- Да, брось ты, всё нормально, попытался улыбнуться Лёха, не подавая виду, как жгли его эти неожиданные излияния, он чуть подался вперёд и, буквально, сгрёб в охапку этого, самого вздорного из всех пацанов, со всеми его крепкими лапами, с прыщавой кожей, с постоянно недовольными глазищами, которые сейчас смотрели испугано, как у барбоса. Лёшка уткнулся в затылок, зажмурился, вдохнув этот чёртов жар, безумный аромат непонятно чего и почему, это тепло, эти выгоревшие волоски на затылке, которые щекотали ему нос, родинка, шрамчик, такая горячая кожа и, что-то ещё, сладковатое, дикое, запретное.

 

-Эээээ, - утробно пробасил Том отталкиваясь своими большими лапами, - ты ж меня раздавишь, до Нового года так не дотяну, - и он улыбнулся такой шкодной улыбкой, что не взъерошить его колючий ёжик было бы совершенно не правильно.

...

В первый зимний выходной, Лёшка старался зафиксировать, что было за этот год, чтобы хоть годы не сливались в сплошной поток безликий и жестокий в своей неотвратимости.

 

Права получил, машина.., правда, Том отжал, да пускай, ему сейчас нужнее. Новый заказчик, проект интересный получился. Никому и не верилось, что сделаем за сезон. Да, всё, как обычно: работа - работа – работа, с февраля по декабрь без праздников и выходных, с утра до темноты. Так уж сложилась у парня, что жизнь осталась только на работе. Дома, - всё обыденно, тяжко и беспросветно, вот и работал, не замечая ни дней ни месяцев. Сначала стройплощадка была, грязюка весенняя, техника вязла, камни, бетон, земля, не заметил, как зной пришёл, только под шлангом и спасались. Красоту навели только осенью, а тут и заморозки…

 

Можно понять, почему парни не выдерживали, менялись, один за другим так, что Лёшка не успевал подыскивать новых работников. А Том держался, держался уже третий год, не смотря на то, что к концу сезона из плотного накачанного парня превращался в худощавого пацанёнка и Лёшка, как мог, старался его щадить.

 

Привёл он Тома на рабочий участок, когда пацану было семнадцать. Отец у малого умер, мать запила, семерых братьев и двух сестёр воспитывала бабушка. Поначалу, Том был самым диким, самым отвязным работником, воровал… Из-за этого Лёшка с ним постоянно ругался, даже выгонял. Но Том возвращался и работал, как чёрт. В самых трудных ситуациях выручал именно Том, именно этот пацан был рядом, когда работать приходилось и ночью, когда не выдерживала техника, а крепкие мужики валились от усталости…

 

Врезалось в память, как растирал Тому замёрзшие лапы. Большие такие, словно с лягушачьими пальцами в мокрых носках.. Он даже сначала пытался протестовать, нахохлился, крепко держась за лавку…

- Вот странный ты, Лёха за всю жизнь никого такого не встречал. С другим бы, и не работал, и послал бы давно подальше…

– Согрелся хоть?

-Даа, - утробно прозвучало рядом.

-Мдааааааааа, - передразнил Лёшка, к полнейшему восторгу Тома, - пошли уже, котяра, нам ещё часа три мокнуть, а то, можем всё не успеть..

 

И столько в этом пацане было интересного, неуёмного, и в месте с тем, какого-то взрослого понимания, невысказанных переживаний, что Лёшка, не видя его с вечера до утра успевал соскучиться. Наверное, на работе он был счастлив, хотя, где-то, в глубине души понимал, что работа, – лишь бегство от жизни, жизни, в которой никогда не будет такого пацана, как Том и, есть в этом некая фатальность…

 

«2016год. Том назвал меня папкой», - единственная запись, которую оставил Лёшка в своём дневнике, и запись эта грела его сердце.