Снежинки падают наземь, души летят в созвездие северного полушария,

превращаются в бриллианты и украшают Волосы Вероники.

В истории останутся имена Ликурга, Македонского, Нерона, Дария,

а может и они покатятся в тартарары, как театр, картины, книги.

 

Кто ходит сейчас на премьеру, читает, часами простаивает перед полотнами?

Единицы...

Девайсы. Сети. Тик-токи. Молодёжь часами чатится.

А старшее поколение зависает в Одноклассниках. Потом разводы — сотнями.

Любовь, видишь ли, свою первую встретили где-то в миноре матрицы.

 

Не буду заморачиваться, мне это надо? И так слишком много съедено, выпито

пересказано, перевидано. Счастье Петухом Петера склёвано —

осталась только ноющая боль за грудиной. Плач — сухими глазами — забыт.

Рыбиной, медведицей, да не всё ли равно, лишь бы небесной стать мне, раскованной.

 

Из длинной плёнки вырезать все чёрные кадры детства и в костёр их — жаркий, пылающий.

Забыть воспоминания, которые душат /ночами особенно/.

Убедить, что ошибки совсем не пороки, их совершают многие. Согревающий,

родной голос. Огромное желание стать мамой — гордой, несломленной.

 

Любить деток так, как меня когда-то недолюбили. В детстве безрадостном хлястиком

по измазанной грязью мордашке били нещадно. Убили начисто

желание пускать в душу. Я рисовала дядю, нянечку, потом стирала ластиком.

 

А мамы не было. Осталась отказная, написанная размашисто.