Ёлка плакала сначала. А потом умирала. Долго. Как все растения. Неужели так велика - нет, не жажда жизни и даже не жажда оставить потомство - неужели так велика надежда? Вот что хотелось бы знать. Вместимость этого живучего ингредиента. Сколько терпения он сможет принять и сохранить в себе? В надежде главное - терпение... Или нет? Может, главное здесь - мудрость=знание=изучение=работа? Опыт? Объяснить себе пользу твоей персональной жертвы? Нет, не оправдать палачей (ибо палачи - это руки судьбы, да?)... Конечно, когда больно, трудно сдерживать плач и слёзы, но когда их много, то уже нет возможности их лить. Ибо в домах людей слишком тепло и сухо. И всё текущее испаряется быстро. И нельзя уйти. Пока не иссушишься до конца.

В одной песне со словами хорошего поэта было о начале января:

 

В доме, как в парикмахерской,

Много сухой иглы,

Простыни перетряхиваются,

Не подмести полы.

 

А однажды летом я видела - на мини-островке росли в обнимку сосна и берёза. Последняя была без листвы! Потому что сиамская сестра дышала за неё своими иглами. И за неё и за себя. Круглый год. И в зной и в мороз.

 

А что ещё остаётся в той, новогодней, плакавшей сначала кровавыми слезами своей смолы? Что остаётся в квартирном запахе людского - как будто праздника? Ожидание. Чего? Прилёта волшебника? Если б всё было так просто... Как глупо подставиться под топор дровосека! Всё уже предрешено. Но.

Всё ещё ходит за туманами корабль под названием "Несбывшееся". Он тоже ждёт. Чего-то.