В это утро меня разбудил гимн, который ножами врезался в мои детские уши из радио. Выпрыгнув пружинкой с кровати, я быстро побежала в зал дома, в надежде увидеть бабушку, которая ещё не ушла управляться по хозяйству без меня. К счастью, обнаружила её на полу, в позе "скрученного зайца". Но вряд ли она тогда знала, что больше половины её ежедневных упражнений, которым научилась в советском реабилитационном центре после инсульта, это асаны из системы практик йоги.

Свернувшись на диване калачиком, я наблюдала, как бабушка, в общих чертах моего детского восприятия - то качалась, то ползала на тканевой дорожке.

После гимнастики, бабушка подняла с подоконника пустой стакан:

- Налью воды дедушке и пойдем к худо́бе.*

Дедушку похоронили не так давно. Я ещё не определяла временные расстояния от события к событию, но эпизоды из жизни уже отчетливо хранились в моей маленькой пятилетней голове.

- Дедушка уже выпил воду? - расстроилась я от того, что не увиделась с ним. Ведь частенько, крадучись, заглядывала за штору, в надежде застать тот момент, когда дедушка, спустившись с небес, придёт попить из стакана. - Зачем он умер? Вот не нужно ему было лежать! А нужно было встать и пойти, пойти, пойти! - причитаю я вспоминая как дедушка, перед кончиной, долгое время лежал на ложе , а потом взял и умер.

- Он умер, потому что у него перестало биться сердечко! - бабушка приложила ладонь к своей груди. - Оно стучит здесь! Вот, послушай! - затем преклонила мою голову к себе.

Такое знакомство с шумным органом человека принесло мне рой тревожных мыслей, которые комом накатились на меня всей своей тяжестью.

О, ужас...

Снова бегу к бабушке с прижатым кулачком к груди:

- Бабушка! Скорее послушай моё сердце! Мне кажется оно перестало стучать!

 

*худоба( укр) - домашние сельскохозяйственные животные