— Крыло намокло?

— Уболтала бы Дождь, чтобы я спрятался.

— Патрон нашей Надоблачной обожает своё второе чадо! Лэтэ́ делает, что вздумается: не успеешь оглянуться, как перья вымокают до последних волосинок.

— Баловню всё сходит с рук, а чудикам из Поднебесной нравятся его забавы. Они, бросив зонты, танцуют.

— Чудны́е, они ворчат на зимний дождь, но стоит Лэтэ́ устроить водопад – визжат от радости, летняя гроза для них салют.

— Благо, люди не видят, как мы свесили ноги с их желанной семицветной скамейки. Испепелили бы взглядами!

— Кстати, почему ты бросил в огонь свою шевелюру, когда я сжигала страницу из «Книги судеб»?

— Ты пыталась изменить судьбу того малыша из хосписа, я же хотел рассмешить его, когда он плакал перед зеркалом.

— Наверно, Патрон в гневе!

— Я приправил еду плодами июньской фиалки – Он долго не сможет кричать.

— Нам грозит разлука на век, — вздохнула она.

— Зато малыш ещё год будет видеть радугу, а не понесётся по ней на небеса, — улыбнулся он.