Фима
Когда умолкает гром, а пламя, слабея, гаснет,
свинцовые вены тромб
толкают, дрожа от счастья
рождения вдоха и, пеплом рассвет качая,
Чернобыльский Серафим
зрачками не так отчаян.
Он скуп на слова. И дни —
померкнут в кошмаре ночи.
— Слышишь, сосед?.. — Поник...
Проснуться-то каждый хочет.
Примерит гранит овал —
эмалевый жест улыбки,
того, кто не умирал,
а жил, где к смертям привыкли.
— Скажи мне, крылатый мем,
зачем вам даруют нимбы,
если вопрос "зачем"
тебе непонятен?
Шли б вы...
Летай мой сосед.
Прощай.
В зрачках остывает память.
А в Припяти пьёт свой чай
мой Серафим.
Скупая
слеза — моностон мужчин
без крыльев, союза, веры.
Мы плачем
и в небо молчим,
когда другом землю мерим.
