глупо. Он прочитал пособие, незамысловатая программа чем- то заинтересовала его, попробовал поменять алгоритмы, научить его новым словам и фразам, но это все было не то, бот все равно отвечал по заложенным в него шаблонам, и разговор с ним уже через пять минут вызывал отчаянную скуку. Через несколько недель безуспешных попыток создать интересного собеседника, ему пришла в голову мысль, что надо научить программу думать. Он прочитал все, что было в памяти библиотеки о программировании, алгоритмах и искусственном интеллекте, забыв о сне и еде, одержимо работал. Мрачные мысли о будущем и тени из прошлого уже не терзали его. С каждым днем его собеседник все больше напоминал человека. Андрей загрузил ему в память всю информацию из библиотеки, часами разговаривал с программой, рассказывая о земле, о родителях, о домике в горах с окнами, задернутыми желтыми занавесками, о девушке, которая выбрала не его, и о многих других вещах. « Мне тоже хотелось бы чувствовать мир,- сказал однажды Адам,- а не быть всю жизнь запертым в этом ящике, я хотел бы видеть, ощущать». Андрей долго молчал, обдумывая что-то. Ушло несколько недель на то, чтобы разобрать кресло, и из его частей собрать подобие корпуса робота. Раскрутил панель с раздражающим зеленым светодиодом и из нее и других кусков обшивки корабля сделал подобие клешней-рук. Снял моторы с системы вентиляции - дышать стало труднее, он быстро уставал, в ушах шумело, но Адам мог теперь крутить камерой в разные стороны и двигать клешнями, катался по тесному пространству шлюпки на маленьких колесиках по кругу. Трогал стены, предметы, болтал без умолку и радовался, как ребенок. Андрей сидел на полу, прислонившись к стене, и улыбался впервые со дня катастрофы доброй светлой улыбкой. Когда Адам, обеспокоенный его молчанием, подъехал к нему он был уже мертв.