Внутренний сюрреализм
Простая рама, серенький пейзаж
(я жизнь свою повесил в кабинете,
произведя изрядный эпатаж
среди сидящих на благой диете):
наморщив щеки стылых облаков,
рыдает небо мутными дождями,
и лужи кавалькадою подков
бегут вотще за меркнущими днями;
безумец-ветер ( шляпа набекрень )
с улыбкой пьяной на губах текучих
наотмашь хлещет собственную тень
и загоняет в брюхо черной тучи;
влюбленные, укрывшись под зонтом,
в обрывках фраз копаются как куры,
чтоб для себя составить, на потом,
небрежный шарж изменчивой натуры;
на блюдце озера, слегка помяв фаянс,
покоятся забытые открытки -
осенний неизбывный декаданс
увядшей радуги и запертой калитки;
телега, запряженная тоской,
в грязи торчит по оси суицида,
и шут, орудуя прогнившею доской,
извлечь ее старается для вида;
в недвижном воздухе, как в сумрачном желе,
повисли ноты птиц и точки тварей,
которым несть числа на той земле,
что пестует рабов и прочих парий;
твердит бессвязно роща монолог,
нанизывая листья без разбора,
как бусины, на струны тех дорог,
что служат контрапунктом разговора;
измерен, взвешен, признан.., но опять
маячу у ворот святого дома,
покуда прошлое мое за пядью пядь
кромсают ножницы Гоморры и Содома;
идут назад огромные часы,
ладонью бьет шаман в косматый бубен...
А я ложусь спокойно на Весы,
и Чаша вниз уходит, точно клубень.
